Николай I. Освободитель. Книга 4 - Андрей Николаевич Савинков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же касается Уложения о Наказаниях, как тут назывался привычный нам уголовный кодекс, то свет оно увидело в итоге только в 1833 году и стало плодом компромисса между моими видениями, которые, к сожалению, далеко не всегда можно было применить на практике, и уже сложившейся судебной практикой.
Так в нем, например, декриминализовали такие имевшиеся ранее деликты как супружеская измена, блуд, разврат, непотребное поведение — за все это вполне можно было ранее схлопотать вполне реальный тюремный срок. Теперь часть случаев вообще стала ненаказуемой, а часть переехала из уголовной плоскости в административную.
Были установлены — при естественном для местных сословном разделении — разные санкции за различные правонарушения совершенные дворянами и, скажем, крестьянами. Так крестьян фактически убрали из списка субъектов отдельных «политических» статей, а дворянам наоборот по ним наказание ужесточили. Так же были введены более строгие санкции за взяточничество — «мздоимство» — для служащих судебной и правоохранительной систем: теперь даже самая маленькая взятка означала для судьи пожизненную каторгу с конфискацией и лишением всех прав.
Была легализована — отдельным правда законом — проституция, которую я вообще-то хотел ввести в правовое поле еще лет десять назад, но все никак руки не доходили. Проститутошный сбор, кстати, отдали на откуп земствам, и он в последствие стал одним из наиболее полно собираемых в империи налогов. Не удивительно, кому как не местным политикам было знать наперечет всех блядей в округе.
Начало 19 века было временем стремительного распространения различных половых заболеваний в частности сифилиса. Этому способствовало большое количество факторов, главным из которых можно назвать регулярные масштабные европейские войны и возросшую мобильность населения. Проститутки — которые естественно не смотря на запреты нелегально работали по всей империи — были тут одним их главных факторов риска. Чтобы препятствовать распространению ЗППП, добавить еще один источник пополнения бюджета и в принципе ввести всю секс индустрию в цивилизованные рамки и был принят — не смотря, кстати, на заметное противодействие части церковников и прочих «радетелей морали» — данный закон. Он предусматривал регулярные медицинские осмотры, полицейский надзор и даже некоторые основы социальной защиты, что само по себе было отдельной новацией в русском праве.
После этого в течении десяти лет были созданы Гражданское, Хозяйственное и Семейное уложения, ставшие более-менее крепкой основой для дальнейшего развития правовой системы Российской империи.
В конце 1827 года, уже ближе к зиме мною был подписан закон «О государственных финансах и функционировании финансовых рынков Российской империи». Этот закон положил начало реформе, которая в списке «Великих реформ» моего правления — хоть по факту я все еще был только регентом — впоследствии занимала первую строчку, опередив и аграрную, и военную, и правовую.
Основной проблемой тут было то, что я и в финансовой системе 21 века разбирался весьма посредственно, а про финансовую систему 19 века не мог сказать вообще практически ничего, поэтому в данной сфере приходилось полагаться на знания и умения подчиненных.
Реформу Канкрин готовил почти полтора года, пытаясь соблюсти два практически взаимоисключающих условия: насытить экономику дешевыми деньгами и при этом сохранить относительную стабильность валюты.
Тут нужно сделать отступление и немного обрисовать сложившуюся к концу двадцатых в России финансовую систему. Основой денежного обращения в империи был введенный еще 1740-е года ассигнационный рубль, имеющий плавающий рыночный курс по отношению к рублю серебряному. Последний имел наполнение в 18гр чистого серебра.
Во время войны 1812 года государство было вынужденно допечатывать необеспеченные бумажные рубли, что привело к сильному падению его курса, однако в следующие годы эта масса была выкуплена — во многом за французские деньги — обратно, и курс был доведен до 1к1. В дальнейшем он немного плавал, не опускаясь однако никогда ниже отметки 94–96 серебряных копеек за ассигнацию.
Такая система имела как плюсы, так и минусы: плюсом была возможность при необходимости быстро впрыснуть в экономику оборотные средства, пусть даже за счет снижения курса ассигнационного рубля. Минусом — нестабильность валюты и усложнение ее международного обращения. В отличии от Англии, у которой курс фунта был обеспечен золотом, Россия не могла предлагать свой рубль в качестве международной резервной валюты, а последнее, учитывая наши успехи на международной арене, было уже достаточно актуально.
Плавающий ассигнационный рубль был препятствием к развитию фондового рынка и рынка различных финансовых услуг. Даже подсознательно люди в этом времени доверяли «бумажкам» меньше чем благородному металлу и то, что Российская империя опиралась ранее именно на ассигнации фактически прямо заявляло всем вокруг о нашей нестабильности в денежном плане. Мы как бы предупреждали потенциальных инвесторов, что в случае проблем — внешних или внутренних — быстро зальем экономику бумажками, уроним курс и фактически «кинем» пожелавших вложится в нашу экономику иностранцев. Естественно, в таких условиях большого притока средств из-за рубежа просто не могло быть.
В итоге была принята такая система: серебряный и ассигнационный рубль уравнивались в правах, плавающий курс ликвидировался. Государство гарантировало использования обеих — бумажной и металлической — валют наравне, оплачивало ими расходы из казны и принимало в качестве налогов. И хотя прямой обмен бумаги на серебро не гарантировался мы оставляли возможность выкупать у государства за ассигнации серебряные слитки по номинальной стоимости без дополнительной комиссии. Что с одной стороны добавляло людям уверенности, а с другой — разом отсекало 90% потенциальных желающих приобрести серебро. Ну действительно, не так много найдется людей способных единоразово выложить за стандартный двадцатикилограммовый слиток серебра тысячу с лишним рублей.
Идея была понятна — она заключалась в постепенном уходе от обращения серебряных монет и полном переходе на ассигнации, которые должны были стать полноценной их заменой не только в физическом плане, но и в головах людей. Бумажный рубль должен был стать таким же надежным как и серебряный, ну а потом можно будет и станок включать при необходимости, не слишком боясь обесценивания валюты.
Естественно такая система могла существовать полноценно только в условиях непрерывного роста экономики, когда на каждую впрыснутую в оборот ассигнацию обязательно имелся бы свой товар. В ином случае непременно произошло бы вымывание серебра из оборота: люди бы просто получали от государства серебро и бумагу пополам, серебро бы прятали по ухоронкам, а бумагу возвращали государству. В итоге мы могли остаться с огромной кучей необеспеченной бумаги в казне и коллапсом денежного обращения.
Тут, однако я все же делал ставку на то, что экономика империи в обозримом будущем будет только расти, будет стремительно прибавляться население, товарооборот будет увеличиваться, экспорт-импорт опять же; будут открываться новые производства, а значит и вероятность того, что серебро будет залёживаться одном месте, в таком случае, была не слишком высока. В общем, это был риск, но риск приемлемый.
Для примера — возможно показатель не стопроцентный, но понимание о темпах развития он дать вполне мог — тут можно взять производство паровых двигателей в империи. Если в 1821 году их мы производили восемь десятков за год, то спустя шесть лет это количество было превышено более чем в пять раз. 420 паровиков собрали на моих заводах и еще сотню на всех остальных производствах империи совокупно. Это еще не полноценная промышленная революция, но точно движение в эту сторону. На момент конца 1827 года в России работало во всех сферах около двух с половиной тысяч паровых машин, что было показателем солидным хоть и отнюдь не рекордным. В Великобритании — при том что население у них было меньше нашего в 4 раза, а площадь даже сравнивать бессмысленно — паровых машин в это же время работало около 13–14 тысяч. Можно только позавидовать.
Кроме этого был создан ГосБанк, и было разрешено создание частных банков. Принято правило публичности по отношению государственному бюджету. Собственно, до сих пор как такового государственного бюджета в России просто не было — он был отдельный у каждого ведомства. То есть система работала не так, как привыкли в будущем, когда сначала все деньги падают в общий котел, там считаются и распределяются по расходам.
