Данные достоверны - Иван Черный

Взволнованный Саша говорить не мог, только кивал.

Ему объяснили, как устроена магнитная мина и как нужно ею пользоваться.

Проверили, понял ли. Дали еще несколько уроков. А потом поручили самостоятельное задание.

Мальчик, часто приходивший к отцу в диспетчерское помещение, был хорошо знаком охране станции и вокзала. Его появление не вызывало никаких подозрений.

[180]

А Саша, посидев у отца, выскальзывал на перрон, спускался на пути, проходил мимо эшелонов...

После Сашиного посещения внезапно взрывался километрах в двадцати от Барановичей очередной состав гитлеровцев.

Так длилось несколько месяцев.

...В теплый весенний день Саша вышел из дому с магнитной миной в кармане.

Механизм он установил на взрыв через три часа.

Мальчик полагал, что все будет как обычно. Но в тот день на станцию прибыл воинский эшелон немцев, перрон и все пути забила солдатня.

Саша долго сидел у отца, несколько раз прошелся по перрону, хотел спуститься на пути, но его прогнали.

С миной в кармане мальчик вернулся в диспетчерскую.

Отец заметил волнение сына.

— Мина, — успел сказать Саша. — Ставил на три часа, а уже два прошло.

— Уходи, — сказал Дорошевич. — Немедленно. Сейчас прибывает еще один эшелон. Сегодня не удастся.

Саша медлил.

— Ну?!

— Ладно...

Он не ушел со станции. Жалко было терять мину. Не хотелось, чтобы она пропала зря. Знал, с каким трудом доставляют мины в город...

Сашу прогнали еще раз.

Мальчик сидел в станционном садике.

Каждая минута приближала взрыв.

Неужели уходить?!

Услышал, как подходит еще один состав. Увидел его. Это был состав с цистернами.

До взрыва оставалось пятнадцать минут.

Еще можно было уйти, оставив мину где-нибудь возле станции.

«Если бы цистерну... — думал Саша. — Можно успеть!»

Он снова пробрался на перрон.

Состав стоял вплотную к платформе. По перрону по-прежнему сновали солдаты и офицеры.

Саша прыгнул на лесенку, приделанную на боку цистерны.

Видимо, рассчитывал перебраться на другую сторону, прилепить там магнитную мину, спрыгнуть на пути, отбежать, а после взрыва скрыться.

[181]

— Цурюк! — кричали за спиной. — Цурюк!

Саша перебрался через площадку наверху цистерны, одной рукой достал из кармана мину.

Оставалось только прилепить ее, а потом спрыгнуть.

Но механизм мины, когда на исходе время, чувствителен к любому толчку. Мальчик, видимо, чуть сильнее, чем было можно, стукнул миной по железному корпусу цистерны...

Очевидцы рассказывали: это было страшное зрелище. Взрыв разметал всех солдат на перроне, вызвал еще несколько взрывов. Полыхающий бензин обдал здание вокзала, подпалил его. Вспыхнули соседние эшелоны.

Несколько сот человек ранеными и убитыми, контужеными и обгоревшими потеряли фашисты на вокзале Барановичей в тот солнечный, теплый день весны сорок третьего года.

Был уничтожен состав с горючим, сильно пострадали два других состава, оказалось покореженным полотно.

Гитлеровцы долго искали виновника взрыва. Допытывались, что за мальчик полез на цистерну.

На другой день после взрыва Дорошевича спросили:

— Сын приходил на вокзал?

— Да, приходил! И как я подумаю, что он мог тут оказаться...

— А где он сейчас?

— Слава богу, он тогда ушел... Мать так всполошилась, что отправила его в деревню.

Соседи спрашивали у несчастной женщины:

— Где Сашка?

— В деревне, — отвечала мать и улыбалась. — Довольно, побегал тут... В деревне спокойнее, чем в городе. Он же к отцу мог пойти в тот день!

Никто не заподозрил Дорошевичей в причастности к взрыву. Но чего это стоило отцу и матери — знают только они сами.

Дорошевичи продолжали помогать партизанам до освобождения Барановичей частями Красной Армии...

17

Мы заново обживали старую базу, готовили командиров разведгрупп, занимались будничными партизанскими делами. В повседневных хлопотах прошли март и апрель. Начался май сорок третьего года.

[182]

В первых числах Центр потребовал от нас в кратчайшие сроки установить и не позднее 22 мая сообщить в Москву номера полков и дивизий противника, дислоцировавшихся в районе действий соединения, номера их полевых почт и опознавательные знаки.

«Мобилизуйте все, — приказывал Центр. — Данные нужны немедленно».

Командирам бригад и отрядов, а также их заместителям по разведке в тот же день полетели наши телеграммы.

Собственно, поставленная перед нами задача была не из самых по тому времени сложных: в Бресте, Барановичах, Пинске, Ковеле, Сарнах, Лунинце, Ганцевичах, Житковичах и в других городах, местечках, селах и деревнях у нас уже было достаточное количество разведчиков, готовых собрать необходимые данные и в более короткие сроки.

Но меня и штаб соединения беспокоил северо-западный угол нашего района — совершенно безлесный участок, изрезанный большим количеством шоссейных дорог и потому плохо нами освоенный.

В селах и местечках этого района партизанских разведчиков почти не было.

Между тем, по сведениям, именно здесь появилось большое количество войск противника.

Судя по всему, это были части, ехавшие на фронт и по каким-то причинам разведенные по населенным пунктам.

С чего начинать выполнение задания?

— Знаешь что, — сказали мне Гусев и Сеня Скрипник. — Вызови Воробьева.

...Трудным человеком был капитан Воробьев. Чувство страха у него отсутствовало. Мог один пойти разоружать воинскую команду фашистов и однажды действительно разоружил. Случилось это еще в сорок первом. Взял врасплох с двумя бойцами целый взвод голландских фашистов-добровольцев, расположившихся на отдых в бывшем совхозе.

Но дисциплиной капитан Воробьев, к сожалению, не отличался.

Случилось однажды: я предал капитана военно-полевому суду. Не мог иначе. И счастье Воробьева, что он, узнав об этом, временно остался в другом отряде. Конечно, я нашел его. Но нашел тяжело больным, только что

[183]

вернувшимся с задания, во время которого Воробьев и его группа уничтожили одиннадцать эшелонов врага.

Я отменил прежний приказ. Но с одним условием: при первой провинности отвечать Воробьеву и за старое...

Воробьев держался, заданий больше не срывал, но «полосы» у него бывали...

— Воробьева? — переспросил я.

— Все понимаю, — сказал Сеня, — но отчаянней его никого не найти.

И мы вызвали Воробьева.

Объяснили ему задачу.