Данные достоверны - Иван Черный

Теперь, когда бригады и отряды получили людей, отвечавших за ведение разведки, можно было рассчитывать на ритмичную, хорошо продуманную работу.

И должен сказать, ученики «лесной школы» оправдали возлагавшиеся на них надежды.

* * *

К весне сорок третьего года все бригады и отряды соединения уже имели собственные рации и опытных радистов и радисток.

У Каплуна работал радист Саша Балагуров, у Бринского — Коля Пирогов, у Сураева — Толя Быков, у Цыганова — радистка Катя Малаева, у Садовского — радистка Тамара Ореховская.

Поскольку мы не испытывали теперь нужды в питании к рациям, группа Сени Скрипника работала на радиоузле с предельным напряжением.

[177]

Она была невелика, эта группа при центральной базе: сам Сеня Скрипник, радисты Саша Маслов, Николай Злочевский и Анатолий Косюков да оператор Юра Ногин.

А связь им приходилось держать не только с пятью нашими радистами и не только с Центром. В это время мы получили из Москвы приказ обслуживать еще пять радиоточек, чей адрес был нам неизвестен и которые не могли поддерживать прямую связь с Центром.

Центр очень беспокоился об этих точках. Нас неоднократно предупреждали: не пропустите время их выхода в эфир, принимайте радиограммы с предельным вниманием!

Мы понимали, что группы цифр, передаваемые неведомыми точками, содержат информацию крайней ценности, и непрерывно держали их на слуху.

Поэтому радиоузел работал по девять-десять часов в сутки.

Поражал Юра Ногин. Он держал в голове не только пять кодов наших отрядов, но и менявшиеся коды Центра и умудрялся читать телеграммы «с листа».

Приходилось предупреждать партизанских командиров:

— Берегите радистов пуще собственного глаза. Отвечаете за каждого головой. Особенно — за Юру.

Но сами радисты, вынужденные все дни проводить в землянках центральной базы, тяготились однообразным существованием.

— Товарищ командир! — просили, бывало, Косюков и Злочевский. — Вы бы нас хоть в деревни изредка с собой брали. Хочется поля увидеть, с людьми поговорить!

Сочувствуя радистам, я несколько раз брал с собой Злочевского и Косюкова. Не брал только Юру Ногина. Знал, что Юра обижается, но не брал — берег. В конце концов, и меня, и радистов всегда кто-нибудь на первый случай мог заменить. Но кто бы заменил в соединении Ногина?

Нет, нам слишком нужна была его светлая голова...

Перебирая документы тех лет, я вижу, как напряженно трудились радисты.

То мы сообщали, что из района Ковеля и Лунинца противник перебрасывает войска на Ленинградский фронт, то докладывали о появлении в Ковеле альпийских стрелков, то информировали о прибытии в Луцк из Полтавы штаба транспортно-строительных войск во главе с

[178]

генералом Куцингером и усиленном строительстве немцами бункеров вдоль железных дорог, то передавали, что в Барановичи прилетели сорок два самолета с иностранными летчиками, которые выражают недовольство войной и хотят перейти к партизанам, то доносили о перевозке немцами по дороге Ковель — Ровно баллонов с отравляющими веществами...

В свою очередь Центр посылал нам запросы, требовал выяснить те или иные факты, и мы давали исчерпывающие ответы...

Нет, наши радисты не ходили на связь с разведчиками в городах, не устраивали засад, не брали пленных, но что бы мы делали без них? Чего стоили бы наши разведчики, да и мы сами без выматывающей, однообразной, будничной, казалось бы, работы радистов?!

* * *

К маю сорок третьего года мы раскинули свое соединение на огромной части Западной Белоруссии и Западной Украины, находившихся, как полагали оккупанты, под их полным контролем.

О барановичских разведчиках читатель уже знает.

Назову еще несколько имен наших разведчиков, которые обслуживали этот город, его гарнизон и аэродром.

В деревне Грабовец находился разведчик Кармович, дававший сведения по аэродрому, на станции Бытень — Владимир Колесавский, следивший за эшелонами врага, в самом городе помимо названных товарищей действовали разведчики Рытвинский, Матиня, Четырько, Соболь, Озиликов...

За шоссе Брест — Москва постоянно наблюдали Евгения Кологроцкая (Кудрявая), жившая в деревне Лунница, Владимир Юруть из деревни Мелехи, Константин Ревяко из деревни Староселье и Петр Рокашевич из деревни Хотяш.

Сведения по Лунинцу текли через разведчиков Коваля из местечка Столин, Назарова из деревни Речица, Ждановича, живущего в самом Лунинце, и через их людей...

На станции Белая работали товарищи Телехан и Рожкова.

На станции Парахонек — стрелочник Иван Ковш.

В Маневичах — Шевчук, освещавший перевозки по дороге Ковель — Сарны.

В Пинске — разведчик Телькович и члены его группы.

[179]

По гарнизону станции Торчин информацию передавал Павел Кострук.

По Ковелю — Куницкий и десятки других товарищей...

Имена всех разведчиков не перечислишь. Это были замечательные патриоты, каждый день и час рисковавшие жизнью, чтобы командование Красной Армии знало о враге все, что только можно узнать.

Я мог бы многое поведать о мужестве и выдержке этих людей, но ограничусь одним рассказом о семье инженера Дорошевича, на долю которой весной сорок третьего года выпало тяжкое испытание.

Информация Дорошевича, работавшего диспетчером на станции Барановичи, имела колоссальную ценность.

Но Дорошевич и его старший сын не только вели разведку, но и выполняли диверсионные задания.

Несколько немецких эшелонов отбыли из Барановичей, оснащенные магнитными минами, поставленными руками Дорошевичей. И все взлетели на воздух.

Но самому Дорошевичу из-за подозрительности жандармерии ставить мины приходилось все труднее.

Некоторое время это делал только его сын Николай.

Однако младший сын Дорошевича — Саша разнюхал, чем занимаются старшие, и просто потребовал, чтобы ему доверили хоть одну мину.

Больше всех волновалась, конечно, мать.

Но отец, подумав, сказал:

— Что же, Лиза? Если немцы когда-нибудь узнают о нашей работе, они все равно расстреляют всех. Сашу тоже не пощадят. А мальчику лучше расти борцом, чем трусом.

— Он мал... Ему только двенадцать!

— Однако он знает о минах. И лучше научим Сашу, как действовать, чем будем ждать, пока он устроит что-нибудь на собственный риск.

Отец и старший брат побеседовали с мальчиком, как с равным. Объяснили, что он должен молчать, иначе погубит не только семью, но и сорвет налаженное дело.

Взволнованный Саша говорить не мог, только кивал.

Ему объяснили, как устроена магнитная мина и как нужно ею пользоваться.