История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Прочность и большие размеры этого мавзолея, его непосредственная близость к городу, мост Адриана, который вел к памятнику от стен города, – все это еще задолго до Велизария навело римлян на мысль воспользоваться мавзолеем как цитаделью города у моста и включить этот мавзолей в укрепления города. «Древние, – замечает греческий писатель, – позаботились, чтобы эта могила (по-видимому, представляющая передовое укрепленное место города) служила к защите города, так как к ней были проведены две стены от городской стены». Под древними Прокопий не мог подразумевать Теодориха, хотя король готов отчасти реставрировал памятник и уже пользовался им, как крепостью и государственной тюрьмой, вследствие чего до десятого века народ называл памятник «тюрьмой Теодориха», и только уже затем заменил это название именем «башни Кресцентия». Скорее то мог быть Гонории, если уже не Аврелиан, при которых памятник как укрепленное место был связан со стенами города. Чтобы уяснить себе соединение памятника со стенами, надо представить себе, что Аврелианова стена от Фламиниевых ворот подымалась вдоль берега по сю сторону Тибра, прерывалась перед мостом Адриана Аврелиевыми воротами, шла затем до Porta Janiculensis и до моста, ведшего на остров, оканчивалась в том месте, где с противоположной стороны доходила до реки Аврелианова стена, соответствовавшая Яникулу. Отделенная от памятника Тибром городская стена могла быть связана с ним только мостом, а протянутые от памятника к мосту две стены и соединяли в одно целое памятник, мост, городскую стену, лежащую по сю сторону Тибра, и Аврелиевы ворота. Таким образом важный вход в город защищался цитаделью моста, и гарнизон последней находился в непрерывном сообщении с гарнизоном ворот. Но так как стены, проведенные от памятника к мосту, преграждали путь к Св. Петру, то в них должны были быть сделаны ворота; последние и были вторые porta Amelia, которые в VIII и IX веках получили название Porta Sancti Petri in Hadrianeo.

Защиту мавзолея Адриана Велизарий возложил на Константина, одного из лучших своих военачальников, и приказал ему охранять также и прилегающую часть городской стены, так как там, может быть, влево от Аврелиевых ворот, стоял и лишь незначительные сторожевые посты, потому что река сама по себе составляла прикрытие. Когда готы пытались переправиться на лодках через реку, Константин был вынужден, чтоб отразить их, сам направиться сюда; но большая часть войска была все-таки оставлена им у Аврелиевых ворот и у памятника. Тем временем готы придвигались к мавзолею; овладев им, они могли надеяться овладеть также мостом и воротами по другую сторону. На этот раз готы взяли с собой только лестницы и прикрывались своими широкими щитами. Защитой для готов служил также портик или крытая колоннада, которая стояла поблизости памятника и вела к ватиканской базилике; этот портик охранял готов от греческих балистр, поставленных на крепости. Узкими улицами, которые были на месте разрушенного цирка Адриана, готы подошли к мавзолею и оказались на таком близком расстоянии к крепости что метательные снаряды уже не могли быть употреблены в дело. Пустив тучу стрел в башни памятника, готы приставили свои лестницы и уже готовы были взобраться по ним, когда отчаяние, овладевшее греками, толкнуло их на мысль воспользоваться для своей защиты статуями, украшав ними памятник. И греки начали ломать статуи огромной величины, как выражается Прокопий, и сбрасывали их вниз на готов. Так мавзолей Адриана лишился навсегда своих ценных украшений. Тяжелые обломки образцовых произведений – статуй императоров, богов и героев – градом полетели вниз; осаждавшие готы погибали под тяжестью прекрасных статуй, которые могли быть и созданиями Поликлета и Праксителя, некогда украшавшими храмы Афин, и произведениями самого Рима, созданными 400 лет тому назад. Боги Греции и императоры Рима, превращенные в обломки, обратили в бегство храбрых варваров, и штурм был отбит. Этой дикой сценой у могилы императора, в которой как бы воскресает мифическая борьба гигантов, закончилась вообще битва у Аврелиевых ворот. Когда Константин, стоявший у городской стены и мешавший врагу переправиться через реку, вернулся к памятнику, он увидел, что готы уже отступают, а у подножия памятника лежат в крови раздавленные тела и разбитые статуи.

Приступ, окончившийся неудачей у всех ворот, стоил Витигесу цвета его войска, – быть может, не менее 30 000 храбрецов. Такое число убитых Прокопии определяет по счету самих готских военачальников; еще больше, говорит он, было число раненых, так как выстрелы метательных снарядов направлялись в густую толпу врага; при вылазках же в случае их удачи готы обращались в беспорядочное бегство и подвергались страшной резне.

Когда наступила ночь, в Риме раздались радостные победные гимны и хвалебные песни в честь Велизария, а в лагере готов слышны были другие, дикие песни, в которых готы оплакивали своих павших героев.

3. Продолжение осады. – Предсказания об исходе войны. – Языческие воспоминания. – Храм Януса. – Tria Fata. – Две латинские песни этой эпохи. – Заботы Велизария об учреждении караулов в Риме

С неудачей приступа положение вещей стало иным: эта неудача парализовала силы готов, дала римлянам бодрость и внушила Велизарию уверенность в том, что победа будет на его стороне. Готы стали опасаться выходить из своих лагерей, не отваживались приближаться к стенам, страшась вылазок, и не делали больше с той же беззаботностью, как прежде, своих набегов на Кампанью, так как легкие нумидийские всадники тревожили готов и днем и ночью. Римская Кампанья представляет лучшую в мире степь для верховой езды; обширные равнины, по которым можно носиться на лошади, бросив поводья, тянутся всюду; местами эта степь прорезана ручьями и прерывается вулканического происхождения холмами, покрытыми цветами; но лошадь легко и весело переносит всадника через ручьи и также легко, не замедляя бега, взлетает на холмы и спускается с них.

Стрелявшие из луков нумидиицы носились по этой классической степи, как в своих родных полях у подножия Атласа; гунны с Истера и сарматы с Танаиса нашли здесь также свои покрытые травою степи, и едва ли когда-либо в другое время происходили вокруг Нима более смелые стычки всадников, чем в эту вечно памятную осаду его.

Так как готы не имели возможности окружить весь город, то сообщения его с материком со стороны Неаполя и с моря оставались свободными. Витигес был настолько не предусмотрителен, что не овладел с самого начала ни Альбано, ни Порто Теперь римляне уже не обвиняли Велизария в безумной смелости, чувствовали безграничное доверие к его гению и несли сторожевую службу со всем усердием и пониманием ее ответственности. Предсказания поддерживали надежды римлян, которые, уверовав в апостолов и мучеников, все еще не могли расстаться с верой в языческие предзнаменования. Прокопий сохранил нам несколько анекдотов об этом. В Кампанье два мальчика, пастухи, играя, боролись; один из мальчиков изображал Велизария, другой – Витигеса. Велизарий-мальчик одолел Витигеса-мальчика, и последний был приговорен партией первого к наказанию – повешению на дереве; в то время как наказание было приведено в исполнение, появился волк, и дети в страхе разбежались, а покинутый товарищами несчастный Витигес найден был затем уже мертвым. Пастухи истолковали трагический исход игры как предзнаменование победы Велизария и не нашли нужным наказывать детей. Это происходило в горах Самниума, а в Неаполе было еще более очевидное предзнаменование. Там на форуме была мозаика, изображавшая Теодориха; еще при жизни короля готов голова изображения искрошилась, и вскоре после того Теодорих умер. Восемь лет спустя развалилась средняя часть изображения, и умер Аталарих; затем Разрушились бедра, и умерла Амалазунта; наконец, во время осады Рима вывалилась и остававшаяся часть ног; отсюда римляне заключили, что Велизарий выйдет из борьбы победителем. Нечто подобное уже было предсказано королю Теодату одним остроумным иудеем. Он запер в сарай и оставил в нем голодать тридцать свиней, разделив их на три группы, по 10 в каждой; одна группа должна была изображать готов, другая – греков, третья – римлян; оказалось, что свиньи-готы околели все, из свиней-греков околели только две, а из свиней-римлян одна половина околела, а другая потеряла свою щетину. В тоже время и между патрициями в Риме шли толки об одном древнем предсказании сивилловых книг, которое гласило так: в месяце квинктилии, т. е. в июле, Риму же нечего будет опасаться готов. Осада Рима вновь пробудила к жизни языческие воспоминания: как-то ночью неизвестно кем была сделана попытка растворить двери храма Януса; попытка эта была неудачна; тем не менее она свидетельствовала, что между римлянами еще есть приверженцы язычества, и это обстоятельство привело папу в ужас. Как известно, двери храма Януса в Древнем Риме растворялись при начале войны; с введением христианства этот обычай был оставлен римлянами, которые как замечает Прокопий, стали самыми ревностными христианами; с той поры храм Януса уже не открывался больше во время войн. Древний храм, однако, все еще стоял у подножия Капитолия, перед сенатом, на границе Foram Romanum. Это был, по словам Прокопия, небольшой храм из бронзы, четырехугольной формы и такой вышины, что в нем могла поместиться только статуя Януса. Последняя была сделана также из бронзы, имела в вышину пять локтей представляла человеческую фигуру; но у этой фигуры было, однако, два лица: одно| лицо было обращено к восходу солнца, другое – к заходу; соответственно двум лицам в храме были и две двери, также из бронзы.