Игра втемную - Александр Золотько

– Что вы предполагаете делать в связи с этим?

– Согласно предварительной договоренности, мы должны оказать Хосе содействие. Предварительно уведомив наше командование.

– А вы уже его уведомили? – спросил полковник.

– Я решил вначале обсудить это с вами. Наверху могут сразу же потребовать план наших действий, хотя бы предварительный.

– Согласен, – кивнул полковник. – Хосе указал район встречи и дату. У нас еще есть пара дней, поэтому давайте уведомим штабных о том, что нам нужно будет как можно скорее, но не привлекая особого внимания, провести воздушную разведку района. И, на всякий случай, пусть подготовят коммюнике для прессы. Мне не хотелось бы, чтобы журналисты по этому поводу подняли шум. Так ведь, если не ошибаюсь, распорядилось ваше руководство.

Капитан Рено уловил ударение, сделанное полковником на слове «ваше». Полковник, несмотря ни на что, не жаловал разведчиков, особенно штабных. Исключение из этого правила он делал для самого Шарля Рено и, как понял капитан, для этого русского.

– Мне кажется, что журналисты полностью удовлетворятся версией о нашем сопровождении двух русских журналистов, которые прибыли для поисков Ивана Драгунова, пропавшего ровно неделю тому назад. Эти двое прибудут завтра, и я думаю, что наш маленький Антуан через пару часов в панике появится с этим сообщением. Он очень тяжело перенес все, что случилось с Драгуновым, но надо отдать ему должное – вопросов после нашей беседы не задает.

Полковник понимающе улыбнулся. Тома слишком близко к сердцу принимал свои обязанности и еще не успел привыкнуть к тому, что реальный мир отличался от официальных сводок.

– Я думаю, группу должен возглавить сержант Лану, – предложил полковник, – было бы, конечно, лучше, чтобы возглавили вы, но тогда явно обозначится специфический характер операции. И пусть Лану сам отберет пять-шесть человек – больше ему не понадобится.

Капитан Рено пошел к выходу, но на полпути остановился.

– Что еще, капитан?

– Мне кажется, что необходимо подготовить роту. На всякий случай. Если наша группа столкнется с чем-либо непредвиденным – вполне естественным будет вылет вертолетов для освобождения заложников.

– Я поговорю с начальником штаба, но боюсь, что командование силами ООН будет не в восторге от операции в составе роты. Во время вечернего сеанса связи передайте Хосе привет лично от меня.

Рено козырнул и вышел из кабинета. Проходя через приемную, он успел услышать, как полковник приказал вызвать к себе сержанта Лану.

У себя в кабинете капитан разложил подробную карту района. «Возле самой хорватской границы», – подумал он. Это сильно ограничивало возможности маневра и увеличивало риск случайного столкновения с хорватами. С сербами, судя по всему, у Хосе проблем не будет. Остается выяснить намерения мусульман в этом районе.

«И тщательно проинструктировать Тома», – подумал капитан Рено. Полковник прав – не стоит привлекать внимание к операции, так рекомендовали сверху. Капитан поморщился. У него была одна черта, роднившая его с полковником, – капитан Шарль Рено очень не любил штабную братию.

12 марта 1995 года, воскресенье, 8-05, Москва.

Александр Павлович провел бессонную ночь. С завидной усидчивостью он почти сутки внимательно анализировал всю имеющуюся информацию по «Шоку», «Сверхрежиму» и «Спектру». Вооружившись карандашом и линейкой, он кропотливо нанес на лист бумаги все известные ему связи, затем наложил на полученную схему все неожиданности последних дней и уже к самому утру понял, что стоит перед необходимость сделать выбор.

Александр Павлович медленно скомкал исписанный лист, достал зажигалку. Медленно, будто во сне, он положил бумагу в пепельницу и поднес огонь. Пока бумага не прогорела, он не отрываясь смотрел на огонь.

То, что Монстр его использовал, Александр Павлович знал всегда. Но в последнее время все чаще и чаще Александр Павлович ощущал, что его используют «втемную», а если даже Монстр и разъяснял цели, то Александр Павлович в эти разъяснения не особенно верил. Тем более, что слишком часто в последнее время Монстр демонстрировал свою высокую информированность в таких вопросах, в которых раньше полностью полагался на консультации Александра Павловича.

Оставаясь руководителем мощной организации и профессионалом высокого класса, Александр Павлович ощущал себя просто исполнителем, пешкой в чужой игре. И это его не устраивало. Вступив в противоборство с Виктором Николаевичем, Александр Павлович поначалу был уверен в своих действиях, но постепенно эта уверенность исчезала. Как и всякий профессионал, он верил в интуицию. А интуиция подсказывала, что в этом противоборстве он все чаще и чаще становился прикрытием для Монстра. А когда он это осознал, сразу же возникло желание разобраться в сложившейся ситуации с точки зрения стороннего наблюдателя. Раньше Александр Павлович очень часто использовал этот способ, отбрасывая подробности для того, чтобы понять, как это выглядит в целом. Этот метод приносил свои положительные результаты почти всегда. На сей раз полученная картина испугала Александра Павловича.

Все выглядело так, будто именно он саботировал операции в Чечне. Майор Тупчинский получил указания лично от него, и от него же, официально, исходила идея проведения войсковой операции по уничтожению Чеченского центра. И это его люди проводили захват и эвакуацию научного персонала. Именно он, Александр Павлович, отдал распоряжение о наблюдении за людьми Виктора Николаевича. Кстати, настораживала и реакция Виктора Николаевича на все происходящее. Он выглядел слишком спокойным, слишком уверенным. И что самое подозрительное, ни разу вслух не усомнился в правильности решений Александра Павловича. Кроме того разговора о цели работы.

Александр Павлович сам заварил себе кофе. Очень крепкий, какой привык пить еще со времен работы на Востоке. Кофе взбодрил его, но не внес ясности в мысли. Все указывало на то, что подготовка «Шока» подходит к концу. Как бы ни складывались дела в дальнейшем, процесс необратим. Монстр получил в свое распоряжение две сотни кодированных исполнителей и теперь сможет провести акцию устранения практически в любом масштабе. А Александр Павлович и его люди превращались в свидетелей и балласт. Любое расследование немедленно укажет на Александра Павловича. А оправдаться ему не дадут ни в коем случае. Инфаркт. Или инсульт.

Сразу же возникла мысль о защите, но все складывалось так, что надежда выжить в этих условиях выглядела достаточно призрачной. Оставался шанс, но очень маленький, а с недавних пор Александр Павлович сделал его еще меньше. Но этот шанс был последним. Александр Павлович допил кофе, вернулся к письменному столу и набрал номер:

– Виктор Николаевич? Извините, что так рано вас беспокою. Нам нужно поговорить.

13 марта 1995 года, понедельник, 11-00 по Киеву, Город.

С Сережей Долженко мы встретились у входа в следственный изолятор. Когда я позвонил ему утром, я сказал, что мое предложение о посещении камеры смертников остается в силе, Долженко был скептичен и недоверчив, что, собственно, свидетельствовало о знании проблем исправительных заведений. Если журналисту приходила в голову блестящая мысль посетить кого-либо из осужденных прямо в камере, то ему для начала нужно было встретиться с судьей, который вел это дело. Если судья не возражал, то следующим был визит к председателю областного суда. С момента вынесения приговора и до отправки документов в Верховный суд решения о свиданиях принимал суд областной, после отправки – только Верховный. Документы Брыкалова по какой-то причине были все еще в канцелярии областного суда, так что в этом мне повезло. Вторым, очень существенным, элементом моего везения оказалось то, что ЦОС, несмотря на обычное нежелание сотрудничать, неожиданно оперативно обеспечил мне свидание с начальником Управления исполнения наказаний областной милиции. И что самое потрясающее, генерал, приняв меня, ровно через пять минут разговора поднял трубку и самолично переговорил с начальником СИЗО. В народе это заведение именуют гостиницей «Белый лебедь». К вечеру я уже имел на руках письмо, подписанное начальником УИН и председателем областного суда. В пятницу утром меня в собственном кабинете принял начальник СИЗО и назначил время посещения на понедельник. В понедельник мы и встретились с Долженко возле пропускника.

Тысячи раз проезжал я мимо этого серого здания, построенного еще по приказу Екатерины Великой, и никогда особенно не вглядывался в подробности его архитектуры – стены как стены. Только вблизи становится понятно, что стены эти не только мешают покинуть «гостиницу», но и достаточно эффективно могут противостоять попыткам вторжения. Во всяком случае, амбразура возле въездных ворот недвусмысленно контролировала единственный подъезд к зданию. Начальник тюрьмы задерживался, и мы могли минут двадцать наблюдать за передвижениями на пропускнике. Как воплощение демократических перемен и общей гуманизации общества, на окне, за двойной решеткой, висело объявление о порядке передачи родственниками телевизоров для осужденных. Сразу становилось понятно, что во времена Екатерины подобный гуманизм к падшим был просто немыслим.