Далила-web - Борис Георгиев

— Да выключи же его! — попросил я. — И набери новый адрес. Вокзал.

Ника поспешно заткнула фантому ведущего рот, а после, склонившись к панели управления, коснулась сенскрина и проговорила:

— Но ты не сказал, к какому вокзалу.

«Ты же сама прекрасно знаешь», — упрекнул я её мысленно, устраивая голову на подголовнике. Говорить вслух не хотелось.

— Но это же глупые мечты — вернуться в дом на холме.

Я глянул с тоской на изукрашенное призрачной рекламой низкое предвечернее нанобетонное небо и увидел кусок звёздной надписи «Dream over the world». Последние два слова были скрыты от меня крышей такси. Dream over, прочёл я.

— Всё равно, — сказал я с улыбкой, не глядя Нике в глаза. — Поехали туда. Но где-нибудь по дороге мне обязательно нужно поесть.

— На вокзале должен быть бар, — ответила моя подруга, набирая на панели новый адрес. Пожалуй, она права. Мне ни разу не приходилось ещё видеть вокзал без бара, да и не хотелось бы видеть.

— Ты так и не ответил, что ты узнал, — напомнила Ника. Упрямая.

— Узнал, что кто-то вывел меня из-под удара. Теперь, думаю, он потребует плату за услугу, — отшутился я. К сожалению, в этой шутке была лишь малая толика шутки.

Наличных денег, оставшихся у Ники, едва хватило на два билета в один конец. Мне не хотелось, чтобы милая моя расплачивалась в баре отпечатками пальцев, но другого выхода просто не было. Как ни крепись, а голод возьмёт своё; Ника глядела голодно, когда мы с ней говорили об этом у входа в бар. Мне есть уже не хотелось. Никаких желаний, кроме тяги войти в дрим, не было.

— Дрю, ты очень плохо выглядишь, — уговаривала меня моя настойчивая подруга. Ещё бы не плохо. Я и чувствовал себя, как живая рыба на кухонном столе.

— Андрей, помнишь, ты говорил, что после завтрака тебе стало гораздо лучше?

Ничего такого я ей не говорил, только подумал, да и то вскользь. Завтрак! Как давно это было!

— Вот видишь, Андрюшечка? Давно. Значит, пора бы и пообедать.

Вот тут-то она и глянула на меня голодно. И я махнул рукой на конспирацию, всё равно не миновать нам камер и пальпаторов при выходе на платформу. Будь что будет.

— Ладно, милая, пойдём.

Ника оживилась. Покраснела даже. Сначала я подумал, что это от гастрономических предвкушений, но когда лицо её попало в круг света у барной стойки, до меня дошло — я давно не говорил ей «милая» вслух. Даром что про себя через слово так называю. «Надо иметь в виду на будущее», — сказал я себе, помогая Нике забраться на высокий табурет.

Бар на вокзале «Южный Радиальный» невелик. Прямо скажу, крошечный барчик, даже у нас на Кольце-5 больше. В нашем вокзальном баре кроме стойки есть ещё шесть или семь столиков, а здесь — только круглая узкая столешница, но за ней не электронный бармен, а вполне живой. Редкость, между прочим. С электронным барменом не в пример легче общаться, он, если и разглядывает вас своей видеокамерой, хотя бы не пытается обсуждать ваше самочувствие с девушкой, которую вы привели в бар.

— К чёрту энергетики, — буркнул я и подпер рукой голову, преодолевая желание прилечь на столешницу. И, желая убедить Нику, что я в полном порядке, заказал солянку и какое-то мясо. И жареный картофель. И салат. Ника тоже не скромничала, она вообще склонна хватить через край.

Начал я вяло, с ленцой, но, вылавливая из солянки маслины, вошёл во вкус и подумал даже, что порция маловата, но тут мне принесли мясо.

— Дрю, ты всегда так чавкаешь? — шёпотом спросила Ника. — И знаешь, мне, конечно, приятно смотреть, как ты ешь, но локоть твой… Андрей, ты так спихнёшь мою тарелку!

Я что-то промычал в ответ, но правый локоть со стойки убрал. Надо идти на уступки хоть изредка, так я считаю.

Нет, всё-таки плотный обед — замечательное средство борьбы с призраками и всякой блажью. Доедая мясо, я почувствовал в себе силы плюнуть на Сеть вместе с дримами её. Реал стал восприниматься чётче, и я заинтересовался болтовнёй бармена. Оказывается, мы обсуждали с ним негодяев террористов, посмевших взорвать магистральный волновод и тем самым лишить беднягу бармена законного развлечения и заслуженного отдыха.

— Представьте, — возмущался он, обращаясь то ко мне, то к Нике. — Сопляки, студентишки несчастные — а туда же. В большую политику! Вы же не студенты, я надеюсь? Уже кончили? Что? Почему думаю, что студенты? В новостях говорили, корни заговора там. В университете. Чего вам, любезный?

Бармен покинул нас, чтобы подсунуть сильно нетрезвому субъекту пальпатор и любезно предложить ему продолжить кутёж.

— Да, так о чём я? — продолжил он, вернувшись. — В университете всё это началось. Оттуда и ползёт всякая зараза — взрывы, теракты всякие, теории. От бестолочей этих, студентов. Айдиоты же все поголовно, без роду без племени. Бездельники! Вот бы их поставить на моё место, к стойке. Это повытрясло бы из них дурь вместе с разными теориями и социалистическими бреднями. Что вы спрашивали, уважаемый?

Бармен снова оставил нас, чтобы приготовить для уважаемого посетителя коктейль. Я собирался подать сигнал к отступлению, проще говоря, смыться под шумок, пока защитник барной стойки потрясает шейкером, но Ника доедала салат.

— Да, так, значит, студенты, — объявил вернувшийся бармен. — Но и профессора, я думаю, не лучше. Яблонька от яблочка недалеко падает. Что? Почему так возмущаюсь? А как же! Представьте: вчера я раздобыл дримодем. Пострадал, между прочим, руку в давке вывихнули и порвали куртку. Как раз успел заскочить в гипермаркет перед тем, как на смену заступать. И нирванну заказал акционную, только её, говорят, нескоро доставят. Что? Да, везде жульё, тут вы правы. Об этом и речь. Так вот, раздобыл я этот самый дримодем и собирался сразу после смены… Ну, вы понимаете. Отдых всем нужен, а мне — особенно. И что же? Мэра подвинули — это раз. Магистраль взорвали — это два. Мерзавцы. Но это ещё что! Это бы ладно, мэра давно пора было, а волновод они обещали восстановить быстро. Поползли кое-какие слухи. Что от взрыва повредился… этот, как его? Ну, центр этот, самый главный их. Да, точно вы говорите. Дримцентр, так он и называется. Поговаривают, теперь если кто включит дримодем, моментом спрыгнет с катушек. В смысле, умом тронется. Сомнительно, конечно, но возле университета, говорят, пробка. Медикаров столько, что… А? Думаете, правда? Что ж мне теперь с моим дримодемом делать?

Ника положила мне на руку ладонь. Побоялась, что взбрыкну. И вовремя — я действительно еле сдерживался. Сумел-таки этот тип вывести меня из себя.

— Что делать с дримодемом? — переспросил я.

— Пойдём, Дрю, нам пора, — вмешалась моя милая.

— А вы в курсе? — Бармен глянул на меня с интересом.

— Да, я в курсе. Я в этом вопросе спец. Слушайте внимательно. Вы, когда вернётесь домой, достаньте девайс из коробки и обязательно зарядите его как следует. Чтоб был полный заряд.

— И что дальше? — Бармен полез в налокотник, готовясь записать рецепт.

— А дальше возьмите этот ваш дерьмодем и с размаху его об стену. Если с первого раза не разлетится вдребезги, тогда придётся ещё раз. То, что от него останется, спустите в унитаз.

— Почему?

Да уж, не очень сообразительный бармен. Мне стало жаль его, поэтому я решил не устраивать дебош, а ограничился коротким замечанием:

— Потому что дримы ваши — унылое говно.

— Андрей!

— Мы уже уходим, милая, — ответил я спокойно. На бармена больше не обращал внимания; мне было неинтересно, усвоил он мой рецепт или нет. Его проблемы.

— Мне двойной «Манхэттен», пожалуйста, — мяукнул слева от меня приятный голос.

Я глянул на девушку, мостившуюся на табурете у стойки по левую руку от меня. И оторопел. На полном автомате зашарил у пояса в поисках клавиши дримодема. Этого не могло быть в реале. «Я сплю! Это дрим!» — ужаснулся я.

— Что такое? — забеспокоилась Ника и склонилась над стойкой, приглядываясь. — Лиля?! Ты…

Ника соскочила на пол и мигом оказалась рядом со мною. Обняла за плечи, как будто хотела удержать. Я понял, что это не сон. Мы в реале.

Афрокожая светловолосая девушка выглядела удивлённой. Переводила взгляд с меня на Нику и обратно, неуверенно улыбаясь. Она не узнавала нас.

— Хэй! — сказала она мне. — Мы с тобой встречались раньше, мальчик?

— Нет, — ответил я, слезая с табурета. — И теперь не встретились. Тебе показалось. Ресет.

И я позволил Нике увести себя к выходу на платформу.

Я был раздражён разговором с почтенным работником вокзального бара и взволнован встречей с поклонницей бессмертного образа Салли Энн, поэтому не сразу почувствовал слежку. Даже оказавшись в абсолютно пустом вагоне монорельса, ощутил всего лишь лёгкое беспокойство. Ника не заметила ничего — она была занята мной, вернее сказать, перемещением меня. Если смотреть правде в глаза, ходок из меня был неважный, что до обеда, что после. Милой моей приходилось приглядывать за мною постоянно, чтоб не выкинул очередную штуку, поэтому она, даже если и заметила, что в час пик вагон монорельса пуст, только обрадовалась этому. Приняла с благодарностью небольшой подарок судьбы. Но я-то знал на собственном опыте: беглецам нужно относиться осторожно к любым подаркам, потому что роль судьбы в нашем паршивом мире давно уже взяла в свои руки Система.