Сокровища Перу - Верисгофер Карл

Халлинг и Бенно ежедневно стреляли горных овец и заставляли туземцев пить их горячую еще кровь, чтобы отогреть этих бедняг хоть сколько-нибудь и поддержать их силы, так как они совсем коченели от холода. В скором времени обнаружился и недостаток в топливе; ночью было не из чего развести костер, кругом торчали только голые скалы, и лишь местами пробивалась какая-то бледная травка, которой питались кролики.

Теперь приходилось уже не жарить мясо, а есть его сырым, наскоблив ножом, и за неимением соли сдабривать это сырое мясо щепоткой пороха. Все труднее и труднее становилось это путешествие. Большинство совершенно выбилось из сил и доходило до отчаяния от лишений и усталости.

— Бога ради, не падайте духом! Потерпите еще немного, — молил Рамиро, — ведь теперь осталось всего еще несколько дней пути.

— Ах, Бенно! Подумайте только о том, какие богатства ждут вас там! Не будьте так печальны и унылы: мне больно видеть вас таким бледным и грустным!

Бенно ответил слабой улыбкой.

— Я не совсем здоров, сеньор Рамиро, — сказал он, — но думаю, что это скоро пройдет!

Рамиро испытующим взглядом посмотрел на него.

— Это у вас горная болезнь, — сказал он, — доктор Шомбург и Халлинг тоже страдают этой болезнью!

Вскоре не стало и воды. Положение было нестерпимо тяжелым и мучительным: томительная жажда мало-помалу сменилась водобоязнью, а сильный голод — полным отвращением к пище.

Теперь и горные овцы, и прелестные серебристые шиншиллы, несколько напоминающие зайца, беспрепятственно бегали целыми стадами мимо наших друзей, но ни один из них не пробовал даже стрелять по ним. Только Плутон по нужде гонялся за шиншиллами и утолял ими мучивший его голод.

Все шли молча, угрюмо подвигаясь вперед шаг за шагом. Как только кто-нибудь пытался лечь на землю и отдохнуть, тотчас же члены его костенели, глаза потухали, взгляд туманился и даже язык с трудом ворочался во рту, приходилось скорее вскакивать на ноги и усиленным движением согреться. Только Рамиро сохранял еще бодрость духа и старался поддержать и остальных.

— Друзья, вот долина! — воскликнул он. — Смотрите, там, внизу, лежит Перу, моя прекрасная родина, я награжу вас всем, чего вы только пожелаете! Смотрите, моя страна ничем не хуже Бразилии: и там цветут и благоухают цветы и деревья и зреют всевозможные прекрасные плоды.

— Увы, — сказал Бенно, — моя песенка спета, у меня нет больше сил, я не могу идти дальше. Да благословит вас Господь, сеньор Рамиро, идите с Богом своим путем, а нас уж предоставьте нашей судьбе!

— Нет! Нет! Никогда в жизни… если умрет один из нас, то все мы умрем здесь!

— Зачем? Ваш долг повелевает вам идти вперед своей дорогой, — сказал доктор, — ваше счастье, что вы выносливее и сильнее других, вы не вправе умышленно гибнуть со слабыми, вы обязаны идти дальше ради вашей жены и детей!

— Нет! Нет! Ни за что на свете! — воскликнул Рамиро голосом, полным отчаяния, и опустившись на колени подле своего любимца, обнял голову его обеими руками и, не сводя глаз с его бледного, исхудалого лица, заслонил его собой от резкого, пронизывающего ветра.

Но не один Бенно, казалось, умирал в этой голой холодной пустыне: почти все остальные товарищи тоже готовы были проститься с жизнью. Никто не надеялся дойти до намеченной цели, все окончательно лишились сил и веры в счастливый и благополучный исход этого путешествия. Так прошло около часа. Рамиро громко рыдал над своим юным другом, мысль о том, что он может умереть, до того страшила его, казалась до того невыносимой, что он в душе молил Бога не дать ему пережить его любимца.

Вдруг Плутон стал проявлять заметное беспокойство. Рамиро, видя это, невольно спросил себя, неужели здесь, поблизости, есть люди? И стал напрягать свой слух в надежде уловить какой-нибудь звук. Наконец ему показалось, что он слышит стук конских копыт.

— Нет, не может этого быть! — решил он.

Вдруг Плутон сорвался с места и с радостным лаем, виляя хвостом, бросился навстречу человеку, укутанному с ног до головы в кожаное одеяние и ехавшему медленным шагом на прекрасном рослом муле.

При виде собаки незнакомец был крайне удивлен, совершенно недоумевая, каким образом здесь, на этой высоте — и вдруг такая встреча. А Плутон мчался как стрела, от незнакомца к своему юному господину и затем обратно к незнакомцу, ласкаясь к нему и чуть не умоляя его следовать за ним!

Человек в кожаном одеянии слез с мула, приказал ему стоять смирно и не трогаться с места и подошел к группе путешественников.

При виде этого человека все как будто ожили, приподнялись, попытались стряхнуть с себя наполовину засыпавший их снег, но встать на ноги ни у одного не хватило силы.

Белый незнакомец, высокий, сухощавый человек, лет пятидесяти, поклонился путешественникам и прежде всего обратился к сеньору Рамиро, все еще склонившемуся над бедным юношей, лежавшим с закрытыми глазами в полубессознательном состоянии.

— Здравствуйте, добрые люди! — сказал незнакомец. — У вас, как вижу, больной?

Бенно приоткрыл глаза и прошептал чуть внятно: «Спасение!.. Спасение!..»

— Бедный мальчик, — сказал незнакомец, — подождите, я принесу мою фляжку с вином!

Он торопливо направился к своему мулу и достал из своей кошмы, в которой находились его припасы, небольшую бутылку вина, возвратился к больному и заставил его проглотить несколько капель. Пока он старался влить мальчику в рот вино, Рамиро рассказал ему в двух словах положение дел и прерывающимся от волнения голосом спросил незнакомца, нет ли какой возможности прийти на помощь этим несчастным.

Старик, видимо, был тронут этой картиной страдания и с ласковой улыбкой отвечал, что надеется, что ему удастся спасти от смерти всех этих бедных людей, так как тут, поблизости, живут его друзья-индейцы, охотники за шиншиллами. Они, наверное, смогут приютить этих людей в своих хижинах и оказать им необходимую помощь.

— Да, но у нас нет денег и нам нечем будет заплатить им за приют и угощение!

— Об этом не беспокойтесь, с вас они не потребуют никакой платы. Подождите меня немного, я сейчас вернусь!

И, вскочив в седло, он моментально скрылся из виду. Плутон не знал, что ему делать. Он метался от больного мальчика к незнакомцу, бросался к нему на плечи, лаял и визжал от радости, как будто встретил старого знакомого и, наконец, после мучительной борьбы все же последовал за незнакомцем.

Скалы скрывали теперь от глаз наших друзей и незнакомца, и собаку. Вдруг незнакомец нагнулся к Плутону и прижался лицом к его голове и полным невыразимого отчаяния голосом прошептал:

— Ах, Плутон, добрая моя, дорогая моя собака, ты возвратилась ко мне, значит, все погибло! Все погибло безвозвратно, значит, я осужден, осужден! Боже, Боже!

Затем, как бы спохватившись, что его ждут, и желая наверстать потерянное время, он погнал своего мула во всю прыть.

— Друзья! Радуйтесь! Мы спасены! Мы уже в Перу! — восклицал Рамиро, желая подбодрить товарищей, но лишь немногие отозвались на его слова. Туземцы все лежали недвижимы, как мертвые, на них даже страшно было взглянуть.

Но вот через полчаса или немногим более, из-за выступа ближайшей скалы появилась голова мула, за ней другая, третья… и так двенадцать этих привычных кротких животных, навьюченных мехами, теплыми одеялами и шкурами лам. Это возвратился добродетельный незнакомец и привел с собою еще двенадцать туземцев, рослых здоровых детин, в больших шапках из шиншиллы и самодельных высоких сапогах из желтой кожи, одетых все до одного в длинные кожанки.

Все они принялись заворачивать и укутывать несчастных в меха и одеяла. Некоторых усадили на мулов, других вели, поддерживая под руки, третьих несли на руках. Бедного Бенно нес Рамиро, и добрый незнакомец сам вызвался помочь владельцу цирка.

— А поселок этот далеко отсюда? — спросил по дороге Рамиро.

— Нет! Не больше четверти часа ходьбы. Но вы, я вижу, не в силах нести больного, я позову кого-нибудь из этих людей.