Звездные флибустьеры - Владимир Лещенко

– Это, уважаемый лорд, вы мелите полную чушь! – заявил Скиров. Все знают, что Сенат всеми силами старался предотвратить кровопролитие, а потом активно поддерживал именно редемпционистов против традиционалистов! Это у нас в любом учебнике написано!

Олутар расхохотался.

– Вы так смешно выглядите сейчас! В учебниках насчет помощи конечно написано... Только вот ведь способствовать поражению можно по разному, можно помочь врагу оружием напрямую, а можно сделать так что транспорт с ним отправленный твоему как бы союзнику попал в руки его противников. Можно послать советников к врагу твоего врага, а можно послать их и на другую сторону – чтобы они погубили ее ложными советами. И так далее и тому подобное.

– Знаете – так можно обвинить кого угодно и в чем угодно! – запальчиво возразил Антон. В конце концов – неужели вы думаете что истина бы не вылезла наружу? А даже в самых желтых изданиях, специализировавшихся на пресловутых "тайнах прошлого" ничего такого я не находил.

Олутар рассмеялся. Теперь уже зло-саркастически:

– Знаете, я смотрю на вас и веселюсь – как вы защищаете эту вашу Иштар да и вообще – всю вашу цивилизацию. Вы ведь сами ответили – раз истина не вылезла наружу, то значит хорошо спрятали.

А чтобы лишить вас некоторых иллюзий насчет прогресса и прав человека, расскажу-ка я вам историю, приключившуюся с одним моим знакомым – тоже потомков эйяльцев. Как вы думаете – много ли было таких как мои предки? Я скажу – примерно миллион. Конечно, большая часть погибла на Аригато, куда рванули в поисках спасения, но многие и уцелели, рассеявшись по Ойкумене – и в этом домене и в других.

Почти все они хотели единственного – забыть о пережитом кошмаре, и жить спокойно.

Такой была и семья моего знакомого.

Его отец всеми силами старался ассимилироваться на новом месте, хотел стать лояльным гражданином на новой родине – и это ему удалось. Он даже не понимал своего сына интересовавшегося культурой и историей Эяллы. Но он не препятствовал сыну – потому что был человеком очень добрым и мягким.

И занятие он избрал под стать характеру – благотворительность. Причем настоящую а не фальшивую. Как вы наверное знаете, даже в самых благополучных мирах есть немало бедствующих и скатившихся на дно.

Он занимался тем, что спасал самых слабых и беззащитных – детей. Он вытаскивал их из трущоб и притонов бродяг, устраивал их жизнь как мог, искал гранты и собирал пожертвования, находил малышам приемных родителей. Над ним может быть и посмеивались втихомолку, но тем не менее даже деловитые и прагматичные аборигены этой планеты его весьма уважали.

С ним не брезговали здороваться за руку политиканы и модные певички, с которыми он общался исключительно в надежде получить немного денег для своих подопечных.

Он занимался чужими детьми куда больше чем своими, но те, может и не разделяя его благотворительного пыла, бесконечно уважали и любили своего отца.

И вот однажды... Однажды к нему пришел один человек, о котором ходили всякие слухи. В некоторых самых беспардонных таблоидах его одно время именовали главарем мафии на половине материка, но с тех пор как с несколькими журналистами произошли... неприятные случайности, это прекратилось.

Он сказал отцу… моего знакомого примерно так: "О'кей, приятель, дело ты делаешь хорошее и полезное! Но среди твоей малышни наверняка ведь есть уже вчистую испорченные, и неисправимые. Они все равно пойдут по кривой дорожке – так пусть сделают это под хорошим присмотром – так будет лучше и им и прочей публике!" Он даже пообещал платить за каждого такого ребенка приличные деньги...

Отец... моего знакомого конечно выгнал его прочь. Тот в отчет не стал угрожать или браниться – он просто рассмеялся в лицо ему, и ушел.

Хотите знать – что было дальше?

Антон молча кивнул.

– Так вот, через пару месяцев его арестовали, обвинив – в чем бы вы думали? В растлении малолетних, в поставках живого товара в бордели и порностудии, в присвоении благотворительных фондов, и еще невесть в каких грехах! В общем, в том самом, на что его пытался подписать…тот человек и даже сверх того.

Те же газеты и каналы, что хвалили его, принялись травить несчастного, пережевывая скандал на все лады. Лучшие друзья отвернулись от него, а ближайшие соратники наперебой стали давать показания. Нашлись представьте себе и улики, и доказательства. И самое худшее – его питомцы, обязанные старику всем, тоже начали рассказывать о нем мерзости – о, не все конечно, далеко не все... Но слишком многие.

Его жена обивала пороги, обращалась к адвокатам – тщетно: ведь на хорошего адвоката он не накопил денег.

И вскоре, двенадцать тупоголовых присяжных единодушно признали его виновным, и судья с чистой совестью приговорил его к двумстам годам каторжной тюрьмы.

Он отбыл впрочем всего полгода – тюрьма куда он попал была едва ли не самой страшной на планете, да и известно – людей с такими обвинениями уголовники не любят...

Лицо его исказила горько-саркастическая усмешка ...Ведь мерзавцам так приятно знать, что есть мерзавцы похуже тебя...

Вот собственно и все. Его семья так и не пережила позора.

От них все отвернулись. Дочь, свадьба которой расстроилась, стала наркоманкой, и покончила с собой, вскоре умерла и мать, не перенеся потерю. А его сын убрался с планеты куда глаза глядят.

Он вернулся через двенадцать лет, – у него было другое имя и... другая душа. А вскоре он посетил могилу своего отца на том ледяном острове, где стояла тюрьма – чтобы высыпать на нее прах восьми человек – матери, сестры, главаря мафии, его подручного, прокурора, двух следователей и одного журналиста.

У Антона перехватило дыхание.

– Этот остров назывался...

– Угадали? – жестко ухмыльнулся Олутар. – Да – это остров Айронсайд, ну а планету и смысла называть нет.

Потрясенно Скиров взирал на собеседника.

Айронсайд! Остров где располагалась самая страшная на Иштар тюрьма, при одном упоминании о которой даже матерые преступники бледнели.

Тюрьма, где надзирателями были почти сплошь танорцы – ибо найти желающих там работать было немыслимо – хотя бы потому что всякий надзиратель, проработавший там хоть день, автоматически приговаривался к смерти преступным сообществом планеты.

Уже не раз и не десять разнообразные правозащитники требовали закрыть тюрьму со столь жуткой славой, но безуспешно – видимо, наверху кому-то было нужно такое пугало.

И одновременно – он понял – о ком этот рассказ, понял – откуда взялся Эфенди.

– Ну, что вы скажете? – осведомился Олутар.

– Не знаю, – промямлил Антон... Я... не судья и сказано – "Не судите да не судимы будете"...

И вдруг порывисто встал, ощутив прилив чего-то такого в душе, чему не мог бы подобрать названия.

– Я не сужу. Но мне кажется, что отцу... этого человека было бы куда приятнее, если бы его сын не стал бы похож на того, кто погубил его. Я думаю, что он был бы куда больше рад, если бы его сын продолжил спасать тех несчастных малышей, как это делал он сам...

– И закончил бы так как же?? – хрипло каркнул Олутар.

– Может быть... – ответил Антон, – я... я не сужу. И еще мне кажется...

– Ни слова больше! – процедил Олутар. Думаю, нам лучше завершить эту беседу.

Антон увидел его глаза и поразился – это был взгляд наполненный долго сдерживаемой мучительной болью взгляд несчастного человека.

Глава 16. Свадьба без приданного

Антон, слегка сбитый с толку, стоял в окружении подстриженных кустов. Поодаль в двух плетенных клетках радостно щебетали синие стрижи. Птицы, далекие предки которых были привезены сюда в трюмах «Ковчега» и за невесть сколько поколений изменившиеся неузнаваемо. Издали доносились смех и веселые голоса, сопровождаемые ритмичными звуками оркестра. Все это было частью местного свадебного ритуала.

Костюм из белого полотна жал под мышками. Венок из местного плюща обвивал голову, и Антон начал чувствовать себя очень глупо в нем. В конце концов послышался легкий хруст листьев, и сквозь зеленую стену шагнула Айнур, целомудренно опустив глаза долу. У Антона перехватило дыхание от удивленного восхищения.

Одеяние Айнур сшили из целого рулона бесценного аринского шелка нежно-голубого цвета, определенно бывшего в числе пиратской добычи. Чудесная ткань имела оттенок чистой воды, отражающей безоблачное небо. Плотно облегающая тело шелковая блузка, и недлинная юбка, открывавшая и одновременно прикрывавшая ноги. Изящный покрой платья создавал впечатление, будто Айнур плывет по воздуху. Жакет без рукавов обрывался над талией. Саму талию обматывал пояс темно-пурпурного цвета, украшенный черными опалами. Голову покрывала серебристая сетка, вся в мелких сине-зеленых кисанских жемчужинах. Волосы были аккуратно заплетены в три косы, заключенные во множество тонких золотых колечек.

Ноги ее были босы, и ступни оставляли легкие следы на траве. В руках Айнур держала букет эялланских лиловых лилий – именно с этой планеты распространился по мирам людей этот необычно красивый цветок.