Настройщик - Дэниел Мейсон

И теперь, пока он работал, он почти не думал о доме, о Кэтрин, об отсутствующем докторе или Кхин Мио. Не замечал он и того, что у него появились наблюдатели — трое мальчишек, подглядывающих за ним сквозь щели в бамбуковых стенах. Они перешептывались и хихикали. И не будь Эдгар затерян в пифагоровом лабиринте тонов и механизма, и если бы он понимал шанское наречие, то услышал бы, как они предполагали, что он, должно быть, великий музыкант, если умеет чинить их поющего слона. «Какие все-таки странные существа эти британцы», — могли бы сказать они своим товарищам. Их музыканты играют в одиночестве, и под эти странные медленные мелодии нельзя ни петь, ни танцевать. Но спустя час даже новизна шпионских ощущений исчезла и мальчишки со скучающим видом направились к реке купаться.

День тянулся своим чередом. Вскоре после полудня Нок Лек принес Эдгару обед — большую миску рисовых колобков, плавающих в жирном бульоне, который, как пояснил юноша, был сварен из каких-то бобов. Бульон был сдобрен порубленным мясом и перцем. Еще он принес банку с пастой из жареной рисовой шелухи, которой Эдгар намазал нижнюю сторону резонансной деки, прежде чем прервался для того, чтобы поесть. Съев несколько ложек, он вернулся к работе.

Вскоре на небе собрались облака, но дождь не начался. В помещении стало влажно. Он всегда работал не спеша, но сейчас его самого удивляла собственная осмотрительность. К нему снова вернулись мысли, которые преследовали его, когда он только приступил к работе с этим инструментом. Для того чтобы закончить настройку, ему требовался какой-то час-другой, после чего он перестанет быть нужным здесь. Ему придется вернуться в Мандалай, а потом — в Англию. «Но я же хочу этого, — говорил он себе, — это ведь означает, что я снова буду дома». Но чем дольше он работал, тем больше отъезд становился неотвратим. Он обдирал пальцы о струны, монотонность действий усыпляла: поворот, клавиша, звук... Как поэт заполняет гармоничными созвучиями лист бумаги, так Эдгар приводил в согласие все части этого инструмента.

Эдгару осталось всего три клавиши. В этот момент солнце прорвало облака, засияло через окно, озарив комнату. На ночь он поставил крышку рояля на место и снова снял ее, когда вернулся. Теперь ему снова было видно отражение пейзажа в полированном красном дереве. Он стоял и смотрел, как Салуин течет через блестящий квадрат на крышке. Потом подошел к окну и посмотрел на настоящую реку.

«Через две недели рояль нужно будет снова подстроить», — сказал он доктору. Не сказал он ему только, что теперь, когда он произвел основную настройку, регулировку и настройку тона, поддерживать инструмент в настроенном состоянии будет относительно несложно, и он может научить этому самого доктора или даже кого-то из его шанских помощников. Можно было сказать ему это, подумал он, и оставить ему молоточек для настройки, это было бы правильно. А потом подумал: «Я так долго не был дома. Может быть, слишком долго». Он мог бы сказать это доктору, и обязательно скажет, потом. Но сейчас он напомнил себе, что слишком торопиться тоже нельзя.

«К тому же, — подумал он, — я только что приехал».

15

Доктор Кэррол не вернулся ни на следующий день, как планировалось, ни через день. Лагерь казался опустевшим: Эдгар не видел ни Нок Лека, ни Кхин Мио. Он сам удивился, что подумал о ней только теперь, настолько его захватило возбуждение от общения с инструментом. С момента их приезда Эдгар видел ее лишь однажды. Кхин Мио прошла мимо, когда он стоял с Кэрролом, она вежливо кивнула и остановилась, чтобы прошептать что-то доктору на ухо по-бирмански. Она стояла совсем близко к Кэрролу, и бросила взгляд на Эдгара, который быстро отвел глаза и поглядел на реку. Ему хотелось увидеть, было ли что-нибудь особенное в их разговоре, — прикосновение или взаимная улыбка, но она лишь слегка поклонилась и грациозно пошла дальше по тропинке.

Утро он провел, занимаясь мелкой достройкой «Эрарда», — подкручивая некоторые струны, подмазывая те участки деки, на которых было недостаточно смолы. Но вскоре работа утомила его. Инструмент был настроен хорошо. Возможно, это была не самая исключительная его работа, потому что у него не было полного набора необходимых инструментов, но тем не менее. И однако оставались еще некоторые возможности для улучшения настройки, принимая во внимание обстоятельства.

После полудня он оставил «Эрард» и спустился к Салуину. У реки, на неровных камнях, выступающих из воды, несколько мужчин забрасывали сети и садились на эти камни в ожидании улова. Он расстелил одеяло и тоже уселся под ивой, и смотрел, как две женщины отбивают о камни белье. Они были обнажены, не считая подвернутых и стыдливо завязанных вокруг груди тхамейн. Он задумался, насколько это обычно для шанов, или, может быть, здесь влияние английской культуры?

Его мысли бесцельно блуждали, от реки и гор летя дальше, к Мандалаю, и еще дальше. Он подумал, интересно, что военные думают по поводу его исчезновения. Может быть, его никто и не заметил, потому что Кхин Мио тоже уехала, а капитан Нэш-Бернэм в Рангуне. И еще он подумал: «Сколько же дней прошло уже, как я уехал из Мандалая?» Эдгар надеялся, что они ничего не сообщили Кэтрин, она наверняка стала бы волноваться, и успокаивал себя лишь тем, что жена очень далеко, а новости идут медленно. Он попытался сосчитать, сколько же прошло с тех пор, как он покинул дом, но удивился, обнаружив, что не помнит даже в точности, сколько дней он провел в Маэ Луин. Путешествие через плато Шан, казалось, вообще выпало из счета времени — оно представлялось мгновением, калейдоскопом серебряных храмов и темных джунглей, илистых рек и быстро скачущих пони.

«Выпавший из времени», — подумал Эдгар о себе и еще подумал о том мире, который словно ждал его где-то вовне: «Кажется, я покинул Лондон только этим утром». Ему понравилась эта мысль. «Может быть, так оно и есть. На самом деле, мои часы остановились в Рангуне, Кэтрин в Англии только что вернулась домой из порта. Наша постель еще сохранила тепло двух тел. Может быть, она все еще будет теплой, когда я вернусь». И его мысли полетели вперед: «Однажды я выберусь из долины Салуина и пойду обратно через горы в Мандалай. И я еще одну ночь проведу, созерцая йоктхе пве. И история на этот раз будет другой, история возвращения. И я поплыву на пароходе обратно вниз по реке. И там я встречу солдат, пьющих джин, и добавлю свои истории к их рассказам. На этот раз путешествие будет быстрее, потому что нас будет нести по течению. А в Рангуне я снова пойду в Шведагон и увижу, как вырос ребенок женщины, окрашенной куркумой. Я сяду на другой пароход, и мои чемоданы станут тяжелее, потому что я повезу в подарок серебряные ожерелья, расшитые ткани и музыкальные инструменты для новой коллекции. На пароходе я буду смотреть на те же горы, которые я видел, когда плыл сюда, только на этот раз я буду стоять на правом борту. Поезд помчится через Индию. Как и раньше, он будет подниматься вверх от Ганга, сопровождаемый молитвами паломников. Солнце будет всходить не за нашей спиной, а подниматься впереди, и мы будем догонять его. Может быть, где-нибудь, на каком-нибудь пустынном полустанке я услышу окончание истории бродячего поэта. На Красном море я встречу старика и расскажу ему, что тоже слышал песни, но иные, чем он. Воздух над Красным морем будет сухим, влага испарится с моих часов, невидимым туманом поднимаясь в воздух, и они снова будут тикать. И будет столько же времени, как в час моего отбытия».

И тут Эдгар услышал звук шагов, нарушивший его дневные грезы. Он обернулся. В тени ивы стояла Кхин Мио.

— Я вам не помешаю?

— Ма Кхин Мио. Какой приятный сюрприз, — сказал он, моментально приходя в себя. — Пожалуйста, садитесь. — Он подвинулся, освобождая ей место на одеяле. Когда она уселась и разгладила на коленях свою тхамейн, он продолжил: — Я сегодня как раз вспоминал о вас. Вы исчезли куда-то. Я почти не видел вас с тех пор, как мы приехали сюда.

— Я не мешала вам с доктором. Я знала, что у вас есть дела.

— Да, я был занят. Но все равно мне жаль, что я вас не видел. — Его слова показались ему самому какими-то натянутыми, и он добавил: — Мне так нравилось беседовать с вами в Мандалае и по дороге сюда. — Он хотел сказать что-то еще, но ощутил внезапное неудобство от того, что она была здесь с ним. Он почти забыл, насколько она привлекательна. Ее волосы были зачесаны назад и заколоты шпилькой из слоновой кости. Блузка легонько колыхалась на ветру. Рукава блузки были расшиты золотой нитью. Ладони она сложила вместе на коленях.

— Нок Лек сказал мне, что вы закончили работу, — сказала она.

— Да, практически, сегодня утром, хотя мне осталось сделать еще кое-что. Рояль был серьезно поврежден.

— Доктор Кэррол говорил об этом. Мне кажется, он винил в этом себя. — Эдгар замечал раньше, что когда она шутит, то покачивает едва заметно головой из стороны в сторону, такую же привычку он часто наблюдал среди индийцев. Но сейчас это простое движение неожиданно поразило его. Оно было почти незаметно, как будто она улыбалась про себя шутке, понятной ей одной, которая была гораздо смешнее и гораздо значимее, чем то, что она говорила вслух.