Серебро далёкого Севера - Юрий Циммерман

— Ваше Высочество!

— Присаживайтесь, дорогая, присаживайтесь, — голос Тацианы звучал звучал добродушно, почти по-матерински, хотя малая толика яда в нем всё-таки угадывалась. — Насколько я слышала, вас можно поздравить со вступлением в ряды? Ну что же, мои поздравления… И соболезнования, одновременно.

Накануне Энцилия долго и мучительно размышляла, стоит ли ей принимать приглашение Орсини и посетить маркизу в указанный час, "чтобы поболтать о своем, о девичьем", как значилось в пригласительном письме. Она подозревала, что встретится там с Великой Княгиней (неспроста позвала ее в гости Хелена, явно неспроста!), но никак не могла решить, надо это ей сейчас или не надо. Готова ли она к разговору с женой Ренне или еще не готова. Энси провела при дворе Энграма уже не один месяц, но Тациана всё еще оставалась для волшебницы загадкой. В целом, Великая была крайне скупа на проявление эмоций, неизменно сохраняя на лице сдержанную полуулыбку и никак не выдавая своих чувств. В ней явственно чувствовалась прирожденная чжэнгойская благовоспитанность — ведь в девичестве супруга энграмского монарха звалась Тао Цзэ Юань и была одной из младших принцесс императорского дома Тао. Но, как слышала Энцилия краем уха, порой у Тацианы совершенно непредсказуемо случались приступы раздражительности, злости, и гнев ее бывал тогда страшен.

Точно так же обстояло дело и с ревностью. Право монарха на любую из женщин княжества не смел оспорить никто, и великая княгиня не была здесь исключением. Ее чувства законной супруги и собственницы проявлялись в другом: она не терпела неожиданностей и желала держать все увлечения своего мужа под контролем. А леди д'Эрве оставалось лишь надеяться на то, что столь долго предвкушавшаяся всей дворцовой общественностью интрижка юной волшебницы с Ренне не станет неожиданностью для княгини и потому не вызовет высочайшего неудовольствия.

Впрочем, Тациана сейчас являла собой саму благожелательность, а язвительный подтекст ее слов оставался почти неуловимым:

— Прошу к столу, дорогая. Тем более что маркиза сегодня решила побаловать нас особенно изысканным напитком — молочным чаем.

— Полноте, княгиня, — запротестовала Хелена Орсини, — при чем же здесь я? Это был ваш личный подарок. Понятно, что, не имея связей в ближайшим окружении Владыки Тао-Ци, сей легендарный напиток не то что попробовать, даже и понюхать немыслимо! Вы представляете, — маркиза повернулась теперь к Энцилии, — кусты этого сорта чая растут только в императорском саду, а поливают их ежедневно не водой, а молоком. Оттого-то чай и приобретает свой утонченный вкус. Ну да что вам объяснять словами? Вот, отведайте!

Волшебница, осторожно присев напротив княгини на крохотное, претенциозно изогнутое кресло, взяла в руки предложенную Хеленой чашечку и прикрыла глаза, отключая все чувства, кроме обоняния и вкуса. Чай был действительно необычным, с едва уловимым молочным или даже, скорее, сливочным оттенком во вкусе и аромате. В нем угадывались уют, покой и какая-то тайна… Сделав пару глотков и оценив по достоинству напиток, леди д'Эрве аккуратно поставила чашку обратно на столик. Чай чаем, но ее больше заинтересовали необычные пирожные, которыми изобиловало блюдо, располагавшееся поблизости от лениво попыхивающего фарфорового чайника. Энцилия, как известно, была вообще неравнодушна к сладкому, но эти маленькие, покрытые темно-зеленым кремом пирожные — они буквально искрились на свету золотистыми искорками, притягивая взгляд и соблазняя: "Съешь меня!". Переключившись на магическое зрение (всего лишь на мгновение — большего этикет в присутствии великой княгини не позволял), волшебница с изумлением обнаружила самое настоящее золото — сладости действительно были посыпаны сверху тончайшим порошком драгоценного металла!

— Пирожные, насколько я понимаю, подарены всё той же щедрой рукой, что и чай? — Теперь уже Энцилия повернулась лицом к Тациане. — Великолепие и изысканность вашего вкуса воистину поражают, Ваше Высочество!

— Ах, ради бога, оставьте, д'Эрве. Мы же среди друзей, в своем узком кругу. По-простому, по-девичьи… Так что можете обращаться ко мне без церемоний: "княгиня" или "мадам". Берите пример с Хелены! Но предупреждаю сразу, — в голосе Тацианы прорезался тяжелый и жесткий металлический призвук, — только в этих стенах! И никогда за их пределами.

— Как вам будет угодно… княгиня.

Энси подбавила в свои интонации еще больше мягкости и "кошачести", чем обычно. Она старалась изо всех сил, не особенно обольщаясь тем, что Тациана походя приписала ее к своему дружескому кругу: судя по всему, настроение Великой могло смениться в любой момент, а попасться той под горячую руку ей совершенно не улыбалось. Ожидать же поддержки от хозяйки дома тоже не следовало: маркиза Орсини уютно расположилась в своем кресле и с чисто женским змеиным любопытством наблюдала, как ее гостьи выстраивают отношения между собой. Вмешиваться она явно не собиралась, предпочтя предоставить событиям развиваться своим чередом. А может быть, попробовать переключить княгиню на воспоминания о детстве и юности?

— Маркиза Орсини забыла предупредить меня, мадам, что сегодняшняя встреча проводится в чжэнгойском стиле. Я этого совершенно не предполагала, иначе непременно оделась бы во что-нибудь более соответствующее.

Действительно, если Энцилия выбрала для себя на сегодня скромное дневное платье голубоватого оттенка с неглубоким квадратным вырезом, то и Хелена Орсини, и Тациана были облачены в типично чжэнские одеяния — пышные, цветастые, шитые золотом и более всего напоминавшее роскошные халаты, с преобладанием зеленого у маркизы, но лимонно-желтого у княгини.

— Отчего же, милая? Не скромничайте, одно лишь ваше сегодняшнее украшение более чем заменяет любые наряды. И поделитесь секретом, кстати: откуда у вас подлинный "талисман сплетения сфер"? Я хочу рассмотреть его поближе…

Энси в этот момент занималась тем, что пристально разжевывала свое пирожное, пытаясь точнее ощутить вкус золотого порошка на горьковатом, с несомненным привкусом чая креме. Но на последних словах княгини утонченный десерт застрял комом в горле. Первым порывом было скромно потупить взор, но что-то внутри волшебницы внезапно взорвалось волной гнева: "Да какого лешего!" Откашлявшись, она решительно и едва ли не дерзко подняла глаза на верховную правительницу.

— Подарок Его Высочества, мадам!

И аккуратно склонила голову, с одной стороны намекая на поклон, а с другой — предоставляя Тациане возможность дотянуться до кулона, висевшего на золотой цепочке у нее на шее.