Танец меча - Дмитрий Емец

— Эдя! Сосед снизу ругаться пришел! Говорит, у нас ванна опять протекает!

Лицо у Эди стало маниакальным. Он встал и взял с мойки топорик для разделки мяса.

— Я сейчас вернусь, дорогая! Останься здесь — это не для женщин! — сказал он синими губами, обращаясь к манекенщице, и, натыкаясь на стены, пошел в коридор.

Шар остался на столе. Меф поспешно схватил его — стекло обожгло ладонь — и с силой ударил об пол. Звук был такой, словно выстрелили из маленькой пушки, однако на шаре не появилось ни одной трещины.

— Ну вот! Кафель разбил! Знаешь, сколько стоит в Москве поменять одну кафелину? — запричитала Зозо.

Не слушая ее, Меф колотил шаром об пол. Манекенщица улыбалась, не размыкая губ. Розы благоухали. В окнах приглашающе горел свет.

В коридоре застучали каменные пятки командора. Эдя возвращался после несостоявшегося разговора с соседом. Он был сердит и озадачен. А сейчас он еще увидит племянника с шаром и…

— Игорь! У него с собой топор! — по-птичьи крикнула Зозо, захлопывая дверь у него перед носом. — Говорила тебе: сделай шпингалет! — зашипела Зозо на любимого мужа.

Ручка стала поворачиваться. Отец и мать Мефа держали, навалившись на дверь всем телом.

— Откройте! Я не могу войти! — сказал из коридора зомбированный голос.

— Сейчас, Эдичка! Сейчас, солнышко!

Ощущая себя сумасшедшей обезьяной с кокосовым орехом, Меф колотил шаром по батарее. Он наконец нашел нечто, что не трескалось, как кафель. Батарея была старая, чугунная. После одного из ударов на шаре появилась маленькая выбоина.

Саблезубая блондинка забеспокоилась. Она открыла рот для призывного визга, и Меф убедился, что мать права. Такие зубы могли стать кошмаром любого стоматолога. Они были треугольные и с сумасшедшей скоростью скользили навстречу друг другу. Эде, стоявшему рядом на крыльце, пока что везло, что он призрак. А когда он перестанет им быть?

Самого визга Меф не услышал, но оригинал Эди в коридоре что-то учуял.

— Пустите меня к жене! Я хочу ее видеть! — крикнул он.

— Сейчас, лапочка!.. А что, Иосиф Эрастович ушел? Ты топорик где оставил? — засюсюкала Зозо.

Оказалось, что топорик Эдя захватил с собой. Это стало ясно, когда его острый край просадил дверь в двух ладонях от прижатого к ней лба Игоря Буслаева. Эдя работал топором размеренно, как лесоруб. Дверь трещала и жалобно отплевывалась длинными щепками.

Меф продолжал колотить по батарее, однако стеклянный шар демонстрировал прочность невероятную. Он больше не трескался, а лишь слегка мутнел. От него откалывались чешуйки стекла.

У Мефа мелькнула мысль, не материализовать ли меч, но он сообразил, что меч мрака против шара мрака едва ли будет полезен. К тому же существует риск, что меч атакует мать или убьет Эдьку.

Сосредоточенными усилиями Хаврону удалось выбить в двери брешь, достаточную, чтобы заглянуть на кухню. Увидев, что Меф творит с его шаром, Эдя зарычал. Просунул в щель руку и, схватив за ворот Игоря Буслаева, стал бить его головой об дверь.

— Пусти к ней, пусти к ней, пусти к ней! — повторял он при каждом ударе.

Меф понял, что дальше тянуть нельзя. Драться с Эдей ему не хотелось. Он распахнул окно и высунул голову. Отсюда, с верхнего этажа, двор казался крошечным. Крыши машин, как почтовые марки.

— Нет! — заорал Эдя.

Отпустив ворот Буслаева-старшего, он всем телом врезался в дверь и прорвался на кухню. Меф разжал руку. Серебристая капля шара, уменьшаясь, полетела вниз. Момента, когда он врезался в асфальт, Меф не увидел, потому что вместе с отцом повис на плечах у рычащего Эди, который пытался выпрыгнуть за шаром в окно. Они сбили его на пол, и Меф уселся сверху.

«А если не лопнет?» — подумал он, но в этот момент с улицы донесся хлопок, и сразу же Эдя перестал биться.

— Слез с меня быстро, салага! Скамейки в парке! — сказал он обычным голосом.

— С тобой точно все в порядке? — недоверчиво спросил Меф, знавший, какими убедительными могут казаться хитрящие психи.

— Со мной — да. Но с твоим носом будет нет, если не слезешь!

Меф слез, предварительно отобрав у него топорик. Хаврон хмуро одернул рваный свитер.

— Больные вы все какие-то! На людей кидаться! И что я вам сделал? Тихо-мирно пришел с работы! — пожаловался он.

— Да ты на ней уже неделю не… — начал растрепанный Буслаев-старший.

Зозо поспешно зажала ему рот ладошкой. Она первой сообразила, что Эдя ничего не помнит. Из его жизни аккуратными ножничками выстрижены десять дней. Вместе со всеми воспоминаниями.

Меф повернулся, собравшись уходить.

— Ты плохо выглядишь, Эдя! Выпей йоду! — посоветовал он.

Полоса счастья — обычно аванс. Полоса неприятностей — гонорар за все «хорошее», что мы когда-то кому-то сделали. У Эди после длительных гонораров, которые он себе выплатил стеклянным шаром, настала пора авансов. И главным его авансом стала Аня, причем при обстоятельствах почти романтических…

Вообще, говоря глобально, Хаврон был романтиком два раза в жизни — и оба раза с Аней.

Началось все просто. Эдя возвращался с работы, откуда его забыли выгнать, как до этого забыли оформить. В правом кармане у него лежали чаевые, довольно щедрые, а в левом — огромная, с два разбойничьих кулака, аргентинская котлета в капустном листе, которая не понравилась клиенту, но очень понравилась самому Эде.

Время было недетское — около часа ночи. Метро еще ходило. Машинисты откровенно зевали: их железным поездам хотелось в кроватки. Эдя шагнул на платформу своей любимой станции и сразу оказался в гуще событий.

Карманников было трое. Один, мускулистый и агрессивный, обеспечивал прикрытие. Другой, артистичный, косил под интеллигента. Он же в основном и работал. Третий отвлекал внимание нестандартным поведением в амплуа дурачка: притворялся пьяным, на всех падал, шумел. Но сейчас, ночью, они особо не скрывались и сработали грубо: перед закрытием дверей сдернули с девушки сумку и выскочили.

Девушка, вместо того чтобы тихо проливать слезы, рванула следом и ухватила последнего из бегущих за куртку. Эдя появился из своего вагона как раз в секунду, когда все трое взяли девушку в клещи. Церемониться с ней они явно не собирались.

Однажды, на первом курсе вуза, откуда он потом благополучно вылетел, Эдя уже спасал девушку от бандитов. Случилось это ночью в парке. В то время он был тощ, лохмат, зато начитан. Вспомнив пример благородных рыцарей, которые, выкупая у разбойников девушку, бросали с коня мешочек с золотом: «Возьми и отпусти ее!», Эдя с теми же словами бросил бандитам свой бумажник. Воришки от удивления схватили его и убежали.

Спасенная Эдей девушка оказалась в подпитии. Вместо того чтобы вознаградить своего спасителя поцелуем, она неумело лягнула его ногой и ушла, нетвердо ступая. Проводив ее грустным взглядом, Эдя запоздало вспомнил, что в бухмажнике остались ключи от квартиры и паспорт…

Прошли годы. Эдя стал упитан и циничен. Пока он соображал, в каком ключе должно проявиться его негодование и можно ли как-нибудь обойтись без торжества справедливости, девушка обернулась. У нее было красно-белое, испуганное, очень знакомое лицо. Эдя узнал Аню.

Дальше началась сплошная героическая сага. Эдя бросился на помощь. Сбить с ног он сумел только одного, самого дохлого — того, что косил под пьяного. После первого же удара он улетел сразу и с невероятной готовностью.

«Артист» с необыкновенной скоростью отскочил, укрывшись за спиной здоровенного. Слаженность у них была потрясающей. Мощный карманник тратил свое свободное время с толком. Об его пресс Эдя отшиб себе кулак. В следующую секунду его боднули в лицо лбом и добавили чугунным кулаком по шее.

Эдя упал и по мраморному полу подкатился к чьим-то ногам.

Еще точнее: к огромным ногам.

Совсем точно: к гигантским ногам.

Эдя вскочил и оторопел. Пустая станция оказалась не так уж пуста. На каменной скамейке с деревянным сиденьем — одной из тех вечных скамеек, что так ценят архитекторы московского метрополитена — сидела трогательная парочка: Зигя и Прасковья. Прасковья дремала у Зиги на плече, Зигя ковырял в носу пальцем. Эдя не стал медитировать, соображая, откуда Зигя здесь взялся.

— Помоги! Они хотят меня убить! — заорал Эдя, чудом пропуская над ухом каменный кулак вошедшего в раж качка, которому хотелось добить его во что бы то ни стало. Слабоумного и бледную девушку в счет он явно не принимал.

Зигя вытянул из носа зеленую козюлю и стал размышлять: съесть ее или вытереть об лавку. В финале победил первый вариант.

— Ну и сто? — грустно спросил он. Карманники сбили Эдю с ног и стали пинать в четыре ноги.

— Насовсем убить! — заорал Эдя. На разбитых губах кровенились пузыри.

Зигя вздохнул и подпер кулаком щеку. Известие его опечалило, но на поступки не подвигло.