Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода - Оле Нидал

Перед нашей следующей поездкой по Америке Центральная Европа представляла собой отличную картину зрелого развития. В Шварценберге строился дом, на юге Германии группы постоянно росли благодаря совместной работе. В Австрии уже действовали четыре центра; Польша была, как всегда, полна энтузиазма; а на севере Германии влияние Вупперталя и Гамбурга благоприятно сказывалось на нескольких соседних группах. Франкфурт и Кассель все еще оставались белыми пятнами на карте страны, и там то и дело приходилось решать какие-то трудные вопросы, но в целом каждый день, проведенный между Осло и Брешией, был настоящим подарком. Географическая карта постоянно сжималась в размерах: теперь ученики предоставляли мне подержанные немецкие машины мощностью по 200 лошадиных сил, а Сис организовывала мое расписание. Поэтому каждое мгновение использовалось максимально. Никогда еще у нас не было таких прочных основ для роста, как в декабре 1985 года, перед очередным американским туром.

Никогда еще у нас не было таких прочных основ для роста, как в декабре 1985 года, перед очередным американским туром.

США

Майя впервые летела так далеко. Выросшая в благотворительной Дании, она с юношеской беспечностью взяла для этого кредит в банке.

Роланд

В Нью-Йорке состоялось важное и радостное знакомство с Роландом – близким другом Макси из Австрии. Его лицо сразу отпечаталось у меня в памяти. Впоследствии он с нуля организовал сеть бутиков модной одежды «Rolo», чем доказал живучесть американской мечты. У нас много замечательных людей, которые спонтанно помогают центрам деньгами, но мало кто находит способ так естественно и всеобъемлюще интегрировать свои навыки и ресурсы в Дхарму. Сейчас Роланд со своей чудесной семьей живет в новом центре, который он при поддержке друзей подарил нам для работы в Сан-Франциско. Ему удается – в основном незаметно – помогать развитию буддизма во многих местах.

В Нью-Йорке было уже совсем холодно. Мы остановились в нашем центре в западной части Манхэттена, где я собирался прочитать лекции в последний раз. C каждым моим приездом здесь было все хуже. Мне приходилось чуть ли не стоять на голове, чтобы как-то освежить атмосферу в группе, но слушатели упорно оставались тяжелыми, как свинец, и сразу же превращали в «церковь» радостное Учение Будды. По отдельности они были хорошими людьми, но все вместе находились под каким-то гнетущим влиянием – как утверждали некоторые, оно исходило от «Дхармадхату». В этот раз мне случилось совершить там настоящее святотатство.

Для того чтобы давать поучения, мне нужно было, как обычно, найти место, с которого я мог бы всех видеть. Поэтому я наивно уселся на единственную высокую подушку. Но, как выяснилось, на ней обычно сидел Кхенпо Катар Ринпоче. В Европе я читаю лекции, сидя на тронах, а здесь не было ни мемориальной таблички, ни радужного сияния – ничего, что могло бы дать мне понять, что вышеозначенная подушка является объектом почитания. Сегодня я не могу вспомнить того смятения, которое охватило «правоверных»; помню только общее ощущение: мне пришлось сильнее, чем обычно, «тянуть» людей, чтобы отправить их домой в более-менее приемлемом состоянии ума. А этого я желал им от всего сердца, потому что Нью-Йорк – нелегкий город. Не многие женщины отваживаются ездить по вечерам в метро, а на машине зачастую полчаса ищешь свободное место для парковки – и находишь там, где стоянка запрещена.

У фирмы, занимающейся перегоном автомобилей, вновь оказалась подходящая для нас машина – большой джип. Недалеко от Альбукерке, проехав две трети пути, я попросил Макси пустить меня за руль. Пока она говорила, что совсем не устала и что я и так уже вел всю предыдущую ночь, мы выскочили на участок дороги, покрытый гладким льдом. Машину закрутило и изящно понесло на обочину прямо к трем фонарным столбам. Положение спасло наше глубокое доверие на уровне тела. Макси рывком отклонилась в сторону, чтобы я схватился за руль. На полном ходу я провел машину между столбами, включил полную передачу, и вскоре мы снова оказались на шоссе.

Наши 20×70 метров Соединенных Штатов

Снежной зимой высокогорное плато Таос было еще красивее, чем обычно. Глубокий пласт снега в ярких лучах солнца переливался всеми цветами радуги, местами отливая оранжевым. Желая установить максимально близкую связь с Америкой даже на материальном уровне, мы с Макси дали Норберту по сто долларов, чтобы он купил участок земли. Выбранное им место находится неподалеку от еще одной священной для индейцев горы. Позднее состоялась вторая покупка, и теперь мы владеем двумя участками на высоком плоскогорье. Оттуда открывается потрясающий вид, а ближайшая вода находится всего в двух километрах оттуда, на 800-метровой глубине. Такое «физическое присутствие» в Америке очень важно для нас; однажды мы построим там ретритные домики для учеников Кармапы.

В Финиксе нас ждала пачка первых экземпляров «Открытия Алмазного пути». Книга вышла как раз вовремя: в поездке мне несколько раз довелось представить ее на радио и телевидении. Теперь и в англоговорящих странах появился свежий доступ к Учению и Кармапе.

Теперь и в англоговорящих странах появился свежий доступ к Учению и Кармапе.

Вэн и Кэролин снова дали нам напрокат два «Фольксвагена» – микроавтобус и дизельный «Рэббит». Следующим пунктом назначения был Сан-Франциско, где мы решили пробыть немного дольше обычного. Там появились люди, способные удерживать энергию, что в Америке труднее всего. Вскоре туда прилетели Габи и Улла, и последние захватывающие недели мы провели вместе.

Как и положено в Америке, с каждым новым визитом мы меняли фокус своей работы. На этот раз одна из главных задач заключалась в том, чтобы дать людям, пострадавшим от влияния разных «гуру», доверие и направление.

Майя улетела домой, и дальше мы ехали без нее. Она скучала по сыну, и к тому же ей было нелегко делить меня со столькими людьми. В последние десять дней мы прежде всего поблагодарили Пола Клеменса за издание моих книг. Хотя у нас никогда не получалось по-настоящему рекламировать себя, тираж распродавался быстро благодаря «сарафанному радио». Кроме того, мы снова побывали на горе Шаста, в самом священном месте какого-то индейского племени. Интересно, что священные горы – как и в случае с Кайлашем в Тибете – зачастую состоят не из нагромождения скал, столь привлекательных для альпинистов, а похожи на участки породы, которые остались стоять, в то время как вся окружавшая их почва просела и разрушилась. Шаста – это массив из вулканического пепла.

На Рождество мы отправились в Сиэттл – город недалеко от канадской границы. У моей храброй подруги Энн Роббен дела шли хорошо. После письма из «Дхармадхату» она особенно дорожила нашей связью, и сейчас организовала две лекции в местном центре традиции Сакья. Он помещался в бывшей церкви, которую «переблагословили» жившие там тибетцы. Оба раза собирались по американским меркам хорошие группы. К счастью, люди не позволили себя запутать одной тибетской блюстительнице нравов. К нашему искреннему удивлению, посвящения там стоили пятьдесят долларов за штуку. Но, несмотря на большую открытость и щедрость, брать на себя ответственность за группу не хотел никто. Поэтому мы могли только дать им адреса центров, расположенных немного южнее, и порекомендовать список книг.

Большим событием стала встреча с Дабшаном Ринпоче в первое рождественское утро. Солидный мужчина могучего телосложения, одетый в костюм европейского покроя, он был окружен членами семьи и западными учениками. По ощущениям его силовое поле было очень гармоничным, и он интересовался нашей работой. Я еще долго чувствовал на макушке благословение его ладони. Дабшан Ринпоче является Сакья Тринзином – главой школы Сакья. Тибетскому правительству, которое медитации предпочитало политику, уже давно удалось перетасовать держателей разных линий. В начале 90-х эти чиновники стали почти постоянно вмешиваться в процесс признания высоких перерождений, в частности школы Ньингмапа. В истории Тибета уже случалась такая путаница. Когда подмена обнаруживается, власти говорят лишь: «Извините, но теперь уже слишком поздно что-то делать».

Затем мы в густом тумане двигались дальше на юг – от канадской границы к пригородам Лос-Анджелеса. По пути было несколько постов, на которых полиция проверяла, есть ли у водителей цепи, чтобы проезжать через перевалы. Мы объехали все посты – как европейцы, мы были выше этого.

Из-за тумана я вел почти вслепую, но перед Лос-Анджелесом он растворился. Белые холмы засияли в фантастическом лунном свете, и я неожиданно начал говорить о своей маме. Я рассказывал, что она до сих пор называет меня «маленький Оле», и о том, какая она замечательная. Позднее, когда я уже лежал в постели в доме Вэна и Кэрол, из Копенгагена позвонила Майя: «Сегодня утром, в половине десятого, твою маму сбил грузовик в Лингбю. Только что приходили полицейские и сообщили, что она умерла». Майя добавила, что, когда это произошло, вокруг солнца появились радуги, и упомянула о других необычайных знаках.