Люби меня по-французски (ЛП) - Мелани Харлоу

На самом деле, не очень плохая проблема.

В конечном итоге мое тело выиграло, и я бесстыдно умоляла о том, чего хотела.

Он дал мне все.

К тому времени как мы оба были истощены, мягкий розовый свет просачивался через тонкие занавески. Я уснула на подушке, мокрой от слез, умоляя солнце не всходить.

#

На обратном пути в Париж мы с Лукасом почти не говорили. Я уснула в поезде, просыпаясь только раз или два, и видела, как Лукас смотрит в окно с серьезным выражением на лице. Я знала, что он не хотел сегодня прощаться, но думаю, что он понимал, почему хотела я. В действительности, я подумывала позвонить Эрин и посмотреть, сможет ли ее мама помочь мне поменять мой билет, чтобы я могла улететь домой завтра. Оставаться здесь еще три дня и знать, что Лукас где-то рядом, будет очень трудно, я не доверяла себе, что смогу держаться от него подальше.

Несколько раз мне приходилось сжимать закрытые глаза, чтобы бороться со слезами, которые постоянно угрожали раскрыть меня. Просто дождись, пока не окажешься в своем номере. Ты сможешь спрятаться от людей, открыть вино и есть булочки с шоколадом, пока не придет время уезжать. Или пока ты не лопнешь, что, скорее всего, произойдет в первую очередь.

Когда поезд прибыл на парижскую станцию, я поздравила себя, что вернулась в город, не сломавшись. Видишь? У тебя получилось. Теперь просто оставайся сильной еще двадцать минут.

Если только эти двадцать минут не включают прощание.

— Тебе не нужно показывать мне дорогу до «Плазы», — сказала я Лукасу, когда мы вышли из скоростного поезда на Лионском вокзале. — Я знаю, где метро, и найду дорогу, — я вытащила ручку на своем чемодане и огляделась по сторонам в поисках знака, куда мне нужно, но на самом деле, я просто пыталась не смотреть на него, и он знал это.

— Миа, пожалуйста, посмотри на меня.

Неохотно я встретила его взгляд и почувствовала, как моя решимость ослабевает. Я отвела взгляд.

— Я не могу, Лукас. Это слишком тяжело.

Он вздохнул.

— Так вот оно? Я даже не увижу тебя перед твоим отъездом?

Я покачала головой, не доверяя своему голосу.

— Я так сильно хочу сказать тебе то, что ты хочешь услышать.

— Но ты не можешь.

Это был вызов.

— Я просто не хочу лгать тебе. Черт побери, пожалуйста, ты можешь просто посмотреть на меня? — он положил руку мне под подбородок и заставил меня посмотреть ему в глаза. В них была злость и печаль. — Ты можешь уйти. Я не остановлю тебя. Но я говорю тебе сейчас, что у меня есть чувства к тебе, и я не хочу, чтобы ты уходила. Я знаю, что отношения не будут легкими, я знаю — мы разные, и я знаю, что большое расстояние — это не так уж и весело. Но, Иисус, Миа, — его темные глаза блестели. — Можем мы хотя бы попытаться?

Мое горло сжалось, я думала, что мой голос будет похож на писк.

— Я хочу сказать «да», Лукас. Но я боюсь. До этого я поставила все свои надежды на одного человека, и он подвел меня. Я не говорю, что ты такой, как он, — сказала я, когда увидела, что в его глазах сверкнула ярость. — Я просто говорю правду. И знаешь что? — я сделала глубокий вдох. — Ты тоже говоришь, и я благодарна за это. У меня нет желания заставлять тебя говорить то, чего ты не хочешь, или заставить тебя пообещать то, что ты не сдержишь. И, может, я все еще могу как-то исцелиться. — Мои глаза наконец переполнились, и несколько слезинок покатились по щекам.

Его красивый рот был сжат в прямую линию, когда он стер их своим большим пальцем.

— Я знаю, что ты сможешь. Я уверен, что это чересчур для тебя, и мне жаль. — Он убрал руку с моей щеки и провел ею по своему лицу. — Я правда хочу, чтобы я встретил тебя при других обстоятельствах, Миа Девин. Но я не сожалею ни о чем, что мы делали. Только о том, что это причиняет тебе боль.

— Я тоже не сожалею, — прошептала я. Люди проходили мимо нас, может, они даже смотрели на нас с жалостью — что может быть печальней, чем прощание на вокзале? — но мне было все равно. Я обвила Лукаса руками и крепко сжала, вдыхая запах лаванды и оливковой рощи, что все еще был на его одежде и коже. Мой желудок сжался. Приняла ли я правильное решение?

— Ты знаешь мой номер, — его голос дрожал, но руки крепко обнимали меня за шею. — Я не буду беспокоить тебя, но если я тебе понадоблюсь...

Я кивнула, и он отпустил меня, взял мое лицо в свои ладони и поцеловал мои дрожащие губы.

— Иди первой, — прошептал он.

— Ладно. — Я шмыгнула носом и выдавила небольшую улыбку, прежде чем ушла туда, где я правда надеялась, было правильное направление. Я не увидела ни одного знака.

Не повезло.

— Миа?

Я повернулась к нему и увидела, что он не в состоянии спрятать ухмылку, которую я так обожаю.

— Ты пошла не туда. — Он указал в противоположном направлении, где я наконец увидела гребаный знак.

— Ох. — Со всем достоинством, что я смогла продемонстрировать (не особо много), я развернула чемодан и снова прошла мимо Лукаса. — Спасибо тебе. За все.

— Я наслаждался, — сказал он, глядя на меня. — Каждым мгновением.

Я заставила себя продолжать идти.

Это было самое сложное, что я когда-либо делала. 

#

Я ехала на поезде до своей остановки, с одной рукой на своем ноющем желудке, и с другой, прижатой ко лбу. Я была рада, что было свободное место, потому что мои ноги слишком сильно дрожали, чтобы стоять. Уставившись на чемодан между коленями, я напомнила себе дышать и попытаться не думать о Лукасе, сидящем в другом поезде, возвращающимся в его маленькую квартирку, которую я так любила.

Я никогда не увижу ее снова.

Моя нижняя губа дрожала. Я закрыла глаза и молила Бога, чтобы дал мне вернуться в номер без еще одной приливной волны слез. Одно дело было плакать в одиночку в своем номере или даже перед подругой, но плакать одной в толпе, было не тем, что мне нужно было вычеркнуть из списка. Боже, разве моя гордость уже не пострадала достаточно?

Едва удерживая себя в руках, я держалась подальше от остановки, на которой хотела выйти, и вышла на той, что должна, и потащила свой чемодан до «Плазы».

Внутри лифта я выпустила несколько тяжелых вздохов и затем мучительный всхлип. Сжав глаза, я пыталась задержать дыхание, которое просто заставляло мои плечи дергаться. Когда двери открылись на моем этаже, я выскочила через них и рванула по коридору, открыто рыдая.

Я порылась в своей сумочке в поисках ключа и вставила его. Когда зеленый цвет загорелся, я открыла дверь и ворвалась в комнату, готовая броситься на кровать и рыдать в течение нескольких часов.

Представьте мое удивление, когда я обнаружила, что не одна.