Леди Неукротимость - Сьюзен Робинсон

— Проклятье! Ох, какая досада. Алексис хмыкнул:

— Я думаю, что на какое-то время мы можем отбросить условности в сторону. Мне отвернуться?

Она закивала головой с таким энтузиазмом, что он улыбнулся и повернулся лицом к темным панелям. Услышав шорох ткани, он не смог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд через плечо. Кейт раскраснелась от усилий, пытаясь подобрать ярды и ярды ее юбок до талии, а затем, заглядывая через горы ткани, развязать ленты кринолина. Он резко отвернулся, когда она подняла глаза.

— Алексис.

— Да.

— Будет ли это ужасно неприлично, если я попрошу тебя помочь?

Бог оказался милостив к нему.

— Я никому не скажу.

— Тогда не мог бы ты расстегнуть это дьявольское, то есть я хочу сказать ужасное приспособление?

— Думаю, что могу это сделать.

Он старался не прикасаться к ее телу, но после того, как он развязал узлы, стянул это неловкое приспособление с ее бедер и помог ей переступить через его обручи, его руки дрожали. То, что его руки от ее кожи отделяли чулки, белье и нижние юбки, не играло никакой роли. Он мог чувствовать очертания ее фигуры, контуры ног и ягодицы. Именно в этот момент он решил, что он не остановится на том, что снимет с нее кринолин.

Нарочито небрежно поднявшись, он позволил ее юбкам упасть на место, а затем положил руку ей на талию. Она удивленно посмотрела на него, но он подвел ее к скамье, стоявшей у окна. Он помог ей встать на нее на колени, а потом открыл одну из рам. Они высунули головы наружу. Внизу был обрыв, который казался еще круче из-за того, что башня была построена на скале. Мох почти полностью покрыл скалу и уже подбирался к стенам башни. От свежего ветра волосы Кейт слегка растрепались, и одна прядь упала ей прямо на лицо. Он обмотал этот локон вокруг пальца и прижал шелковистую прядь к своей ладони. Она отвернулась от окна, и он отпустил ее волосы.

— Это был один из моих первых проектов, — сказал Алексис. Он помог Кейт устроиться поудобнее на скамье. — В комнате нужно было поставить новые перекрытия и заново все оштукатурить. И за мебелью никто не следил со времени смерти Джеймса I.

— Она выглядит очень неудобной.

Он улыбнулся, когда увидел, как она рассматривает кресла, сделанные из тяжелого темного дерева. Нигде не было видно ни единой подушки.

— Я должен признаться, — продолжал он, — что кровать все же была починена. Это та самая кровать, в которой погибли любовники. В ней прогнили веревки.

Кейт тут же вскочила и направилась к кровати.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что в ней погибли любовники?

Он подошел и стал рядом с ней.

— Эту башню иногда называют Башней Летиции. — Опершись на один из столбов, поддерживавших полог над кроватью, он внимательно рассматривал буйные кудри, рассыпавшиеся по плечам Кейт. — Петиция была единственной дочерью сэра Ричарда Хопуэлта, который получил замок, когда моя семья была лишена своих владений за то, что сражалась на стороне йоркистов против Генриха Тюдора. Она была избалована, но ее надолго оставляли одну, пока сэр Ричард находился при дворе.

Кейт попробовала матрац.

— А так как ей было скучно?

— Она развлекалась с молодым и богато одаренным природой слугой своего отца. Там, над камином висит портрет Летиции. Как видишь, ей было бы несложно соблазнить мужчину. Как бы то ни было, бедняга встречался с ней в этой комнате поздно ночью. Он знал, что рискует жизнью, но был настолько влюблен, что ему было все равно.

Кейт забралась на кровать и села на край, болтая ногами. Она посмотрела на пол у своих ног, а затем наклонилась, чтобы внимательно рассмотреть что-то увиденное ею на полу.

— Алексис, здесь пятно.

—Да.

Ее глаза расширились и стали похожи на темные сливы. Алексис тут же уселся рядом с ней и обнял ее за плечи. Он шепотом продолжил свой рассказ.

— Однажды ночью сэр Ричард вернулся домой и застал их спящими в этой постели. Он разъярился и тут же пронзил слугу своим мечом. Пришпилил его к матрацу. Потом он вытащил Летицию из кровати и швырнул ее на пол. Прямо сюда. И уже здесь заколол ее.

Кейт сжала губы. Она наклонилась, чтобы еще раз внимательно посмотреть на уже потускневшее кровавое пятно. Он наклонился вместе с ней, а затем они одновременно выпрямились. Она посмотрела ему прямо в лицо, которое находилось в нескольких сантиметрах от ее лица.

— Интересно, считала ли она, что любовь стоит такого риска, — сказала Кейт.

Проведя кончиками пальцев по ее щеке, Алексис поцеловал ее в уголок рта.

— Когда ты желаешь кого-то, то невозможность обладания доставляет такую боль, что это становится навязчивой идеей.

Ее брови удивленно взметнулись вверх.

— Правда?

— Правда, моя дорогая.

В то время как она думала о только что произнесенных им словах, он был полностью поглощен созерцанием ее алых губ. Он уже собрался поцеловать ее еще раз, когда она снова заговорила:

— Это действительно похоже на безумие? Ему не нужно было спрашивать у нее, что такое «это».

— Немного. Наслаждение переполняет чувства, так что не остается места ни для чего другого. Опершись рукой на матрац у нее за спиной, он перенес на нее вес своего тела, и она отклонилась назад, когда он приблизился к ней. Он поймал ее другой рукой так, чтобы она не упала, и когда ее спина коснулась матраца, он склонился над ней и принялся целовать ее.

Ее щеки горели, и она не протестовала. Боясь произнести хоть слово, он продолжал свою атаку до тех пор, пока она не стала дышать так же быстро и прерывисто, как и он. Не потерять голову было просто невозможно. Даже сквозь проклятый корсет и плотный лифчик он ощущал податливость ее грудей. Его пальцы жгло, как огнем, когда он принялся расстегивать пуговички на спинке ее платья. Он не хотел дать ей время на раздумья, и поэтому он быстро высвободил из лифчика одну грудь и приник своим ртом к соску. К его изумлению, она обняла его и плотнее прижала свое тело к его губам.

Он ожидал сопротивления, и его отсутствие привело его в замешательство. От удивления он выпустил узду, сдерживавшую его страсть. Он лежал рядом с ней и, положив на нее свою ногу, поднимал ее все выше и выше, пока она не легла ей на бедра. Этого было недостаточно. Уступая сводившему его с ума желанию, он отбросил ее юбки вверх и, раздвинув ее ноги, устроился между ними.

— О, черт!

Он поднял голову:

— Я сделал тебе больно?

Она, казалось, не слышала его. Она подняла глаза наверх и внимательно рассматривала полог над кроватью. Затем он увидел, как ее глаза закрылись и она прижала свои бедра к нему. Алексис издал свистящий вдох и увидел в ее лице то, от чего у него появилось желание закричать. Он приложил щеку к ее груди. Она снова думала.