Прерванная поездка 2 (СИ) - Пикринов Е. И.

- Ты кто такой? С какого полка? - Не унимался боец.

Калугин хотел было осадить того за нарушение субординации, но вовремя вспомнил, что у него тоже ?чистые? петлицы.

- Не ори так, немцы близко, - осадил он рядового.

Тот мгновенно переменился и завертел головой по сторонам.

- Да не здесь, а на том берегу. А лошади надо попить дать, иначе долго не продержится.

- Так там же немцы, сам сказал...

- К берегу им не просто подобраться, болото не даст.

- Откуда знаешь?

- Так я сам недавно с той стороны перебрался, фор..., гимнастёрка ещё не просохла.

- Сбежал? - С металлом в голосе спросил боец.

- Ещё чего! Контузило от близкого разрыва, а когда очнулся, немцы уже добивали наших в тылу. Винтовка разбита..., гранат нет.... Не сдаваться же фашистам. Решил пробиваться к своим. А тут и лошадь на меня вышла.

- Иртыш.

- Какой Иртыш?

- Это конь, зовут Иртыш.

Генерал даже сконфузился от того, что не сподобился узнать пол животного.

- Надо же. Сам я городской, с конями дел не имел никаких, - оправдывался он.

- Кем же работал до войны, что лошадей не видел?

- Счетоводом в жилконторе. А лошадей видел, как же не видеть. Но под хвост им не заглядывал.

Тот только тихо захихикал в ответ.

- Это котам заглядывают под хвост, а у коня ?хозяйство? на виду.

Иртыш не обращал никакого внимание на их пикировку, занятый поеданием сочной травы.

- Так это твой конь?

- Да. Ещё была Камбала, вместе они телегу таскали, так её осколком или пулей убило...

- Когда?

- Давеча. Я раненых в медсанбат отвёз и возвращался к своим, как налетели их самолёты. А я ехал следом за нашими полуторками со снарядами. Немцы как начали поливать из пулемётов и кидать бомбы, что все бросились, кто куда. Кобыла пала. Я только обрезал упряжь, а тут взорвалась машина со снарядами, конь и вырвался. А мне без подводы никак нельзя, раненых много. Вот я и пошёл его искать, как налёт закончился. Хорошо, что успел углядеть, в какую сторону он убежал.

- Где винтовку потерял?

- А у меня её никогда и не было, ездовым не выдали, и не только нам, даже шофёра без них ездят. Да и куда им, в кабине не поместится.

За разговором они добрались до берега, но сразу выходить на открытое место не отважились, немного понаблюдали. Только убедившись, что немцев на этом и том берегу нет, подвели коня к воде, а сами остались у края леса, прислушиваясь к звукам далёкой стрельбы и артиллеристским выстрелам. Дождавшись, когда тот напился, быстро вернулись на поляну. Калугин решил примкнуть к части, в которой служил ездовой, назвавшийся Прокопием.

На дороге, к которой вышли через полчаса, уже никого не было, вдалеке дымились остатки разбитого грузовика. Прокопий запряг коня, и они покатили к расположению батальона, в котором ему предстоит воевать, если только особист не усомнится в его легенде. Но на месте всем было не до Калугина. Ему пришлось помогать ездовому грузить раненых, а потом разгружать снаряды к ?сорокопятке?. Прокопий только и успел, что подвести Калугина к одному из ротных. Тому было совсем не до новичка. Он только записал его фамилию и определил подносчиком снарядов к пушке. А предложить новому бойцу поесть, даже и не подумал. Пришлось сказать, что не ел со вчерашнего дня. Ротный в недоумении уставился на нового бойца, но потом понял, к чему это он сказал. Остановил пробегавшего солдата и приказал отвести подносчика снарядов к полевой кухне.

Повар был занят готовкой ужина, но Калугину выставил котелок с тем, что перед этим выскреб из котла. Перловая каша слегка была пригоревшей и никакого мяса не содержала. Достал из кармана ложку, взятую у убитого бойца, и зацепил самую малость. Он переборол себя и попробовал еду, но она оказалась на вкус не хуже, чем выглядела. Потом не заметил, как каша закончилась. Сказал спасибо повару и повернулся, чтобы уйти, как тот окликнул его.

- Боец, а кто за тебя будет котелок мыть?

Калугин сконфузился и поинтересовался, где это можно сделать. Повар зачерпнул горячей воду и головой указал на кучу сухой травы, сваленной неподалёку.

С чисткой котелка управился быстро, благо жира почти не было. Тут ему захотелось чая, но просить было ещё рано, вода ещё не закипела.

Потом пошёл к артиллеристам, но те уже закончили чистку орудия и курили, сидя на снарядных ящиках. Калугин присел рядом и с наслаждением вытянул ноги. Но это удовольствие было грубо прервано вестовым, вызвавшим его к ротному. В палатке, кроме хозяина, сидел капитан. Петлицы были обычные, значит не особист.

- Я командир разведвзвода батальона, капитан Сидорушкин, - начал он говорить, как только Калугин доложился, назвавшись званием и фамилией погибшего бойца. - Расскажи, как ты сбежал с поля боя.

- Никак нет, товарищ капитан.

- Чего никак нет? Признаваться не будешь? - В его голосе чувствовалась неприкрытая угроза.

- С поля боя не сбежал, а после того, как выбрался из-под завала, по позиции ходили немцы. Чтобы не попасть в плен, по ходу сообщения пробрался на правый фланг. Потом форсировал болото и реку.

- Оружие и красноармейскую книжку оставил врагу?

Своеобразный допрос продолжался почти час. Калугин применил весь свой арсенал кадрового разведчика, чтобы его не поймали на нестыковках. Да и капитан был не профессионал в своём деле. Видимо убедившись, что перед ними не шпион или дезертир, подробно расспросили о последнем бое и сверили их позиции на карте. Территория за речкой почти попала на карту только самым краем, да и то, только лес. А поле, на котором произошёл бой, на ней не было.

Калугин пытался увидеть хоть какое-то знакомое название, но не нашёл. Наконец, ему приказали возвращаться к артиллеристам, пообещав продолжение дознания уже с особистом, как только он вернётся.

Уже почти стемнело, бойцы сидели кто где, и стучали ложками по стенкам котелка. Калугину есть особо не хотелось, но он помнил, что такую возможность упускать никогда нельзя, а на войне в особенности, неизвестно, когда подвернётся ещё такое ещё раз.

Пятидесятая глава.

  Их расчёт в караул не распределили, поэтому удалось, как следует выспаться, что было даже удивительно, учитывая, столько пришлось пережить за день. Но в избе, которую заняли его товарищи, было тепло и имелось что положить на пол.

  Это была его первая ночь в новом мире. События, уложившиеся в неполные сутки, не давали уснуть. До этой минуты ему некогда было обдумать всё, что произошло с ним с той секунды, когда он спустился в бункер. И сейчас гадал, правильно ли он поступил, сбежав из своего времени? В голову лезли разные варианты того, как следует поступить в его случае.

  - "Признаться кто я и откуда? А доказательства где? Показать где выбросил трусы с носками? Подумают что издеваюсь и сгоряча могут прямо на месте пристрелить. Или особист решит, что перед ним просто трус, и отправит в штрафную роту. Хотя нет, их ещё не создали. Тогда могут запросто расстрелять. Опять же, это вряд ли, он же не сбежал с поля боя. Впрочем, именно так и решат в его ситуации, учитывая и то, каким образом он появился в их части". Но усталость взяла своё, и он, не приняв окончательного решения, уснул, не помешал даже громкий храп одного из бойцов.

  Утром прибежал ротный и приказал выдвинуть орудия на позицию. Её пришлось спешно оборудовать в трёхстах метрах от развилки. За полкилометра до неё, дорога выходила из леса. Одна шла в "их" деревню, а другая уходила через поле и заворачивала в другой лес. Задача была очень проста - не пропустить немцев. Расчёт укомплектован полностью, по шестьдесят снарядов на каждое орудие, бойцы обстрелянные, драться готовы.

  Трава было мокрой от росы, да вдобавок с низины выползал туман, прибавляя сырости. Судя по всему, вторая половина августа. Калугин, да и весь расчёт промокли по пояс, оборудовав позицию справа от дороги, чтобы не вытаптывать неубранную рожь. Деревня состояла из одной длинной улицы по обе стороны от дороги. На задах были огороды, также отданные под зерновые, но в отличие от колхозных, снопы уже убраны в небольшие копны.