Игры с судьбой. Книга вторая - Наталья Баранова

— Пусти!

— Поклянись, выбросишь эти глупости из головы! Не трогай ты Рэя. И так мальчишке досталось.

— Не трону, пусти!

— Поклянись.

— Да черт с тобой, Дагги! Не трону я этого убогого, но Хэлдара пощекочу!

Отпустить бы, да только нет веры словам, ведь в глазах иное — всепожирающий пал, стена огня. Дай такому волю — неизвестно чем все закончится…. Да и не нравится последняя фраза, совсем не нравится.

И где то время, когда вместе ползали по траве, собирая спелые сладкие ягоды? Отчего ушло, так рано, так безбожно рано бросив их на произвол Судьбы?

— Ты их не тронешь, — спокойно повторил Да-Деган. — Ни Рэя, Ни Хэлдара. Посмеешь ослушаться — пеняй на себя!

— Угрожаешь, Дагги? А… давай! Что ты мне сделаешь, что? Ну? Ударишь? Так бей! Нужен тебе Хэлдар? На все готов глаза закрыть, да? А, может, ты это все придумал? Хэлдара умаслить?

Ударила в голову крепким вином злость. Отшвырнул мальчишку от себя как нашкодившего щенка. Стоял у двери, поджав губы, пытаясь справиться с неистовым биением сердца.

— Не думал, что ты так ненавидишь собственного брата, — проговорил срывающимся голосом. — Я б на твоем месте благодарил Хэлдара хоть за то, что Рэй смеяться не разучился, а ты…. Ненависть весь мир затмила?

— Ненависть? — полыхнули глаза. — Мир затмила? Память у меня хорошая, Дагги! Кто отца убил? Кто двигатели «Арстрию» заминировал? Не Хэлдар? А этот… этот любится с ним. Тьфу!

Подойти, поймать, прижать к плечу, несмотря на всю ершистость, на все колючки. Гладить темные, слегка вьющиеся волосы, кусая губы, чувствуя привкус крови на языке…..

— Было, — прошептать тихо. — Было, мальчик мой. Все верно ты говоришь, все так! Только ведь ничего с этим поделать уже нельзя. Не повернуть время вспять. И отца не воскресишь. Ничего ты уже сейчас с этим сделать не сможешь. А убьешь Хэлдара… не возненавидел бы тебя Рэй…..

— Да мне что с его ненависти? — глухо прошептал юноша.

— Вы же братья, Илант…. Не чужие же….

Уговаривать, как уговаривают неразумное дитя, дорогое дитя, любимое. Лишь на миг отстраниться, что б заглянуть в лицо, и вновь прижать к себе, не надеясь, а, только умоляя Судьбу, просить, что б растаял кусок льда в душе Иланта.

— Он сам виноват, — прошептал юноша. — Он что, забыл? Или ему все равно? Ненавижу! Слышишь! Ненавижу…. Предатель!

Только сильнее обхватить плечи, мешая вырваться из объятий. Сам знал — каково это, без опоры под ногами. Понимал — позволит вырваться и уйти — никогда того себе не простит. Потому и держал, как никогда раньше. Чувствовал, как утихает злость, сменившись бессилием, как отгорает она, вытекая слезами из глаз.

— Тише, Илант, тише…. Жизнь, она неправильная штука. Нелогичная. Тебе вот кажется, что я с ума сошел, во всем лишь выгоды себе ищу. Тебе кажется, я после форта Ордо словно одержимый ненавидеть должен? В глотку ему вцепиться?

— Разве нет?

— Разве да? Ведь он — мой сын, родной сын, Илант. Как я могу желать его смерти? Оттого и тебя прошу…. Как я могу попрекать всех, кто с ним были? Не могу…. Тебе боль одно говорит, хоть и кажется тебе, что ты живешь разумом. Когда-нибудь утихнет она, и ты сможешь любить.

— Может быть. Но их я не прощу! Никогда! Слышите! Не смогу простить….

— Мне тоже казалось, что я никогда…. Никогда не забуду того пламени, что коснулось меня однажды. Но время лечит, Илант…. Правда, каждому нужно свое время. Не сердись ты на Рэя, прошу, за то, что его боль не так долго длится как твоя. Поверь, досталось ему не мало….

— Да понимаю я!

— А если понимаешь — поговори. Как брат с братом. А не как судья с преступником…. А то заигрался ты в свои игры с повстанцами. Это только кажется Вам, что правы вы, когда караете виновных. А если на пару шагов отойти, да всю картину взглядом окинуть…. Ничего кроме разорения и еще большего разрушения вы не делаете.

Горькие слова, летят как стрелы. Мог бы — вырвался бы парень из его объятий, но только разве ж выпустит он? Разве позволит, вот просто так фыркнуть и уйти? Только вопреки смыслу слов мягок тон. Нет желания ранить и жалить. Но как промолчать?

— Эх, Илант, рассказать тебе, в какие заварушки меня Судьба кидала — не поверишь ведь. Я и тебя и Рэя возненавидел бы, не подкинь мне вас Вероэс слепыми кутятами, лет четырех отроду. У меня ведь свои, старые счеты к госпоже Локите, и такие, что не расплатиться ей до смерти. Спасибо Вероэсу, если б не он, утонул бы я в своем яде. А так, хоть что-то прежнего да осталось в душе…. Так что не суди поспешно. Не суди.

Отпустить из рук поникшие плечи, самому отступить, упав в кресло, смотреть на огонь. Наблюдать, как скачут язычки пламени и сияют угли.

Ждал удаляющихся шагов, а вместо этого на плечо легла теплая ладонь. Не ушел Илант, встал рядом.

— Знаешь, — произнес юноша, приглушив голос, — контрабандисты порой такое говорят при слугах, видно забывая, что прислуга — тоже люди…. О бабкиных фокусах наслышан уже. Такое слышал — мурашки по спине….

— Галопом, — усмехнулся Да-Деган. — Только слова, это только слова. Словами всего не передашь, Илант. А вот когда тебе душу выжигают каленым железом…. Когда мечешься, стоя перед нелегким выбором…. После этого нужно суметь выжить. Только жить дальше, как жил, уже невозможно. Поверь, понимаю, что тебя рвет на части. Сам свое прошлое забыть не могу. Собственного сына люблю до безумия, а ненавижу до зубовного скрежета. Что б ему жизнь сохранить такое творил…..

Замолчав, подняться, пройдя по комнате, достать бутыль вина, открыв, дрожащими руками плеснуть вина в бокал…. Пить, словно ища исцеления.

Воспоминания… жгли и мучили, но отчего — то вдруг боль из резкой стала тупой. Жгущей, но… терпимой. И что тому виной? Глоток вина? Так это вот навряд ли….

Обернувшись, посмотрел в глаза Иланта. В их безмерной зелени сияло…. Да просто слезы стояли в глазах, заставляя их лихорадочно блестеть в свете камина.

Чуть дрожали губы мальчишки, да сжимались пальцы, что б тут же разжаться. Шагнул вперед, и нежданно растаяла пропасть. Словно не было ее, словно не было непонимания и отчуждения.

Стоял, смотрел, а что выискивал зелеными своими очами в холоде ледяных — бог весть.

— Прости меня, — необычно тих голос, непривычно мальчишке прятать слова, и выражение на лице, несколько растерянное и ошеломленное непривычно.

И как же трудно признаваться! Видимо, все упрямство свое взял в кулак, что б заставить себя сказать…. Эти непривычные слова выдавить по капле!

Резко мотнул головой, словно мух, изгоняя слезы из глаз. Ткнулся сам в плечо Да-Дегана.

— Дагги, Дагги, — прошептал тихо. — Мог бы и раньше сказать. Что ты уж меня за дурака-то держишь?