Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун

Один из дикарей уже выволакивал девушку из хижины. До сих пор не могу понять, почему я не выстрелил в него сразу, хотя именно так и собирался сделать. Я прицелился и держал палец на спусковом крючке, но, поскольку индеец двигался, прицел сместился в сторону его правого уха. Пришлось ждать, пока мой враг не остановится, чтобы убить наверняка.

Оттащив не перестававшую кричать девушку на расстояние десяти футов от дома, индеец грубо швырнул ее на землю и направил дуло ружья ей в грудь, отчего стенания и мольбы несчастной стали еще пронзительнее. Негодяй уже приготовился добить свою жертву. Проклиная себя за промедление, я выстрелил, и он как подкошенный упал навзничь.

В этой неравной схватке мне сопутствовал первый локальный успех. Следующий выстрел изменит соотношение сил. Если он будет таким же метким, у меня останутся шансы на победу. Дикари в хижине, знавшие, что собирается сделать их сообщник с пленницей, могли, услышав выстрел, посчитать, что это он убил ее. Но его невозвращение породит сомнение, и они выйдут наружу узнать, в чем дело. Вот тут-то их и настигнет возмездие.

Все произошло, как я предполагал. К счастью, дверной проем был уже у меня на прицеле, когда в нем показался чудовищного вида краснокожий громила. Роковой час для него пробил. Пронизанный ужасом, индеец замер на месте, взгляд его метался между мной и мушкетом, который был направлен ему в лоб. Он попытался уклониться от выстрела и одновременно предупредить своего сообщника, находившегося в доме, но не успел. Пуля попала ему в голову чуть выше уха, мощное тело его сразу обмякло, и он рухнул на землю, смертельно раненный, хотя и продолжавший еще судорожно вздрагивать и бормотать что-то бессвязное.

Глава XIX

Не подумайте, что я ликовал по поводу очередного успеха в сражении или мной овладело холодное равнодушие ко всему. В силу воспитания и жизненных привычек я совершенно чужд подобным инцидентам. Как правило, душа управляет моими поступками, но череда ужасных событий, произошедших в последнее время, взрастила во мне дух мщения, жестокий и неумолимый.

Теперь я мог бы сбежать. Бросить оружие, в котором не осталось патронов, и скрыться в чаще. Перезарядить мушкет я все равно не успею. Пусть он вместе со штыком достанется уцелевшему врагу, а девушка задержит индейца, страданиями и смертью искупив в его глазах гибель соплеменников.

Эти мысли пронеслись мгновенно, в отличие от того, как долго приходится их излагать. Они сразу уступили место соображениям иного рода, когда мой взгляд упал на ружье, с помощью которого краснокожий варвар собирался убить девушку. Оно по-прежнему валялось на земле рядом с трупом. Я не атлет, но всегда отличался проворством и крепостью духа. И теперь требовалось проявить все, что осталось во мне от этих качеств. Покинув свое укрытие, я выбрался на песчаную насыпь и, буквально взлетев, одним прыжком добрался до вражеского оружия.

Еще не успев его взять, я сообразил, что нужно побыстрее вернуться на прежнее место. Враг мог увидеть меня сквозь щели в стене, и тогда я бы неминуемо погиб. Инстинкт подсказывал мне, что делать. Я побежал к насыпи, чтобы скрыться в ложбине за песчаной грядой. На это ушло не более нескольких секунд, но враг имел преимущество и успел выстрелить сквозь проем между бревнами. Хотя пуля лишь слегка задела мою щеку, парализованный эффектом неожиданности, я тут же упал на землю. Силы мои были на исходе, я считал себя смертельно раненным и тем не менее не терял концентрации. Положение, в котором я случайно оказался после падения, позволяло мне держать палец на спусковом крючке, а дверь хижины – в поле зрения. Почувствовав себя победителем, индеец сорвался с места, чтобы добить меня. Я подпустил его на расстояние трех шагов и тогда выстрелил. Пуля пробила ему грудь. Поднятый для удара томагавк вывалился из его руки, и последний из моих противников рухнул на труп своего предшественника. Крики поверженного врага надрывали мне сердце, и я сожалел, что не могу разделить его участь.

Такова развязка этой ужасной, кровавой истории. Вспомнив о моей врожденной кротости, о моей ненависти к насилию и кровопролитию, о моей неловкости в обращении с огнестрельным оружием и отсутствии у меня опыта военных действий, вы, вероятно, усомнитесь, что я рассказал вам правду. Разве можно поверить, что один человек, перенесший столько опасностей, безоружный, едва живой от истощения и увечий, одолел четырех противников, которых с детства учили убивать и которые оттачивали свои навыки в жестоких сражениях многочисленных войн? Вы решите, что это скорее плод моей фантазии, нежели урок жизненной правды.

Я приподнял голову от земли, окинул взглядом поле боя и сам засомневался в реальности произошедшего – слишком уж невероятным был исход сражения. Понемногу приходя в себя, я понял, что никакого серьезного ущерба враг мне не причинил. Щека кровоточила, но рана была поверхностная. А вот моим противникам не повезло. Даже тот, которого я поразил последним, уже перестал стонать и агонизировать. Их могучие тела, словно созданные для сражений, изуродованы и бездыханны. Никогда больше не смогут эти краснокожие воины ни защищать себя, ни угрожать другим.

Картина, представшая передо мной, была удручающей. Три человека, полные энергии и отваги, наделенные умом коварным и гибким, пали от моей руки. Я убил их. Я учинил эту кровавую бойню. Каким же коротким оказался путь к моему падению!

Мной овладел ужас, смешанный с изумлением. До сих пор мои жизненные принципы и окружавший меня мир представлялись мне незыблемыми, тем более дикой и необъяснимой была эта радикальная перемена. Все, что я увидел и совершил с момента, когда очнулся в яме, настолько не вязалось с предыдущими событиями моей жизни, что я готов был поверить в собственное безумие. От мучительных размышлений меня отвлек жалобный стон лежавшей поодаль девушки.

Я попытался утешить ее и осмотрел. Когда она еще лежала на кровати, ей нанесли удар в бок, боль от которого не утихает и теперь. Встать и идти она никак не могла – видимо, у нее были сломаны одно или несколько ребер.

Я понятия не имел, как облегчить наше положение. До ближайшего жилья, вероятно, много миль. В какую сторону идти, неизвестно. Сил, чтобы нести раненую на руках, у меня нет. Придется остаться с ней в этом обагренном кровью месте до утра.

Не