Распутин наш. 1917 - Сергей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, голод? – задумчиво произнёс Сталин.
– Дефицит хлеба гарантирован, – кивнул Распутин.
– Спасибо за обоснованность и конкретику, – Сталин впервые заметно расслабился, сел глубже в кресло, отложил погасшую трубку. – Вы действительно очень лаконично и доходчиво, с цифрами в руках, без лишней болтовни и эмоций обрисовали суть происходящих событий…
– Это ещё не всё, Иосиф Виссарионович…
– Слушаю вас внимательно.
– Забастовки в столице идут практически непрерывно. 2 января на заводе Лангензипена и на Невском судостроительном – 13 тысяч человек. 9 января, в день двенадцатой годовщины Кровавого воскресенья – больше 200 тысяч рабочих… И далее – по возрастающей – 10-го, 11-го, 12-го, 14-го…
– Отрадно, – Сталин прищурил глаза сквозь дым, – что растет правосознание и активность пролетариата!
– Как же ему не расти, если двойной тариф? – в тон революционеру ответил Распутин.
– Что вы имеете ввиду? – напрягся подпольщик.
– Рабочие, участвующие в стачке, получают двойное жалование, – с нажимом произнес Григорий. – За то, что они не выходят на работу – двойной рабочий тариф…
Собеседники уставились друг на друга.
– Я не располагаю такими сведениями… – прервал Сталин полуминутную паузу.
– Эта информация является самой любопытной и интригующей, – Распутин поднялся со своей софы, – я позволил себе даже нарисовать схему движения денег, вписать ключевые персоны и провести ревизию финансовых потоков, убедившись, что революция для некоторых профессиональных подпольщиков – крайне прибыльное дело, оставляющее по рентабельности торговлю оружием и наркотиками далеко позади…
Глава 22. Предложение
Сталин долго и внимательно изучал банковские проводки Ниа-банка Ашберга, выписки с анонимных кодированных счетов Радека, Воровского, Ганецкого и других представителей зарубежного бюро ЦК, рассматривал схемы движения и обналичивания денег группой Козловского-Суменсон, водил прокуренным пальцем по цифрам и стрелочкам движения капитала из военного бюджета России в американские банки, оттуда – в Швецию, из Швеции – в Петроград. Ему, обеспечивающему насыщение партийной кассы с 1905 года, как никому другому были понятны эти скупые денежные столбики в банковских документах. Он лучше записных философов-теоретиков марксизма мог оценить значимость и убойную силу знаменателей с резолюцией “итого”.[45] Это действо тянулось невыносимо долго. Распутин нетерпеливо посматривал на часы. Наконец, будущий генсек отложил записи и закурил очередную папиросу.
– Кому ещё известна эта информация? – спросил он из синеватого облака.
– Известна многим, но мало кому интересна… Пока… – помявшись, ответил Григорий, прикидывая, какие действия Сталина могут последовать за этим вопросом. – Все окрылены предстоящей революцией, рассчитывают, что война всё спишет.
– Вы считаете, они ошибаются?
– Как люди, живущие иллюзиями.
– И что иллюзорного вы находите в головах революционеров?
– Иосиф Виссарионович, зачем вам моё мнение? Мне кажется, оно не так важно…
– Не кокетничайте! Вы сами пообещали снабжать меня сведениями и уж если начали – мне решать, какие из них будут иметь значение, а какие нет…
– Как скажете, – Григорий встал с софы, сделал пару шагов к окну, взглянув на темнеющее небо. – За год до провокации в Сараево, в 1913 году, крупнейшие мировые финансисты создали банк банков – Федеральную резервную систему. На переданных вам финансовых документах в списках доноров мелькают фамилии и названия фирм-учредителей, а в списках получателей – не менее известные фамилии партийных соратников. Какие услуги оплачиваются столь щедро? Банкиры вкладываются в пролетарскую революцию или во что-то другое? Ведь ФРС – это не только кредиты и инвестиции банка. Эта структура позволила согласовать разношёрстные запросы глобальных ростовщиков, консолидировать капитал для финансирования военных закупок и кредитов, сформировать инструмент послевоенного наднационального политического контроля.
– Банк – негодное средство для государственного управления, – недоверчиво покачал головой Сталин.
– Создатель империи Ротшильдов Майер Амшель сказал: «Дайте мне право выпускать и контролировать деньги страны, и мне будет совершенно всё равно, кто издает законы».
– Бравада и бахвальство, – поморщился революционер. – Я помню притчу про осла, гружёного золотом, открывающего двери любой крепости, но в ней нет ни слова о возможности отобрать у него сокровища при наличии решимости и правильной организации. Осёл с золотом ничтожен, если его не охраняет армия, сопоставимая по силам с неприятельской.
– Не буду спорить, – согласился Распутин. – Король Филипп Пятый, уничтоживший средневековых ростовщиков-тамплиеров, продемонстрировал это наглядно и убедительно. Но и финансисты сделали из той трагедии правильные выводы. Теперь они постоянно работают на опережение. Двадцатый век, едва начавшись, демонстрирует их новые возможности. Ростовщики, перессорив монархии, встроились в военно-промышленный комплекс, превратившись в круглосуточный насос по выкачиванию денег из воюющих стран. Но сверхприбыли на военных кредитах складываются не в сундуки швейцарских гномов и не в производственные фонды. Капитализация происходит совершенно новым способом. Транши из имперских бюджетов направляются на создание конфликтов внутри самих империй. Глобалисты активно натравливают друг на друга центральные и провинциальные власти, купцов и банкиров, предпринимателей и рабочих…
– Вы хотите сказать, что без них никаких противоречий между наёмным трудом и капиталом не существует? – прищурившись, спросил Сталин.
– Конечно же существуют! Из классовых, этнических и религиозных противоречий Российской империи можно построить пирамиду Хеопса. Вопрос в том, с какими целями их используют, кто с кем сойдётся в смертельной схватке, и к каким последствиям это противостояние приведет.
Сталин неожиданно для Распутина оказался стоящим вплотную рядом с ним. “Какая, однако, стремительность и бесшумность движений! Вот в ком пропадает диверсант!”- мелькнула шальная мысль в голове. Взгляд упёрся в лицо будущего генсека. Подпольщик смотрел пристально и жёстко, но по-новому, с любопытством. Во всяком случае, ни презрения, ни злобы Григорий не заметил.
– Конфликт между трудом и капиталом тоже может быть управляемым извне и преследовать цели, не имеющие ничего общего с построением справедливого общества, – закончил свою мысль Распутин.
– Значит, революционную ситуацию в России кто-то может использовать в своих геополитических целях? – спросил Сталин, растягивая слова,
