Тропиканка - Вальтер Неграо

И когда Витор стал его расспрашивать, почему у него такой удрученный вид, Дави не мог не по¬делиться своими горестями.

— Наверное, она не верит в перспективность нашей фирмы, — предположил Витор. — Но если ты мне позволишь, я сам поговорю с Оливией и попробую ее убедить. Для тебя я постараюсь добиться повышения, я же понимаю, что свадьба дело нешуточное, а потом и на жизнь куда больше понадобится.

Дави просто слов не находил, чтобы поблагодарить Витора, он не ждал от него такой сердечности, такого участия.

— Но пообещай, что шафером у тебя на свадьбе буду я, — с улыбкой сказал Витор, видя благодарное лицо Дави.

— Для нас с Оливией это будет большая честь, — единственное, что сумел ответить Дави.

— Если позволишь, я поговорю с Оливией прямо сегодня.

Дави замялся.

— Поверь, я тебе очень благодарен, Витор. Но ты знаешь, с женщинами всегда непросто, а с Оли¬вией непросто втройне. Она может тебе такого наговорить … — Дави покрутил головой. — Думаю, что сперва нужно хорошенько подготовить почву…

— А я не думаю, — самоуверенно ответил Витор, — с женщинами я нахожу общий язык очень легко, и если что задумал — прочь с дороги! Раз я решил быть шафером на вашей свадьбе, то так оно и будет! Не дрейфь, Дави!

— Помоги тебе Бог! — вздохнул Дави.

Витор решил не откладывать дела в долгий ящик и отправился к Бонфиню. Чего он только не наговорил ему. А начал с того, что намеренно перевел сеньора Бонфинн в кабинет по соседству с Дави. Доверять он может тольно Бонфиню и очень хочет, чтобы тот во все глаза наблюдал за Дави. Он, Витор, собирается расширить предприятие… обязанностей у Дави прибавится, и он как шеф, должен быть в нем стопроцентно уверен.

— Дави работает на вашу фирму не один год, — сказал Бонфинь, — и работает безупречно, так что, я думаю, ты вполне ему можешь доверять, он справится и с более сложными делами.

— Рад слышать твое мнение, Бонфинь. Ведь ты не только самый старый работник, ты стал другом нашей семьи. А мне очень нужен человек с опытом, который остановил бы меня, если я вдруг начну делать глупости.

Витор смотрел на Бонфиня так искренне, что прямодушный и бесхитростный Бонфинь поздравил про себя своего друга Гаспара с тем, что дело его, похоже, будет в надежных руках. Из Витора выйдет толк.

— Только не пори горячку, Витор. И действуй всегда с оглядкой — ведь в книгах все совсем не так, как в жизни. А я обещаю, что всегда буду тебе помогать, ты на меня можешь рассчитывать, — говорил своему молодому патрону честный Бонфинь.

— Только не говори никому, что я трушу. Но тебе я честно скажу: у меня мороз по коже идет. стоит мне только подумать, что я буду управлять таним мощным предприятием! — Если Витор и играл в откровенность, играл великолепно, и этой своей откровенностью он окончательно поко¬рил Бонфиня.

— Тише едешь — дальше будешь, — успокоил его Бонфинь. — И помни, что мы за тебя горой, Витор.

— А не выпить ли нам по стаканчикy виски? — предложил Витор, — после работы, разумеется. Что, если меня вдруг пригласит к себе сеньор Бонфинь?

Бонфинь почувствовал себя польщенным.

— Будем очень рады, Витор. И я, и Изабел тоже.

Вечером Витор отправился к Бонфиню. Изабел просто не знала куда деваться от радости. Она могла только мечтать о том, чтобы заполучить к ним Витора, и вот пожалуйста! Витор собственной персоной на пороге.

Изабел рассыпалась перед ним в любезностях, и Витор принял их как должное. Он не сомневался в ценности собственной особы и льстивое заискивание Изабел воспринял как совершенно естественное.

Изабел, извинившись, побежала к Оливии.

Оливия только что вернулась с дежурства из больницы и собиралась лечь. После работы она всегда приходила полумертвая от усталости и мечтала только об одном — об отдыхе. Но Изабел замахала на нее руками:

— Спустись вниз, дочка! Не каждый день приходит к нам Витор. Постарайся уж для меня, для отца. Толыю смотри губы накрась, приоденься, мы тебя будем ждать.

Оливии не хотелось вступать в спор с матерью, она слишком устала для этого, и лишнее душевное напряжение было для нее тяжелее физического. Поэтому. наскopo приведя себя в порядок, она действительно спустилась вниз.

Изабел тут же исчезла из гостиной под предлогом того, что ей нужно распорядиться насчет ужина. — Развлекай, дочка, гостя, — сказала она и закрыла за собой дверь.

Бонфиню она тоже строго — настрого приказала не появляться — пусть молодыe побеседуют на свободе.

Изабел не слишком надеялась, что тайная ее мечта исполнится, но судьба посьтала ей шанс, и она хотела им воспользоваться.

Витор тут же подсел к Оливии.

— Оливия. Я как раз искал возможность поговорить с тобой наедине. Поверь, я пришел к вам не ради ужина и не ради стаканчика виски. Мне хотелось загладить дурное впечатление, которое у тебя, очевидно, возникло от наших предыдущих встреч! Жизнь надавала мне оплеух и кое — чему научила.

— Я не понимаю, при чем тут я и зачем ты мне все это говоришь, — холодно сказала Оливия. — Но, я очень рада, если ты хоть чему — то научился.

Оливия спустилась в гостиную еще и потому, что знала: встреча с Витором неизбежна, рано или поздно они непременно встретятся, и хотела, чтобы и встреча и разговор уже состоялись и Витор понял всю невозможность их дальнейших встреч.

— Я хочу, чтобы ты дала мне шанс исправить наши отношения, доказать, что я стал совсем другим человеком. Я знаю что вы с Дави жених и невеста, и я знаю, что у вас не все ладится.

Оливия возмутилась: да как он смеет, этот хлыщ, лезть в ее личную жизнь? Это что за новости? Кем он себя мнит?

— Не понимаю, откуда ты это взял? — спросила она лояльным тоном.

— Мы подружились с Дави, и у него от меня нет секретов, Потому — то я и пришел с тобой поговорить! У Дави блестящее будущее в нашей фирме, так что не беспокойся на его счет.

Витору было приятно чувствовать себя благодетелем, который способен в один миг решить все житейские неурядицы, и он приготовился пожинать плоды благодарности. Сейчас он скромно вы¬слушает добрые слова размягчившейся Оливии и столь же скромно отметет их.

— При чем тут блестящее будущее Дави? С чего ты взял, что оно меня волнует? — начала было Оливия, но, взглянув на Витора, спохватилась и возмущенно заявила: — Я никогда не поощряла вмешательства в свою жизнь чужих людей и запpeщaю делать это и тебе!

Она не собиралась обсуждать свою жизнь с кем бы то ни было.

Тон Оливии был резок, холоден, слова недвусмысленны. Витор поднялся. Похоже, посредничество его не удалось, как не удалось и другое — Оливия не переменила к нему своего отношения.