Полное собрание сочинений. Том 84 - Толстой Л.Н.

642.

1895 г. Ноября 2. Я. П.

Послал телеграмму. Очень бы желал, чтоб миновала эта суета,1 но нельзя отказать. Важно твое здоровье. Отчего ты оставила леченье — ванны и др[угое]. Ради Бога, не оставляй. Ничто не важно, если ты и телесно и душевно страдаешь.2 Не приехать ли мне к тебе? Всё так ничтожно в сравнении с твоим состоянием. Разумеется не принимай никого. И ради Бога телеграфируй, и я тотчас же приеду к тебе.3 То, что пишешь о мальчиках, грустно, но я и не жду другого. И то хорошо.

Ради Бога, голубушка, не скрывай, не думай о других, а только о себе. Я бы рад пожертвовать тебе многим, но к сожалению тут и жертвовать ничем не придется, п[отому] ч[то] приехать к тебе будет радость. — Все два дня перечитываю дневники, с тем, чтобы уничтожить, что неправда, и нашел только одно место,4 но и то далеко не такое гадкое, как то, кот[орое] огорчило тебя.5 Целую тебя, голубушка, и жду письма,

Л. Т.

1 См. предшествующую телеграмму.

2 См. письмо С. А. Толстой от 31 октября (ПСТ, стр. 628).

3 Имеется в виду письмо С. А. Толстой от 31 октября (ПСТ, стр. 627—628).

4 В Дневниках 1888—1889 гг. вымарано и вырезано тридцать три места (см. т. 50). В Дневниках 1890—1895 гг. изъято двенадцать мест (см. тт. 51—53). О каком месте пишет Толстой в настоящем письме, определить невозможно.

5 Речь идет о вымаранной дневниковой записи в семнадцать строк под 6 октября 1895 г. (т. 53).

*643.

1895 г. Ноября 4. Я. П.

Не покидает меня мысль о твоем нездоровьи, милый друг. Ради нас всех, не скажу лечись, а берегись.

Последнее письмо твое к Маше1 утешительно тем, что ты хочешь беречься и сидеть. Пожалуйста, голубушка. Вчера кончил свое чтение своих дневников и вынес в том отношении, в кот[ором] мы говорили, самое хорошее впечатление — именно то, кот[орое] вынесет всякий, кто когда-либо будет читать их, что связывала нас и связывает самая неразрывная любовь, что различие верований, т. е. переворот, происшедший во мне, заставил нас страдать, но что победила любовь. Видно, как это понемногу делалось, делалось и совершилось. Вымарать пришлось не больше 2-х стр[аниц]. И те можно бы не марать. Я очень рад, что ошибка телеграф[а] избавила меня от чтения. Эти же господа делали дело полезное для них, и люди очень приятные.2 Целую тебя и детей. Таня была нездорова, теперь ей лучше, и мы все здоровы и дружны.

Приписка к письму В. А. Кузминской.

1 Письмо неизвестно.

2 Режиссер Малого театра С. А. Черневский и декоратор московских императорских театров К. Ф. Вальц, приезжавшие в Ясную Поляну в связи с подготовлявшейся постановкой в Малом театре «Власти тьмы». О них писала в своем письме В. А. Кузминская (почт. шт. «5 ноября 1895»).

644.

1895 г. Ноября 7. Козловка.

Поехал на Козловку с этим письмом, пустым, с тем, чтобы, получив твое, на него ответить. И получил от тебя хорошее письмо,1 порадовавшее меня о твоем душевном состоянии, но физически нехорошо. Нехорошо, что такие средства употребляешь.2 Только могут они, — доктора, — портить, пройдет болезнь только от того, что пройдет ей время и организм преодолеет ее. Вчера Маша с Верочкой ездили в Тулу и у Давыдовых весело танцовали вчетвером с Бухманом. Пишу это письмо от Мар[ьи] Ал[ександровны]. Мы беспокоились о ней. Она уехала от нас такая слабая, больная, но нынче опять здорова и бодра, и искренно радостна. Я вчера хорошо обдумал свое писанье, — нашел точку зрения настоящую,3 и мне весело. Целую тебя и детей. Очень хорошо всё, главное ты.

На обороте: Москва. Хамовнический пер., д. Толстого. Софье Андреевне Толстой.

1 От 4 ноября (ПСТ, стр. 630—631).

2 Опиум.

3 В своем Дневнике под 5 ноября Толстой записал так: «Я понял, что надо начинать с жизни крестьян, что они — предмет, — они — положительное, а то — тень, то отрицательное. И то же, понял и о Воскресеньи. Надо начать с нее [Масловой]. Сейчас хочу начать» (т. 53).

645.

1895 г. Ноября 12. Я. П.

По последним твоим письмам1 чувствую, что тебе очень грустно и тяжело, и мне стало также грустно и хочется быть с тобою. Когда мы приедем, я не могу сказать сейчас, п[отому] ч[то] не совещался еще об этом с девочками. А вот вечером поговорю. Во всяком случае очень скоро. Я постараюсь, чтобы они ничего не забыли и уложились с акуратностью. Ты права, что чужие люди мешают; а у нас их много: нынче воскресенье, еще Бухман, Мар[ья] Мих[айловн]а и Хирьяков,2 приехавший из Петерб[урга]. Про тех я не говорю: Поша друг, Дунаев такой же, да еще и дрова колет, и печи топит. А Мар[ья] Вас[ильевна]3 всё делает. Но всё-таки было бы лучше, спокойнее, если бы мы были одни. Хорошее бы вошло на ум. Но так это мне и тебе, но им хочется визжать и хохотать. И когда это так невинно, то пускай их. Вчера они с Бухманом с восторгом плясали мазурку, я играл им. Радуюсь, что мальчики хороши и помнят, и жалеют тебя (как бы не сглазить). — Очень благодарю их за это. Ты совершенно права, что им нужно самим рассуждать, а мы им мешаем. Только бы рассуждали, употребляли бы в дело данный им от Бога разум и доброе сердце.

Смотрел фотографию семьи: как Андр[юша] похож был на Ваничку. Вчера мы с Дун[аевым] и Пошей ездили к Булыгину верхами — очень было хорошо. Но не застали ни Бул[ыгина], ни его жены. — Я совершенно одобряю то, что ты хочешь бросить леченье,4 но не одобряю, что ты хочешь двигаться и вообще нарушать гигиенические предписания. Я бы бросил только лекарства. Очень советую, прошу тебя, милый друг, беречься. Теперь я надеюсь, что скоро пройдет.

Своим здоровьем тоже не могу похвалиться. То болела голова и теперь тяжела, и запоры, и общая чрезвычайная вялость и слабость, хотя веду себя самым благоразумным образом. Ничего не пишу уже с неделю, кроме писем, кот[орые] и то пишу с неохотой. Так до свидания, голубушка, целую тебя и детей.

Л. Т.

На конверте: Москва, Хамовнический пер. Графине Софье Андревне Толстой, д. Толстого.

1 От 8 и 9 ноября (ПСТ, стр. 633—635).

2 Александр Модестович Хирьяков (род. 1862 г.) — литератор, автор книги «Жизнь Л. Н. Толстого», Спб. 1911.

3 М. В. Сяськова — была преподавательницей детей Толстого.

4 См. письмо С. А. Толстой от 9 ноября (ПСТ, стр. 635).

646.

1895 г. Декабря 28. Москва.

Со вчерашнего вечера новостей у нас никаких. Я здоров, но осталась еще слабость желудка, и я очень берегусь. Много нынче писал.1 За обедом были темные: Леон[ила] Фом[инична],2 Мар[ья] Фед[оровна],3 Чертк[ов] с женой, Kennworthy,4 Поша, и потом пришел седун Василий,5 и теперь 10 часов, — те все ушли не было восьми, — кажется, всё сидит один с Таней. Маша пишет мне. Она здорова. Как то вы доехали? Нынче целый день метель и очень сильная.

Вероятно, вследствие моего состояния желудка мне уныло, и потому очень приятно сидеть одному. Мишу пригласили на вечер к Лугининым,6 и он поехал очень довольный и веселый. Это хорошо.

Письма были интересные: от Японца,7 знакомого Кониси,8 христианина и писателя, — он присылает свою статью английскую, и от Страхова:9 жалуется на мертвенность Петерб[урга] и на рабскую подлость людей. На него даже не похоже. Думаю, что вам хорошо, если только все здоровы. Целую тебя и по старшинству Илью, Соню, Сашу, Анн[очку], Мишу, Андр[юшу]10 и особенно большого Андрюшу,11 если он с вами.

Сейчас хочу надеть большую шубу, и сам снести это письмо в ящик.

Л. Т.

На конверте: Московско-Курской жел. дор. Станция Бастыево. Графине Софье Андревне Толстой.

С. А. Толстая ездила в Гриневку к сыну Илье.

1 Вероятно, «Патриотизм или мир?», см. т. 31.

2 Л. Ф. Анненкова (1844—1914), см. т. 64.

3 М. Ф. Кудрявцева, знакомая Толстого.

4 Джон Кенворти (J. С. Kenworthy) — английский писатель, автор книги о Толстом: «Tolstoy, his Life and Works», London 1902. См. т. 52.

5 В. А. Маклаков. Толстой называл его «седуном», так как он засиживался в гостях.

6 Семья профессора химии Московского университета Владимира Федоровича Лугинина (1834—1912).

7 Японский писатель Иокаи — редактор (в 1904 г.) японского журнала «Дидао-Чоо-Лю». Переписку с ним Толстого см. в т. 60.

8 Даниил Павлович Конисси (Masutaro Konishi, p. 1864 г.) — японец-буддист, принявший православие, окончил в 1893 г. Киевскую духовную академию. 1912—1914 гг. был профессором в Киото.

9 Письмо неизвестно.

10 Сына И. Л. Толстого.

11 А. Л. Толстого.

1896

647.

1896 г. Января 23. Москва.

Нынче получил твое письмо, милый друг. — Надеюсь, что Андрюша уже здоров и ты не тревожишься больше о нем. Поцелуй его за нас. По твоему письму заключаю, что ты им довольна, и радуюсь этому.1 Офицер, о кот[ором] он писал,2 родственник Маклаковых, по рассказам Маклаковых, нежелательный сожитель: и любит выпить, и бросил жену, и во всех влюбляется; а главное нет ничего приятнее, как жить независимо одному. И советую тебе, Андрюша, держаться этого. У нас большое горе: Н. М. Нагорнов умер.3 Маша, кот[орая] была при его смерти, вероятно опишет тебе подробно всё. Доктор — Остроумов4 — определил, что камнем прободение кишки и от того перитонит. Очень жаль, и Вареньку и детей,5 в особенности Варю. У нас всё хорошо, хотя грустно. Таня осталась ночевать с Варей, а мы: Маша, Миша и Коля, сейчас отправив Сашу спать, сидели за чаем и задушевно и грустно говорили.