Неизвестный с Драккара - Константин Муравьёв

— Ну, в общем, другого я от вас и не ожидал, — прокомментировал её рассказ Конуэл.

— А я что-то совсем запуталась, — произнесла Инола.

— И не ты одна, — ответил он ей. — Сейчас вам кое-что расскажет Адриана, и, я думаю, многие вопросы по ситуации у вас отпадут. Ну а с вами, молодые дамы, мы все вопросы будем решать при встрече. — И, осмотрев всех по очереди, Конуэл сказал: — А сейчас я хотел бы поговорить с вашим капитаном, — намеренно выделив слово «вашим».

— Зачем? — сразу спросила Леита.

Отец с недоумением посмотрел на неё.

— Вообще-то мне с ним нужно обсудить много всяких вопросов, от переговоров о месте встречи до его отношений с вами. И многое другое. Например, о его награде за ваше спасение, — опять с какой-то подоплёкой сказал Конуэл.

Девушки на том конце линии переглянулись и как-то синхронно посмотрели в сторону кого-то, вероятно сидящего за пределами видимости камеры.

«А ведь они и правда практически не общаются между собой, но понимают друг друга прекрасно», — заметила Адриана.

— Тарка[5] в мешке не утаишь, — вздохнула Леита и, с какой-то обречённостью посмотрев сначала на Рахуту, потом на их неизвестного избранника, как-то уж слишком тихо начала: — Папа, ты помнишь, я говорила о паре затруднений?

— Ну да, но мы ведь решили, что вернёмся к этому вопросу несколько позже.

— Правильно, но ведь я говорила о паре, а вы пока услышали только об одном из них.

Видимо что-то почувствовав, Конуэл кивнул:

— Ну-ну, я тебя слушаю.

— Так вот это — второе.

Девушки не сговариваясь одновременно поднялись из кресла, где до этого сидели бок о бок, и отошли за его спинку.

— Алексей, подойди, пожалуйста. Мой папа хочет поговорить с тобой.

Послышалось шуршание. Потом прозвучал вопрос:

— Я правильно понял, Леита, твоего отца зовут Конуэл, а маму — Адриана?

— Да, — ответила Леита.

— А твоих родителей, Рахута, я так и не знаю.

— Ставис и Инола, — подсказала девушка.

— Хорошо, я запомнил.

И тут в кресло сел человек, и в экране визора появилось молодое лицо. Девушки положили свои руки на его плечи, а Рахута ещё и облокотилась на него. И этот молодой человек, смотрящий на всех сразу, произнёс:

— Добрый день, дамы и господа. Приятно с вами познакомиться.

Шок — это то слово, каким можно описать вызванную им реакцию.

Подождав немного хоть какого-нибудь отклика и не дождавшись, человек проговорил:

— Мне казалось, что Леита первым делом должна была пожаловаться на меня. С её слов, хуже меня только какие-то ленивые тарки.

Наконец кто-то смог обрести дар речи, правда, это был один из детей:

— Мама, это же человек.

— Сынок, мы видим, — ответила Гелия.

— Мама, а он придёт к нам в гости? А то я никогда так близко человеков не видел.

На его слова, с явно слышимыми нотками ехидства в голосе, отреагировала Тара, сразу разобравшаяся в ситуации:

— А куда он теперь денется.

— Простите, — сразу подобрался молодой человек, — я чего-то не понимаю.

— Да не за что извиняться, это мы повели себя несколько некорректно, — пришла на помощь всё ещё находящемуся в ступоре мужу Адриана.

— Позвольте представиться — Адриана Трекурат Ах Маар, я мама девушки, что стоит справа от вас, и бабушка той, что расположилась слева. Рядом со мной находится мой муж Конуэл Трекурат Ах Маар, за ним — наш старший внук Лаэрт. Справа от меня — родители Рахуты, Ставис и Инола Трекурат Ах Маар. Внизу в зале находятся две наши невестки и два маленьких внука, но вам их не видно.

— Приятно познакомиться со всеми вами.

— Да, и нам очень приятно. А теперь не откажите в любезности, нам очень хочется узнать, как же зовут мужа наших девочек.

— Извините, кого? — не поверил произнесённому человек.

— Мужа.

— А я подумал, что ослышался. Меня зовут Алексей Сурок Скарф.

— Скарф, значит. — Отец Леиты переглянулся со своим сыном, который был, видимо, уже в курсе всей истории.

И исчезнувшее ранее желание убить наглеца, посягнувшего на его девочек, сейчас явно читалось на его лице вновь.

Между тем молодой человек поинтересовался:

— Но для меня остался неясным вопрос о замужестве ваших дочерей, а самое главное, почему я ничего не знаю об этом. — Алексей, закинув назад руки, ухватил упирающихся девушек и притянул так, чтобы их было видно и ему, и на другом конце канала, и попросил: — Дайте мне несколько минут поговорить с Леитой и Рахутой. А то, судя по бешеному блеску глаз мужчин, стоящих напротив меня, я не знаю, вероятно, самого главного.

Притянув упирающихся девушек перед собой, я начал сверлить их тяжёлым взглядом.

— Ну и кто из вас мне объяснит, в чём всё-таки дело и почему чьи-то папы готовы убить меня на месте? И что произошло сейчас с теми двумя вечно пытающимися поддразнить меня девушками? Сейчас передо мной стояли две нашкодившие школьницы.

— Ты наш муж, — тихо, даже с какой-то долей страха произнесла Леита.

— Это я уже понял. Хотя, на мой взгляд, это невероятно. И как давно я ваш муж? — спросил я. — И почему такое вообще произошло? Без меня меня женили, так говорили на моей родине. И почему столько страха в голосе?

Леита посмотрела на меня и, собравшись с мыслями, а скорее, поднакопив решимости, начала объяснять:

— Первое: ты видел нас обнажёнными.

— Вроде как ты сама утверждала, что такое и раньше случалось, и ничего страшного в этом нет. Никакого урона чести и всё такое. Помнится, я у тебя это уточнял, чтобы ненароком не обидеть ни тебя, ни потом Рахуту, — возразил я.

— Ну да, никакого урона нам это не несло, ведь такие прецеденты, если они случались, чаще всего для мужчины заканчивалось ритуалом вхождения в семью.

— И что это за ритуал?

— Это в большей мере даже не ритуал, а испытание. Хоть мы сейчас замужние, но твоими жёнами окончательно можем стать только после него.

— И что в этом испытании такого страшного?

— По сути, ничего. Претендент должен показать, что он достоин вхождения в любой род или семью. По большей части это формальность. Например, если ты хороший боец, то тебе дадут возможность показать это, если учёный, то позволят продемонстрировать свои достижения, если ментант, то оценят твои способности и возможности. Всё это направлено на укрепление рода или семьи.

— С этим понятно, и я не вижу ничего страшного, — кивнул я, хотя и догадался, что все прелести мне только собираются описать.

— Да, ничего страшного, если это испытание идёт по взаимной договорённости, а не как оно проходило тысячелетия назад.