Инспектор и бабочка - Виктория Платова

– Нет.

– Не быть тебе самым главным полицейским инспектором во всей вселенной, – Субисаррета так и не смог понять, действительно ли ангел не обратил внимания на время или интуитивно решил что-то скрыть. – Ну да ладно, это шутка… А теперь скажи, зачем ты забралась в номер потом?

– Потом?

– Когда все ушли и там уже висели желтые ленты.

– Я искала кошку, ты ведь знаешь.

– Я знаю, что кошки в номере не было. Ты соврала.

Глаза Лали снова темнеют, теперь еще сильнее, чем в предыдущий раз, они почти черные. И снова Субисаррету охватывает паника в предчувствии насекомого шуршания и звериного рыка. Как часто она прибегает к таким звуковым эффектам, как длинен список пострадавших от них?..

– У тебя кровь, – неожиданно сообщает Лали.

– Кровь?

– Кровь в ухе.

– Ты меня разыгрываешь, что ли?

– Нет.

Инспектор непроизвольно прикасается к мочке правого уха и ощущает что-то липкое под пальцами. Так и есть – кровь, или, скорее, сукровица; почти такая же темная, как и пятна на форменной рубашке Виктора Варади. Только выглядит посвежее. Ничего сверхъестественного в самой крови нет, тем более что в силу профессии Субисаррета сталкивался с ней чаще, чем кто-либо другой. Но та кровь, с которой он имел дело, всегда имела внятное объяснение: это убийство. Или – это тяжкие телесные повреждения. В детстве кровь сопутствовала расквашенному носу, стесанной коленке, порезу бутылочным стеклом. Еще можно было порезаться ножом, куском жести, даже бумагой. Кошачьи царапины и укусы комаров тоже сопровождались выделением некоторого количества крови из организма. Вот только кровь никогда не выманишь из-под кожи просто так, для этого нужен повод: болезнь, неосторожное обращение с опасными предметами, несчастный случай. Никаких поводов Икер Субисаррета до сих пор не давал – у него все в порядке с давлением, он не поднимался из глубин Атлантики, не ковырял в ухе гвоздями, тогда откуда эта сукровица?

Что с ним не так?

Или не так с девчонкой? Это больше соответствует истине.

– Погоди! – Лали легко вскакивает с кресла, берет из пачки салфеток, лежащих на столе, одну и подходит к Икеру. – Я сейчас вытру.

– Я сам, – упирается Субисаррета.

– Не спорь.

Вместе с бумажным шорохом в ушную раковину инспектора проникают совсем другие звуки: что-то отдаленно напоминающее стук дождевых капель по листве. И дождь этот совсем не холодный, он не имеет ничего общего с осенней автостоянкой в Ируне.

Он – теплый.

В бормотание дождя вплетаются шорохи и потрескивания; далекие крики, похожие на птичьи. Но теперь крики не пугают Икера, да и во всей звуковой гамме чудится покой и умиротворение.

– Если бы я соврала, – шепчет ему на ухо девчонка, – ты бы никогда об этом не узнал.

– Все тайное становится явным. Рано или поздно.

– Если захочет. И если мои кошки не захотят, чтобы их видели – их и не увидят.

Покою и умиротворению Субисарреты разом приходит конец. Видеопленка с камеры, установленной в холле «Пунта Монпас», подтверждает сказанное девчонкой: ориенталы сидели рядом с Виктором, а он их даже не заметил. Поведение четвероногих ничуть не лучше, чем история с окном в квартире Виктора, во всяком случае, имеет под собой ту же зыбкую мистическую почву. И главная задача Субисарреты – не провалиться в нее, а постараться выбраться на более-менее твердый грунт.

Всему должно быть рациональное объяснение, и рано или поздно инспектор его получит.

– Забавный у тебя свитер, детка. А кто такая Мафальда?

– Одна смешная девочка, – ангел улыбается и тычет пальцем в рисованное лицо. – Я люблю истории про нее.

– И что это за истории?

– Они тоже смешные. У меня есть сто книжек про Мафальду.

– Целых сто?

– Ага. Мо покупает их мне. И Иса. Такие большие книжки с рисунками.

– Комиксы? – осеняет Субисаррету.

– Комиксы, да. Ты любишь комиксы?

– Ну, я не особенный фанат, но кое-что мне нравится. Например, приключения частного детектива Блексэда. Слыхала про такого?

– Нет. А частный детектив – это все равно что полицейский инспектор?

– Не совсем. Инспектор никогда не нарушает закон, а частный детектив может его и обойти. Если это нужно в интересах правосудия.

– И сделать то, что обычно не делает инспектор? То, что запрещено?

Субисаррета на секунду задумывается, а потом произносит:

– В некотором смысле – да.

– Тогда я была бы самым главным частным детективом во всей вселенной!

Интересный поворот в разговоре. Интересный еще и потому, что Субисаррета уверен: как раз здесь девчонка не лжет. Опекаемая не в меру любящими людьми, она и впрямь слишком многое себе позволяет. И уверена в собственной безнаказанности, и чувствует превосходство над всеми остальными. Кроме того, инспектора не покидает странное чувство, что Лали прикидывается. Выдает себя не за ту, кем является на самом деле. Сходные чувства он испытывал и при общении с горничной Лаурой, сейчас же все сложнее. Ангел ведет себя как и положено вести восьмилетней девочке, и разговоры у нее соответствующие, но иногда в них возникают второй и третий смыслы. Подтексты, которые может вложить в ту или иную реплику только взрослый человек.

Взрослый, умный и очень осторожный.

Как бы ни старался Субисаррета, – он узнает не больше, чем ему (по мнению девчонки) положено знать. Это раздражает и восхищает одновременно, он не знает никого, кто обладал бы столь изощренной техникой манипуляций.

– Одно маленькое «но», детка. Обходить закон можно только в интересах справедливости. Если все легальные методы исчерпаны и ничего другого не остается.

– Это скучно, – кривит губы ангел.

– Скажу тебе по секрету, что в справедливости, как и в законе, нет ничего веселого.

– Тогда зачем они нужны?.. Когда львицы загнали беднягу слона, это было справедливо?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Ты рассуждаешь как слон. Но если бы они его не убили, им нечем было бы кормить своих детей, маленьких львов. И они бы умерли от голода. Это было бы справедливо? – ангел делает ударение на слове «это».

– У животных и человека разные понятия о справедливости. Если, конечно, не принимать во внимание твоих кошек. Твои кошки особенные, да?

– Особенные, – подтверждает Лали. – Когда сами захотят. А когда не хотят – они просто кошки.

– Частный детектив Блексэд – тоже кошка. Вернее, кот.

– А я думала, он похож на тебя.

– К сожалению.

– К сожалению, потому что ты не кот? Или потому, что ты не можешь обойти закон?

– Потому что он всякий раз докапывается до истины. А в реальной жизни… с реальными полицейскими инспекторами… такое случается далеко не всегда.

– Я хочу книжку про твоего детектива.

– Ты можешь попросить… э-э… Мо. Или Исмаэля. Они тебе купят. Ну, или я могу тебе ее подарить.

– Правда?

– У меня в багажнике лежат целых три истории про Блексэда. Новехонькие, с пылу с жару.

– И ты отдашь мне все три?

– Почему нет?

– Здорово! А я подарю тебе Мафальду.

– Заметано. Кстати, я знаю еще одного любителя таких книжек. Он работает в гостинице, и ему очень нравятся ваши кошки. Можешь угадать, про кого я говорю?

– Всем нравятся наши кошки.

– Но не все делают им подарки.

Ангел морщит лоб, как будто что-то припоминая.

– Только чур не придумывать имя, чтобы я понял: ты угадала, а не ляпнула что-то просто так, – предупреждает Субисаррета.

– Хорошо. А еще ему нравятся мармеладки, да?

– Все верно.

– Тогда его зовут Виктор.

– Молодец! А откуда ты знаешь про мармеладки? Ты знакома с Виктором?

– Про книжки мы не говорили.

– А про что вы говорили?

– Ни про что, – неожиданно замыкается девчонка.

– Но ты же сама сказала: «Про книжки мы не говорили». Значит, говорили о чем-то другом. Правильно? Может, вы говорили о ваших кошках?

– Он только сказал, что у него была такая же кошка когда-то.

– И все?

– Да.

– Это было вчера?

– Нет.

– День назад? Два?

– Наверное.

– А где вы разговаривали?

– Там, где он сидит за стойкой. Я ждала Мо, и она очень быстро пришла. Он успел только сказать про кошек. Спросил, можно ли их навестить. Но так и не пришел.

– А он общался с Мо? Может быть, с Исмаэлем или с кем-нибудь еще? С Хлеем, например?

– Не знаю.

– Надеюсь, вы уже все успели выяснить? – за спиной Субисарреты раздается голос Дарлинг. Так неожиданно, что инспектор вздрагивает.

– В общих чертах…

– Ты оставишь нас ненадолго, дорогая? – это не вопрос и не просьба: приказ. В последний момент русская смягчает его необходимым дополнением, способным заинтересовать любознательную маленькую девочку. – Исмаэль кормит чаек, и ему без тебя скучно. И чайкам тоже.