Лед Апокалипсиса (СИ) - Кулабухов Тимофей Varvar

Короче, нам поставили армейскую рацию на несколько каналов. По нашей просьбе Лившиц настроил канал нашей базы (себе тоже данные записал) и два армейских. Основной, запасной. Показал, как искать сигнал, пользоваться. Рация нелепая на вид, но вещь! Только с чего такой аттракцион невиданной щедрости?

Майор с умным видом бродил рядом, поглядывая на тёмное небо, изредка курил. Безветрие. Ночь черная, жутковатая. Через какое-то время второй сержант отрапортовал о выполнении приказа и удалился, оставив офицера с нами наедине.

— Старлей. Если тебе и правда так помощь нужна. Пулемёт этот твой. Ты как съездишь, возвращайся. Лучше, ещё зерна возьми.

— Зачем?

— За пулемётом.

— Ты же сказал не дашь?

— Вы. Вы, товарищ Майор, сказали, что не дадите. Где субординация? Ты точно мент?

— Полиции как таковой больше нет.

— Гм. Старлей. Мы тут не просто так сидим. Раньше была связь с пятью другими частями. Две из них занимались спасением людей. От одной по цепочке связь дальше и так до штаба округа. Пока нам был дан приказ держаться и бороться за живучесть. Окапываться, готовится к зимовке. Неделю назад буря была нехорошая. Помехи, мороз, связь пропала. Со всеми. Надо кое-куда прокатиться, одно место проверить. Я летёху с парнями посылал на башмаке. Пропали. Надо бы съездить поискать этих дурней. Короче, задание для тебя. Если не зассышь. Ну, бывай. Сигарет привези, побольше.

Отчего он уверен, что я вернусь? Козёл старый.

Сел в кабину. Двигатель по-прежнему работает. Денис на рулях, Кабыр садится на своё место. Майор и ухом не повёл, когда из темноты появился монгольский воин с тюком одеял и винтовкой времен Второй Мировой.

Двинулись. Время — десять пятьдесят. Поползли от части в сторону железки. Через километр пересел за руль. Оглянулся. Форт имени безымянного Майора перестал быть виден почти сразу. Но я выдохнул только когда стали карабкаться по своим же следам сквозь снежные барханы.

Съездить на задание мутных военных? Твою мать.

Задействовали рацию, вышли на связь с Базой. У них была перестрелка, одна из групп сталкеров была атакована. Один убит, один ранен. Оружие нужно край.

Ехали и ехали. Разозлился, взял курс прямо, через город. Через полтора часа лес кончился, начались поля и неухоженные пустыри. При скорости в сорок километров в час должны были бы уже доехать до Базы. Но снежные заносы, неровности, спуски, подъемы, вносили свои коррективы.

Примерно после полночи вступили в границы города.

Мертвые улицы, мертвые дома. Расстановка зданий наглядно показывает очертания улиц. Я не ехал, не двигался и не перемещался, а пёр, слегка увязая в снегу, волоча за собой почти пустую биндюгу, прикрытую припорошенным тентом.

Бравые парни заметно напряглись (честно говоря, у меня тоже мочеточник сжался в плотную бусину). С другой стороны, ночью традиционно никто не шастает.

Время без десяти час. Ночь по-прежнему чёрная, мрачная, нереальная в отсутствии ветра и падающего снега. Ну, зато ехать просто.

Ориентируясь по навигатору, протаптывали путь в самый центр. Любопытно. Тут площадь, театр, администрация, Ленин со снежной шапкой на месте, какой-то сквер имени Лермонтова (в отличие от Ильича, его не видать).

Остановился. Парни задвигали головами, Кабыр заметно напрягся.

— Просто осмотримся.

В глазах Дениса блеснуло внутреннее несогласие, которое он не стал выражать вслух.

Открыл дверь, вышел из кабины на площадку за ней. Небо заволочено, темно как на картине Малевича. И тем не менее глаза привыкли, силуэты зданий ощущаются. Поводил лицом, пытаясь уловить какой-нибудь запах. Ощущается только неприятная гарь как от пожара. Гопники ищут здесь большое бомбоубежище для блатных. Находясь прямо на площади, я вполне мог поверить в его существование. Да к гадалке не ходи, СССР работал серьезно и для партийной верхушки должен быть бункер чтобы чуть что продолжали рулить в непосредственной близости. Другое дело, что в нём ценного и стали ли люди туда прятаться? Не уверен. В любом случае тут могут быть патрули банд. На их месте я бы посадил засаду и ждал, когда кто-то любопытный покажется из подземелий. Мда. Тогда торчать тут на виду попахивает самоубийством.

Без слов залез в кабину (парни всё это время просидели безвылазно).

Тронулись. Тут где-то улица по диагонали налево, от неё прямиком к Одеону, а оттуда рукой подать и до Завода.

Усталость стояла надо мной, как снежный человек, который ждёт команды чтобы задавить в объятиях и слопать. Кажется, за последнее время слегка устал.

Адреналин не давал ни уснуть, ни поддаться желанию отдохнуть.

Едем и едем. Большая поездка. Эту часть города, включая площадь, никогда и не видел.

В одном из окон мелькнул огонёк. Сглотнул. Ну его нахер. Притопил педаль газа и резвее помчался в свой район. Только после Стрелецкого заложу гигантский круг чтобы если по следу пойдут не пришли к проходной Завода. Не знаю, поможет ли это.

Связались по рации чтобы не напугать (всё же по ночам никто не ездит), там передали внешнему дежурному. Большую часть иллюминации погасили ещё пару километров назад.

Голова болит, прямо разламывается. Въехали на территорию завода, подогнали технику к шлюзу. Несмотря на позднюю ночь Вышел Иваныч в тулупе, удерживая в зубах папиросину, отцепил биндюгу.

Пока загонял технику в специально сооруженный для тракторов «сарай», пока вышли разминаясь, биндюгу уже разгрузили.

— Симонова? Серьезно? — Иваныч с интересов вертел в руках карабин, застывшее масло поблескивало в отблесках света от Цеха.

Глава 16

Незваные гости

Куда приятнее чистить на кухне картошку,

скатывать кнедлики и возиться с мясом,

чем под ураганным огнем противника,

наложив полные подштанники,

орать: «Einzelnabfallen! Bajonett auf!»

(Один за другим! Примкнуть штыки! (нем.))

«Похождения бравого солдата Швейка» Я. Гашек

Когда я лёг спать было, наверное, часа четыре. Но было бы ошибкой думать, что удалось поспать. Нервное напряжение, пропитавшее каждую мою клетку, подняло с кровати в семь двадцать. Измученного, разбитого, но без тени сна.

День тридцать третий.

Встал, любовно поправил одеяло на Ариночке. Все в лагере работали и работы было чертовски много. Те, кто посильнее — носили строительные материалы, доски и блоки, вручную мешали цементный раствор, строили второй и третий дом-самовар. Сооружали по периметру Завода пять огневых точек, ещё две на крыше Цеха, откуда можно вести бой во всех направлениях, для чего в строительные мешки насыпали грунта и грязи из раскопок стройки, таскали, укладывали, сооружали круговые баррикады, укрывали тканью и пленкой от снега.

Ежедневно прочищались и укреплялись туннели (Иваныч тоже перешёл на «норы» до ключевых зданий). Из корпусов выковыривали всё деревянное и способное гореть, создавая внушительный запас дров. Были систематизированы и собраны все какие есть инструменты и полезные комплектующие.

Организована прачечная, помещение цеха постоянно убиралось (Иваныч хотел настелить деревянные полы, земля уже не грела, а на дереве всё приятнее), готовилась пища, организованы склады с полезным добром, где невозбранно бродили все прибившиеся к лагерю кошки. Собака — Лайка, путем систематических мандюлей отучена от привычки гонять кошек, потому что у тех свой фронт войны — грызуны. По ночам на расплодившихся мышей охотилось несколько ежей, которых в народе именовали «стелс» или «домовые», потому что днем они исчезали, а ночью подобно лошадям топотали своими маленькими ножками (вообще-то Библиотекарь сказал, что так и должно быть). За котом Карасём тоже нужно смотаться, каждый хвостатый ценен.

Работали все, Арина в том числе. Праздники были редкостью, пока что пахали всю неделю. Надеюсь, когда всё наладится, сможем работать только пять или шесть дней в неделю. Как в стародавние времена. Люди морально и физически устали. И это при том, что каждый первый кого-то (или вообще всех) потерял, то есть психологически тоже раздавлен. Удивительно что мы пока обходились случаев суицида.