Путешествие в Мир - Светлана Каныгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остановившись на половине пути к Денизьям, Горен замер. Стараясь ничем себя не обнаружить, он всем телом прижался к земле и дышал коротко и тихо.
Человек, обошёл мёртвого медведя вокруг, опустился перед ним на колени и поднял его переднюю лапу. Ощупав когти хищника, он что-то гневно пробурчал, а потом поднялся и, тронув рану на своей груди, ударил мёртвого гиганта ногой. В стороне лежал обломок копья. Человек поднял его, осмотрел и, снова выругавшись, направился к дереву, под которым была Денизьям. Подойдя к девушке, он снял с неё заплечный мешок и достал лежащий в нём нож.
– Не смей!– хрипя, прокричал вурмек.
Но, человек лишь бросил на него короткий взгляд и, осмотрев нож, опять запустил руку в мешок.
– Не тронь её!– опять закричал Горен, ударив кулаком о землю.
На этот раз человек даже не посмотрел в сторону вурмека. Он недовольно пошевелил носом, отбросил мешок в сторону и направился к медведю. Подойдя ближе, он опустился перед зверем на одно колено и, прижав медвежью лапу к своей груди, начал вырезать ножом коготь. Закончив, человек обтёр трофей снегом и привязал его к увешанной звериными зубами и когтями верёвке, что овивала его мохнатую шею. Коготь медведя оказался в несколько раз больше прочих. Человек расположил его в самом центре своего ожерелья и гордо разглядывал этот знак победы, кряхтя от удовольствия.
На мгновение наблюдающему за происходящим Горену показалось, что великан мечтает. Разглядывая коготь, он довольно улыбался, едва заметно кивал головой, как обычно делают, похваляясь перед окружающими и, увлеченный этим, уже не замечал кровоточащей раны на своей груди.
Неожиданно человек перестал улыбаться: он вспомнил о вурмеке. Ещё раз обойдя мертвого медведя вокруг, он подошёл к юноше, в один взмах руки поднял его с земли и будто мешок перекинул себе через плечо. Ошеломлённый Горен не успел произнести ни звука. Рана на его ноге отозвалась такой резкой болью, что он потерял сознание и, обмякнув, повис на плече человека.
На земли тарудов опустилась ночь. Уходя, день унёс с собой снежные облака, и бескрайнее северное небо заискрилось мириадами звёзд. Они сверкали, как крохотные угольки в темноте, и то вздрагивали, то замирали, как будто ветер, кружа по небу, щекотал их сияющие круглые бока. В кристальных крупицах снега звёздный свет отзывался бликами, которые, сливаясь в одно большое мерцающее полотно, ярко освещали морозную ночь этих суровых земель. Вдали, в небе, над выбеленными снегом горными хребтами играли краски переливающихся разноцветных полос. Это удивительное нечто, протянувшееся от края до края горизонта и уходящее далеко ввысь, яркими пятнами отражалось на заснеженных вершинах гор. Цветным теплом оно окрашивало холодную белизну каменных гигантов, и они уже не выглядели столь пугающими и бездушными. Вокруг этой чарующей красоты правила тишина. Природа молчала, нежась в спокойном ночном сне, который томным маревом окутал её горы, снега и дремлющий под ними старый лес. Дневные животные и птицы мирно спали, а жизнь ночных обитателей была не слышна и не заметна глазу. И только один звук нарушал умиротворённую ночную тишину. На подступах к горам, оглашая своё присутствие тяжелыми шагами по хрусткому снегу, шёл человек-таруд. На левом плече, удерживая рукой от падения, он нёс двоих- вурмека и девушку.
Когда Горен пришёл в себя, человек уже поднимался по узкой горной тропе.
Первым чувством, коснувшимся сознания юноши, стал резкий неприятный запах, будто отовсюду проникающий в его нос. Вурмек открыл глаза и, поняв, что погружен лицом в нечто мохнатое и зловонное, сразу же вспомнил о схватившем его великане. Стараясь двигаться незаметно, Горен опёрся руками о его спину и, отплёвываясь от шерсти, посмотрел вниз. Взору его предстала раскачивающаяся из стороны в сторону обледенелая пропасть. Вскрикнув от ужаса, он вцепился в человека, прижавшись к нему так крепко, как только мог. Чтобы понять происходящее, юноше надо было совладать со своим смятением, но он никак не мог успокоиться и только всё крепче сжимал пальцы.
– Где мы?– еле слышно прозвучал голос Денизьям.
Горен повернул голову и увидел рядом с собой девушку. В один миг в его памяти всплыли все события прошедшего дня.
– Ты жива!– воскликнул он, отпустив руки, но, вдруг спохватившись, тут же опять прижался к мохнатому телу человека.
– Где мы?– повторила Денизьям.
– Я… Я не знаю,– ответил вурмек,– Дай минуту. Мне надо только понять.
Горен осторожно отодвинулся от человека и вновь осмотрелся.
– Мы в горах, Денизьям,– прошептал он,– Мы добрались, слышишь?
Денизьям ничего не ответила вурмеку. Обессиленная, она опять погрузилась в бессознательный сон.
Таруд поднимался всё выше по горным тропам. Лес остался далеко внизу. С высоты гор его могучие ели были неразличимы. Укрытые шапками из снега они больше походили на пушистые бугорки белого ковра, простирающегося почти до самого горизонта, где он исчезал, сливаясь с нависшими над землёй облаками. Горы, напротив, представали взору отчетливо прорисованными. Их строгие линии были ясно очерчены остриями сросшихся между собой валунов и каменными уступами. Воздух здесь чувствовался особенно морозным, свежим, с некоторым послевкусием сладости. И, хотя вокруг не было ни одной преграды для его движения, надышаться им с каждым новым витком тропы становилось всё труднее.
Горен раньше не бывал на такой высоте, поэтому то, что приходилось чувствовать здесь, пугало его. От духоты, которая сжимала горло и грудь, вурмек испытывал смятение, однако его затуманенный нехваткой воздуха разум пребывал в странной неге. Несмотря на страх, ему не хотелось сопротивляться. Он был расслаблен, словно засыпал.
Сон уже почти опутал юношу дремотой, но яркий свет, внезапно появившийся из неоткуда, разогнал её. Это были факелы на границе селения тарудов. Выставленные один возле другого на расстоянии не больше вытянутой руки, они сияющим кольцом обрамляли гору. Тропа, оборвавшаяся у этой горящей изгороди, привела человека на узкое заснеженное плато, что подобно спирали обтачивая горную вершину, поднималось к самому её пику. От начала и по всей его протяженности в стенах горы черными дырами зияли многочисленные пещеры тарудов. Среди мертвенного холода камня и полной тишины они были единственным признаком присутствия жизни.
Миновав огни, человек остановился и негромко крикнул:
– Шур!
Со стороны пещер, словно отделившись от горы, вышел ещё один покрытый шерстью человек. От пришедшего в селение его отличали лишь более низкий рост и меньший по размеру костяной нарост на лбу. Это был молодой таруд, один из нескольких, по обычаю оставленных охранять селение ночью.
Оказавшись друг перед другом, люди обменялись нехитрыми
