В когтях багряного зверя - Роман Глушков

– И после всего этого ты по-прежнему намерен идти в Холодный квартал? – усомнился я.

– Намерен, – решительно ответил северянин. – Но не сейчас. Сейчас нам надо где-то отсидеться до темноты. Скальдид решит, что я спешу к кому-то из своих старых знакомых, домарам Фогту, Мунку или Нурдалю, и будет подстерегать меня возле их жилищ. Сюда, за пределы Холодного квартала, он пошлет лишь пару-тройку соглядатаев, чтобы те продолжали присматривать за улицами. Но если мы отыщем укрытие, у нас будет время поразмыслить, как покрепче схватить за кадык песьего сына Скальдида и вытрясти из него все, что ему известно о Кирке и его планах!

– Схватить Скальдида?! – ошарашенно переглянувшись, в один голос выпалили мы с Долорес. – Да ты рехнулся!

– Еще бы! – расплылся в довольной улыбке Сандаварг. – Чего Скальдид точно от меня не ждет, так это того, что я сам приглашу его к себе в гости! Вернее, притащу за бороду, ведь он тоже вряд ли пойдет к нам добровольно, ха! Идиот Кук проболтался, что его домар якшается с Виллравеном. Так зачем нам приставать с расспросами к людям, которые, возможно, Кирка в глаза не видели, когда мы можем добыть о нем не слухи, а правду? И не пес знает у кого, а у человека, который, возможно, прямо сейчас пирует с Кирком за одним столом?

– Но… каким образом? – спросил я, все еще отчаянно надеясь, что Убби просто шутит.

– Расскажу, когда найдем хорошую щель, в которую можно забиться до вечера, – отмахнулся тот. – Как думаешь, та добрая женщина, что помогла нам в прошлом году, пустит нас опять в свой подвальчик?

– Добрая женщина! – фыркнула Долорес, по вполне очевидной причине не питавшая симпатии к моим бывшим женам. А к госпоже Зигельмейер – в особенности, ведь патриция была единственной Моей Радостью, которая превосходила Долорес если не по красоте, то по уму – точно. – Да знаешь ли ты, сколько народу в этом городе сгубила ее «доброта»? И как она вертела в свое время Пронырой, который вообще непонятно что нашел в этой стервозной корове?

– Откуда мне-то знать? Зато она не сдала нас ни церковникам, ни жандармам, – простодушно возразил Сандаварг. – Полагаю, не сдаст и сегодня… Давай, шкипер, показывай, куда идти. А то в прошлый мы носились по этому кварталу от Кавалькады, как очумелые, и я не запомнил дорогу…

Глава 13

На радость Малабоните и к досаде прочих членов нашей банды, госпожи Зигельмейер дома не оказалось.

Хуже того – по известному нам адресу не оказалось и самого дома! Он был разобран почти до основания, и лишь по уцелевшим капитальным стенам первого этажа можно было судить, как когда-то выглядела эта постройка. Но до полного разбора стен дело, видимо, уже не дойдет. Они были сложены из гранитных валунов, а такой стройматериал при сооружении Ковчега не требовался.

– Вот те раз! – только и смог вымолвить я, вытаращившись на останки здания, где мне довелось провести немало сладостных часов в объятьях его хозяйки. – Вот и сходили в гости… поглодать кости…

– Доигралась, старая паучиха! – злорадно прошипела Малабонита. – Видать, сама запуталась в собственной паутине: слишком сильно насолила церковникам и пошла на корм священным нетопырям!

– Надеюсь, это случилось не потому, что она помогла нам освободить толстяка, – удрученно пробасил Убби, озвучив и мои опасения тоже. – Про это ведь никто, кроме нас, не знал. Хотя, если Нуньес поручил своим ищейкам разыскать наших сообщников, те могли рано или поздно докопаться до правды… М-да, нехорошо вышло.

– Нехорошо – это еще мягко сказано, – согласился я, озираясь по сторонам. Часть соседних домов тоже была разобрана, но большинство все-таки уцелело. Значит, под снос попали лишь те здания, хозяева которых либо были ярыми септианами и добровольно пожертвовали свою недвижимость церкви, либо являлись ее врагами, и она конфисковала у них имущество.

Первый вариант отпадал. Патриция не молилась Метатрону и, будучи светской дамой, поддерживала с церковью исключительно деловые связи. Которые вряд ли спасли бы ее, прознай Нуньес о ее соучастии в нашем преступлении. Конечно, перед этим она надежно подстраховалась. Да и с ее хваленой изворотливостью она не позволила бы так легко уличить себя в тяжких грехах. Но как бы я себя ни утешал, исчезнувший дом госпожи Зигельмейер красноречиво свидетельствовал о том, что со дня нашего последнего расставания жизнь ее круто переменилась. И явно не к лучшему.

А, впрочем, у кого за последнее время она переменилась в иную сторону?

– Эй, хватит торчать столбами посреди улицы! – вывела нас из мрачных раздумий Долорес. – Все равно мы этой сучке уже ничем не поможем. Не пойдете же вы опрашивать соседей, куда она могла запропаститься! Ну и что, что ее нет дома? Зато дом теперь не заперт и подвальчик при нем наверняка остался. Если, конечно, его никто не занял… Айда проверим!

И Малабонита, не спрашивая ни у кого согласия, быстрым шагом направилась к развалинам.

– А что, дельная мысль, загрызи тебя пес! – оживился Сандаварг и поспешил за ней.

Мне оставалось лишь чертыхнуться и присоединиться к их компании. Народу на улице было мало, и нас могли заметить. Но вряд ли кто-то заподозрил бы нечто противозаконное – мы свернули на обычный пустырь, который давно перестал быть частными владениями.

Опасение Долорес, что в подвальчике могут жить какие-нибудь пришлые паломники, было напрасным. У матерой интриганки он считался потайным убежищем, и вход в него был запрятан под обычной каменной плитой, какие устилали пол на первом этаже. Правда, ломавшая дом бригада повредила сокрытый в стене подъемный механизм этой плиты. Но она была не слишком тяжелой, и Сандаварг, отыскав обломок арматуры, затолкал его между плитами, поддел им крышку и впустил нас в уже знакомое укрытие.

Уложив плиту обратно – открыть ту изнутри можно было просто приподняв ее вверх, – мы зажгли огонь и осмотрелись. Ничего подозрительного. Никаких запасов воды, пищи и медикаментов. После нашего ухода хозяйка вынесла отсюда все, что выдавало наше пребывание здесь, и, кажется, больше сюда не спускалась. Почему? Поди угадай. Или Патрицию арестовали так внезапно, что она, не учуяв опасность, опоздала подготовить себе укрытие, или она не подготовила его, потому что слиняла из города задолго до того, как за ней явились жандармы.

Ладно, к чему эти бестолковые гадания? Лучше сосредоточиться на наших проблемах, которые могли разрешиться столь же плачевно. Я все еще внутренне протестовал против дерзкого плана северянина. Но поскольку наш предыдущий план после встречи с головорезами Скальдида стал не менее рискованным, приходилось теперь рассматривать все варианты, включая откровенно безумные…

…Я не изменил своего мнения, даже когда мы покинули в сумерках подвальчик и, пряча под накидками оружие, пошагали за Сандаваргом к Холодному кварталу. Но поскольку за время, что мы провели в убежище, я не родил ни одной конструктивной идеи, приходилось держать свои возражения при себе. И верить на слово человеку, у которого такая идея была.

Если не брать во внимание мою нелюбовь к стихийным авантюрам и оценить план Убби трезво, тот мог оказаться вовсе не безнадежным. Другой вопрос, расколется ли Скальдид и понравится ли нам то, что мы от него услышим. Но те же страхи терзали бы нас в любом случае, поэтому они не являлись поводом идти на попятную.

Насчет сговорчивости домара обещал позаботиться Сандаварг. Я, правда, терялся в догадках, как он намерен это сделать, ведь сломить домара пытками было нельзя – тот скорее умрет в муках, чем раскроет нам хотя бы один секрет. Но опыт допроса вымогателя Слэгга говорил, что при желании можно развязать язык даже матерому воину. Главное, найти у него уязвимое место.

По словам Убби, у Скальдида такие места точно имелись. И более того – о них знала, пожалуй, треть Холодного квартала.

В этом и состояла уязвимость северян, что оседали в городах и прекращали бродить по миру в поисках работы, подвигов и славы. Наемником вроде Сандаварга можно манипулировать в одном случае – если нужным образом задеть его воинскую честь. У северян наподобие Скальдида или Кука Стридерна понятия о чести сегодня притупились – сказывалось изобилие городских искушений. Именно любовь к искушениям и становилась их ахиллесовой пятой. Простые радости жизни, без каких Убби мог обходиться долгое время – азартные игры, шлюхи и выпивка, – для многих северян-горожан становились неотъемлемой частью их жизни. И если ступивший на скользкую тропку воин не находил в себе силы противостоять этим соблазнам, его боевой дух давал трещину. А порой и не одну, как это случилось с домаром Скальдидом.

Он был умерен в выпивке и не проигрывался в пух и прах за карточным столом. Зато о его ненасытной страсти к женщинам были наслышаны многие. Те, кто знал Скальдида получше, знали и о том, что возраст почти не отразился на его темпераменте. И что едва ли не каждую ночь он либо пропадал в публичных домах, либо приглашал тамошних девочек к себе в резиденцию.