Когда взорвется газ? - Данил Корецкий

— Какую газету? — вроде как удивился руководитель «Потока», хотя хорошо знал, о чем идет речь. Номер «Киевских хроник» с отметками желтого маркера по всей второй полосе лежал у него на столе.

— Ты знаешь, какую!

— А-а-а… Ту читал… Ну, пропал кто-то. И что? Надо будет, мы этого химика покажем…

— А второго?

— Ну… Откуда я знаю, куда он уехал…

— Похоже, ты ничего не понимаешь, — сказала ожившая мумия и положила трубку.

Баданец подошел к огромному окну, прижался лбом к прохладному стеклу, за которым открывались золотые купола Киево-Печерской лавры. Но сейчас умиротворяющий пейзаж его не успокаивал. Глава «Потока» слишком хорошо знал, как на этом уровне власти и денежных оборотов поступают с людьми, которые «ничего не понимают». Словно разъяренный зверь он подбежал к столу, нажал клавишу селектора:

— Быстро ко мне этого мудака!

— Какого? — испуганно пискнула Мариша.

— Петьку, какого еще!

— Кого? — еще испуганней переспросила девушка.

— Кого, кого! Юриста! — рявкнул хозяин.

— Поняла, Виктор Богданович, сию минуту!

Человек, которого все в «Потоке» называли Юристом, действительно имел соответствующую квалификацию, но это прозвище появилось много позже, чем диплом. Когда они познакомились, Петр Сергеевич Гераско был молодым адвокатом, игравшим роль даже не второй, а третьей или четвертой скрипки при старших коллегах. Перспективы у него были туманными: пока не уйдут мэтры, больших гонораров ему не видать как своих ушей. А успешные защитники отличаются завидным долголетием и не склонны на старости лет менять профессию.

Поэтому жирные куски пролетали мимо широко открытого рта Петра Сергеевича, а он только сглатывал голодную слюну, защищая всякую уголовную шелупень, которая зачастую вообще не оплачивала его услуг. Витька Боек относился именно к такой категории клиентов: обычный разбойник, занявшийся вымогательством и пойманный с поличным. Они познакомились в следственном изоляторе, где Боек с глупым упорством не признавал очевидных фактов, шел по делу «паровозом»[13] и уверенно двигался к многолетнему, на полную катушку, приговору.

Гераско провел с упертым «гопником»[14] разъяснительную беседу, после которой тот резко изменил поведение. Во-первых, он признал, что действительно держал пистолет, но пистолет-зажигалку, которую вынул, исключительно чтобы прикурить, а вовсе не для того, чтобы кому-то угрожать. Поскольку вещественное доказательство обнаружено не было, то показания трех свидетелей приобрели совсем другую окраску, статья о хранении оружия отпала, а разбой переквалифицировали на грабеж. Во-вторых, он признал, что действительно требовал с продавца коммерческого ларька триста гривен, но это был долг, а вовсе не плата за покровительство. Защитник нашел и свидетелей, подтвердивших, что коммерсант действительно занимал у Виктора Баданца триста гривен и срок возврата долга давно прошел. Эпизод вымогательства рассыпался, в результате Боек получил условный срок за грабеж.

После этого Витька Боек регулярно консультировался с Гераско, каждый раз оставался довольным и поэтому присвоил тому уважительное прозвище Юрист.

Когда Боек превратился в успешного бизнесмена Баданца, он вспомнил об ушлом адвокате и взял его к себе на приличный оклад.

— Вызывали? — В дверь кабинета просунулась остренькая крысиная мордочка с узкими, будто нарисованными усиками. Юрист, как всегда, казался невозмутимым, хотя Маришка наверняка рассказала о гневе хозяина.

— Ты что, Петька, совсем рамсы попутал?! — заорал Витька Боек. — Почему этот пидор на нас безнаказанно гадит? И других писак подтягивает?

Он в ярости потряс газетой.

— Кто такой этот сраный Перепечай? Неужели не ясно, что они все заодно? Это целенаправленный заговор! Или ты вообще ничего не понимаешь? Надо достать этого гаденыша Черепахина и вытрясти из него — кто заказчик? Чей заказ они исполняют? Как он оказался в Москве?

Юрист поежился. Никогда шеф так с ним не разговаривал. Да и вообще никто.

— Но…

— Никаких «но»! Мне не нужны люди, которые ничего не понимают!

— Я все понимаю, — неожиданно твердо ответил Гераско. Настолько неожиданно и настолько твердо, что Боек осекся. — Боюсь, что этот журналюга не так прост, как мы это представляем…

— Кто там что представляет? — перебил Баданец.

Он выпустил пар и немного успокоился.

— Мне плевать — прост он или сложен! Через неделю он должен сидеть в подвале «Голубого воздуха»! Я лично его допрошу!

— …он сбежал из-под ареста, от вооруженного конвоя — это раз! — невозмутимо продолжал Юрист. — Потом он сбежал от Семинога, при этом прикончил двух его бойцов…

— Прикончил?!

— Они погнались за ним и бесследно исчезли. Больше их никто не видел. Это два!

Баданец грозно выпятил нижнюю челюсть.

— И что дальше?

— Когда я послал Коляшу с Бобоном к этому старику-бандеровцу, они тоже исчезли. Это три! Кто после этого будет своими людьми рисковать? Да и ребята не больно хотят за своей смертью охотиться! Это четыре!

— К чему ты клонишь?!

— У него хорошее прикрытие. Очень хорошее!

Юрист был профессионалом. Он выиграл не один судебный процесс. И сейчас очень убедительно разложил все факты по полочкам. Его доклад выглядел очень логично и убедительно. Но не для Баданца. Тому было плевать на факты, логику и убедительность. Ему был нужен результат.

— То есть ты сложил лапки и не хочешь больше работать? — улыбнулся Баданец. — На пенсию захотел?

От этой улыбки у бывшего адвоката по спине потекли струйки холодного пота. Он хорошо знал, какая «пенсия» ждет провинившегося.

— Нет, вы меня не так поняли, — уверенность слетела с Юриста, как пушинки одуванчика от сильного выдоха. — У меня есть план…

— Тогда иди и исправляйся! — приказал Баданец.

Когда дверь за советником закрылась, загудел телефон. На связь вышел начальник УВД генерал Крайницкий.

— Слушай, Виктор Богданович, тут такое дело… У нас есть заявление жены профессора Михайлюка о пропаже мужа, заведено розыскное дело… А в «Киевских хрониках» написали, что в последнее время он тесно сдружился с вами. И жена это говорила, но мы не обращали внимания. А теперь все-таки выступление прессы…

— Да глупости это, — отозвался Баданец, хотя ощутил под ложечкой леденящий холодок. — Мы были знакомы, но насчет дружбы — слухи сильно преувеличены!

— Я понимаю, — деликатно сказал генерал. — Но в Москву вы прилетали вместе на вашем самолете, останавливались в одном отеле, вместе проводили время, летали на охоту… Да и на вашей базе он бывал частенько…

— Ну и что? — раздраженно спросил Баданец.

— Пока ничего. Просто имейте в виду.

— Пока? Почему «пока»?! — встревожился газовый барон.

— Генеральный прокурор ориентируется на Фокина. Если выборы пройдут… ну, не так, как мы думаем, то вас наверняка будут допрашивать по всем этим вопросам. И ответить на них, прямо скажем, будет трудновато…

— Я понял, Василь, спасибо!

— По-моему, хорошо получилось, — обнажив в довольной улыбке крупноватые ровные зубы, сказала Маша Филева, глядя на экран монитора, где она вдумчиво расспрашивала ветерана в увешанном наградами пиджаке.

— А что тебе кажется самым удачным? — поинтересовался Черепахин, хотя приблизительно представлял, каким будет ответ.

— Моя фамилия в титрах. Надо только размер увеличить! И еще — крупный план с этим старичком…

— Иваном Сидоровичем Нечипоренко, — уточнил Черепахин. — Очень интересный человек. И история его интересная.

— Ох, нам, молодым, это уже непонятно, — томно потянулась Маша. Ее шарообразные белые груди с большими сосками тяжело качнулись из стороны в сторону. — Давно было-то. Полвека прошло… Как военные песни — что поют, чего хотят…

В полумраке монтажной блики монитора придавали ее лицу ведьмовское выражение.

— Что делать-то будем, наставник? — двусмысленно улыбаясь, спросила она.

— Одевайся. — Черепахин выключил телевизор. — Доложишь руководству, что сюжет готов, выйдешь в эфир, пожнешь мировую славу…

Он почему-то вспомнил Виагру. Уроки телевизионного мастерства с ней тоже были неотделимы от секса.

Маша надела бюстгальтер, трусики, оправила юбку, набросила и принялась застегивать желтую кофточку. В это время в дверь постучали.

— Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, вам звонят в приемную Антона. Межгород! — скороговоркой проговорила гример Анечка.

— Хорошо, иду!

Иван посмотрел на Машу, она успела расчесать волосы и имела совершенно невинный вид. Он отпер дверь и быстрым шагом направился к кабинету Шишлова. Кто может ему звонить, тем более в студию? Некому!

Через минуту он взял трубку.