Бог примет всех - Александр Леонидович Аввакумов

города пусты, только редкие прохожие, по случаю большой надобности, выходят во дворы и стремятся, как можно быстрее скрыться от суровых глаз красноармейцев, которые прочесывали дом за домом в поисках махновцев. Проходя мимо одного из домов, Нина увидела, как из подъезда красногвардейцы вывели трех человек. Судя по их одежде и внешнему виду, один из них был офицер.

— Что остановилась? — спросил ее красноармеец и ударом штыка в грудь, добил раненного мужчину. — Давай, гражданочка, проходи.

Это бы сказано так обыденно, словно он добивал раненых каждый день. Нина вздрогнула, увидев около стены с десяток убитых мужчин и женщин. Похоже, их просто расстреляли у этой стены, так как она была вся в крови. Накануне, красноармейцы начали зачистку города от махновцев, которые стали попирать советскую власть в этом небольшом приморском городке. Руководила этой операцией Катерина.

— Красноармейцы! Сегодня решается судьба Советской власти в Крыму! Махновцы и белогвардейское подполье посчитало, что они могут творить здесь безвластие, подменять все государственные органы. Не бывать этому! Советская власть не для того освобождала Крым от этой белой сволочи, чтобы передать его бандитским частям батьки Махно. Сейчас от вас и только от вас зависеть, чей будет Крым — наш или батьки Махно. Вы помните, как мы поступали с офицерами и казаками, все правильно, мы их просто уничтожили. Так пусть же не дрогнет ваша рука и сегодня!

На окраине города завязался бой. Это передовые части Красной армии столкнулись с разъездом махновцев. Бойцы батьки ударили по наступающим красноармейцам из пулеметов. Красные цепи залегли.

— Подавите пулеметы, — приказала Катерина командиру полка. — Вы что не понимаете, как это нужно сделать. Где ваши броневики? Почему они не поддерживают наступающих бойцов?

— Махновцы окопались у жилых домов, можем зацепить мирных жителей, — ответил командир полка.

— Это война, а на войне жертвы неизбежны. Командуйте, а иначе…

Рука Катерины потянулась к кобуре. Командир полка развернулся и побежал в сторону ординарца, который придерживал коня под уздцы. Вскочив на коня, он галопом помчался к небольшому лесочку, где стоял броневики. Через несколько минут броневики двинулись в сторону пригорода, поливая перед собой из пулеметов. Этой атаке было достаточно для того, чтобы тачанки махновцев бросив позиции, рванулись в сторону города.

— Вперед! — закричала Катерина и, размахивая маузером, бросилась вперед.

Цепи красноармейцев, словно стали маленькие ручейки большой реки, стали растекаться по улицам и переулкам города. То там, то здесь слышались выстрелы, и трудно было понять, кто и в кого стреляет. Красноармейцы врывались в дома граждан, выталкивали из них мужчин, которых под конвоем вели к зданию исполкома. Тех, кто оказывал сопротивление, расстреливали прямо на месте.

Когда первые группы красноармейцев достигли центра города, с чердака одного из домов ударил пулемет. Бойцы сначала попятились назад, но под кинжальным огнем пулемета, бросились бежать. А пулемет все бил и бил, словно старался выплеснуть наружу все, что скопилось у пулеметчика за все время красного нашествия. Вскоре на площадь выкатил броневик. Он остановился, словно стараясь понять, что здесь происходит, а затем двинулся в сторону дома, из которого вел огонь пулеметчик. Броневик ударил по чердаку из своих пулеметов, заставив стрелка замолчать. Из парадного подъезда выскочил мужчина, одетый в офицерский френч и швырнул в бронированную машину гранату. Раздался сильный взрыв. Броневик окутался черным сначала черным дымом, а затем появились рыжие языки пламени, которые стали жадно пожирать металлический корпус машины.

Катерина опустила бинокль, через который она наблюдала за поединком бронированной машины и человека. Что-то больно ударило в ее сердце, ведь в этом человеке она узнала Евгения Варшавского.

***

— Найдите этого человека, если даже вам придется перевернуть этот город вверх тормашками! Вы меня поняли? — произнесла она, обращаясь к начальнику городского ЧК.

— Все понял.

— Скажу вам больше, это Варшавский, непримиримый враг советской власти.

…. Евгений забежал в арку и, сбросив офицерский френч, остался в нательной рубахе. Сунув револьвер в карман галифе, он направился по известному лишь ему адресу. Поручик подошел к окну и тихо постучал. В комнате погас свет, и занавеска слегка отодвинулась в сторону.

— Поручик! Заходите, — услышал он женский голос.

Он прошмыгнул словно тень в открытую дверь.

— Как я рада, что вы живы, — произнесла женщина и повернула фитиль в керосиновой лампе. — Как вам удалось уцелеть в этой мясорубке? Да вы не стойте у двери, проходите.

— Еще в доме кто-то есть? — спросил женщину Варшавский.

— Нет. Я никого не жду.

Евгений прошел в зал и сел за стол.

— Я только до утра, а там уйду. Меня будут искать….

Женщина посмотрела на него и прошла в другую комнату.

— Вот одежда моего мужа, вам нужно переодеться.

— Спасибо, — коротко поблагодарил он ее и стал быстро переодеваться.

Женщина вышла на кухню и, судя по звону посуды, доносившейся оттуда, готовила чай.

— Евгений! Вы встречались с Григорием? Он один из вашей группы, который бесследно исчез после вашей акции с ценностями. Неужели он погиб?

— Не думаю, что он погиб. Скорей всего подался за кордон.

— Вот оно офицерское благородство, стянуть деньги, предназначенные для борьбы с советской властью.

Варшавский замолчал. Его насторожили шаги за окном. Он посмотрел на женщину и, достав из кармана револьвер, прижался к стенке. В окно кто-то тихо постучал.

— Откройте, — произнес Евгений.

Хозяйка подошла к двери и скинула крючок. В прихожую вошел священник.

— Отец Константин? — произнесла женщина. — Что произошло?

— В городе идут аресты. ЧК ищет какого-то Варшавского.

Заметив Евгения, священник замолчал.

— Откуда вы знаете о Варшавском?

— Они уже провели обыск у меня и в храме.

— Присаживайтесь отец Константин. Хотите чая? — поинтересовалась у него Мария Федоровна.

— Не откажусь.

Подобрав рясу, священник сел за стол и разгладив руками бороду, перекрестился.

— Что делается на белом свете? Никакого покоя. Рубят друг друга союзники, не могут поделить власть на полуострове. Сегодня на моих глазах махновец застрелил человека. Просто так, был пьяным…. А к вечеру его зарубил красный конник. Народ божий превратился в мусор, который никому не нужен.

— Мария Федоровна, Я хочу покинуть ваш гостеприимный дом. Где мои вещи?

— Что вы, Евгений. За окном ночь…

— Вот и хорошо.

Варшавский прошел вслед за хозяйкой дома, в комнату. Она потянула за кольцо, которое едва заметно выделялось на полу, и открыла подпол.

— Все там, — тихо произнесла она.

Евгений достал из углубления саквояж. Открыв его, он достал гранату и сунул ее в карман галифе.

— А теперь, прощайте Мария Федоровна. Бог даст, еще увидимся, а если не приведется, не поминайте лихом.

Он накинул на плечи пиджак и, взглянув на женщину,