Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг - Алексей Исаев

Гудериан писал об этом эпизоде: «Атаки были отбиты с большими потерями для русских; 18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы»[217]. Эту фразу позднее многократно растиражировали. Она стала одним из краеугольных камней легенды о «неуязвимых» советских танках 1941 г. Разумеется, общий неуспех боев при этом нужно было как-то объяснять. Его привычно списали на Люфтваффе, наводя тень на плетень другого ведомства — многострадальные ВВС Красной армии. В истории «пролетарки» говорилось:

«…этот бой закончился бы более успешно, если бы не безраздельное господство вражеской авиации. Целый день она висела над полем боя (временами до 60–70 самолетов): бомбила и расстреливала с крутого пике, поражала цели на выбор»[218]. Немецкая авиация, конечно, сделала свое дело. Люфтваффе привычно расправились с артиллерией «пролетарки» — большие потери в бою понес артполк дивизии Крейзера и ее автотранспорт. Но провести такое же опустошение в рядах танков было затруднительно. Реальность была суровой и прозаичной. Немецкая 18-я танковая дивизия успешно отбила атаку на плацдарм, подбив несколько советских новых танков. Собственно, Т-34, кстати, даже не были выделены немцами из статистики подбитых. Вообще история с «тридцатьчетверками» 1-й моторизованной дивизии довольно темная. Отражавшие атаки на плацдарм немцы писали только о «45-тонных танках». По документам 7-го мехкорпуса «тридцатьчетверки» в 1-й мотодивизии никак не проходят. По всем донесениям и отчетам в «пролетарку» попали только 10 КВ-1. Разумеется, Крейзер мог получить Т-34, уже будучи подчинен 20-й армии, в обход штаба 7-го мехкорпуса. Обвинять его в короткой памяти только на основании ошибки на сутки в датировке событий, пожалуй, не стоит. Однако сам Крейзер утверждает, что КВ и Т-34 прибыли в его дивизию еще под Оршей. Одним словом, по советским и немецким документам получается, что Гудериан в своих мемуарах сильно ошибся. Во-первых, эта встреча с новой советской бронетехникой была не первая для 2 ТГр (первой был бой 29-й мд под Слонимом), а во-вторых, это были совсем не Т-34, а КВ. Так или иначе, атака с применением «неуязвимых» танков была отражена немцами имеющимися средствами, с выбиванием значительной части участвовавших в ней КВ (и, возможно, Т-34). В ночь на 4 июля части дивизии Крейзера отходят на рубеж реки Нача. Сражение за Борисов завершается, далее 1-я моторизованная дивизия вела сдерживающие действия на шоссе на Москву.

На следующем рубеже, реке Наче, удержаться «пролетарке» надолго не удалось. Очередной акт драмы разыгрался 4 июля. К тому моменту практически вся артиллерия 1-й мотострелковой дивизии была выбита вражеской авиацией. Танков БТ осталось 25 штук. По прибытии 9 танков КВ была организована контратака. Однако «Ворошиловы» не имели бронебойных снарядов и выбивать вражеские танки не могли. Из 7 КВ, участвовавших в контратаке, 5 танков не вернулись с поля боя. Один был «прибуксирован»[219], один взорван, три остались на занятой противником территории. Неудача контратаки заставила «пролетарку» отходить на следующий рубеж обороны — реку Бобр. Здесь она получила новую задачу — 1 — я моторизованная дивизия должна была принять участие в контрударе под Сено и Лепелем. Но это уже совсем другая история.

Отряд Сусайкова, как и большинство импровизированных «групп», просуществовал недолго. 11 июля наконец-то было выполнено указание Генерального штаба Красной армии от 3 июля 1941 г. Борисовское танковое училище было выведено с фронта и отправлено в тыл, в Саратов. Там оно стало 3-м Саратовским танковым училищем. Занятия возобновились уже 24 июля. За период боевых действий — с 23 июня по 11 июля 1941 г. — училище потеряло 192 человека убитыми и пропавшими без вести, еще 68 человек получили ранения, т. е. потери составили почти половину личного состава. Энергичный И.З. Сусайков в тылу не остался. С апреля 1942 г. он стал членом Военного совета Брянского фронта, позднее занимал ту же должность на Воронежском, Степном и 2-м Украинском фронтах.

Своего рода «послевкусием» боев за Борисов стало боевое распоряжение штаба Западного фронта от 4 июля 1941 г. В нем давалась достаточно жесткая оценка истории с захватом немцами бетонного моста на шоссе Минск — Москва. Уже в первом абзаце было сказано: «По преступной халатности командования и войсковой части, оборонявшей Борисов, не был взорван мост через р. Березина, что дало возможность танкам врага прорваться через столь серьезную водную преграду»[220]. Неназванной прямо «частью» был борисовский гарнизон во главе с комиссаром Сусайковым. Соответственно приказывалось «срочно расследовать обстоятельства», при которых произошла потеря моста. Подробности и результаты этого расследования автору неизвестны. Однако тот факт, что ни Сусайков, ни Лизюков не отправились на Дальний Восток, а то и в небытие, говорит об отсутствии оргвыводов по итогам расследования.

В качестве меры по предотвращению повторения подобных инцидентов в распоряжении штаба фронта предлагалось следующее: «Высшим начальникам лично и через свои штабы проверять готовность мостов к разрушению и наладить строжайший контроль за службой заграждения. Ответственность за выполнение заграждений возложить на инженерных начальников от командиров саперной роты до начальника инженерных войск армии включительно»[221]. Однако в последующие месяцы и годы случаи потери мостов будут повторяться не раз и не два. Как ввиду участия «Бранденбурга», так и без него. Справедливости ради стоит сказать, что и по другую сторону фронта такие случаи будут впоследствии происходить неоднократно, достаточно вспомнить хрестоматийную историю с мостом Гинденбурга у Ремагена в марте 1945 г.

Так или иначе, переправа у Борисова досталась немцам. Даже своевременным вводом свежего соединения (1-й мд) предотвратить развитие наступления вдоль шоссе на Оршу командованию Западного фронта не удалось. Выиграть за счет сдерживающих действий «пролетарки» удалось не более двух-трех суток. Вскоре прорывавшимся у Борисова немецким частям предстоит принять активное участие в сражении у Сенно-Лепеля, существенно изменив соотношение сил в нем.

По мере развития сражения, особенно маневренного, названия одних городов и сел в штабных сводках постепенно сменяются другими. Иные мелькают только раз или два, часто в искаженном виде, чтобы потом навсегда кануть в Лету. Однако всегда находятся названия, которые рефреном повторяются из сводки в сводку и из приказа в приказ. Они становятся узловыми пунктами сражений и надолго остаются в памяти тех, кто бился за них. На Западном фронте несколько дней рефреном звучало название «Слоним».

М.Н. Тухачевский в своем труде «Поход за Вислу» писал: «Район предстоявших боевых столкновений на Западном фронте приблизительно по меридиану разделялся течением р. Березина. Берега этой реки, болотистые и покрытые лесами, на всем своем протяжении представляют значительную преграду для ее форсирования»[222]. Стоит ли говорить, что переправы через Березину должны были стать ареной жестоких боев. От них зависело не только продвижение передовых частей, но и их снабжение. Тухачевский далее отмечал, что железные дороги пересекают Березину только в трех пунктах: у Борисова, Бобруйска и Шацилки. В 1941 г. эта ситуация сохранилась с поправкой на большую пропускную способность пересекавших реку линий.

Более того, для Д.Г. Павлова Бобруйск стал точкой приложения усилий его «козырного туза» — 6-го мехкорпуса. После прорыва он должен был быть использован именно на Бобруйском направлении. В приказе 10-й армии от 27 июня Павлов писал: «6-му механизированному корпусу, пополнившись боеприпасами и горючим, форсированным маршем к исходу 28.6.41 г. в полном составе сосредоточиться в районе Пуховичи, имея задачей через Осиповичи атаковать на Бобруйск и уничтожить бобруйск-слуцкую группировку противника».

Однако 27 июня 6-й мехкорпус оставался в окружении под Белостоком. Для защиты Бобруйска и переправ через Березину в распоряжении командования фронта и 4-й армии были куда более скромные силы. Фактически они ограничивались управлением 47-го корпуса генерала Поветкина и подчиненными ему тыловыми и вспомогательными частями. Собственно, сам город Бобруйск, находившийся на западном берегу Березины, даже не пытались удерживать. Он был взят около 22.00 27 июня боевой группой Аудоша из состава 3-й танковой дивизии немцев. Однако форсировать Березину с ходу передовому отряду XXIV корпуса не удалось. Своеобразным приветствием в адрес немецких танкистов стало несколько оглушительных взрывов, прорезавших наступающую темноту июньской ночи. Согласно докладу командира 47-го стрелкового корпуса Поветкина, все три моста через Березину были взорваны при появлении вражеских танков.