Явление зверя - Елена Прокофьева

— Радуйся, что не сломали дверь.

— Радоваться?!

— Это из Чехова. «Если тебя ведут в участок — радуйся, что не на казнь. Если тебе изменила жена — радуйся, что она изменила тебе, а не родине».

— Что ж… В этом тоже есть свет истинного Дао.

— Свет чего?

— Истинного Дао. Это из Олди.

— Не читал.

— Приятно слышать, что ты хоть что-то не читал!

— Но я обязательно прочту. А теперь решай, куда мы сейчас пойдем: в кафе-мороженое или кататься на речном трамвайчике?

— А иной альтернативы нет? Например, остаться дома и обсудить, что же мне теперь делать и как спасать Лешу с Анютой, и Гулю, и детей…

— Нет. Мы не останемся дома и не будем ничего обсуждать. Нам все равно не найти никакого решения. По крайней мере, вдвоем. А вот когда к нам присоединится третий…

— Кто еще?

— Помнишь моего соседа? Который в лифте с нами как-то ехал?

Ох! Сердце пропустило один удар, а потом забилось в ускоренном темпе. Помню ли я Алексея Ивановича? Смешной вопрос… Я почувствовала, как загорелись щеки и уши. Наверное, следовало сразу рассказать Косте о том, как Алексей Иванович спас меня от бандитов, а потом навещал во время болезни. Но я боялась огорчить Костю, поставить его в неловкое положение: мне было плохо — а рядом со мной был не он, мой возлюбленный, а совсем другой мужчина.

К счастью, Костя, похоже, не заметил моей реакции на свои слова.

— Ты ему очень нравишься! — бодро продолжал он. — Как и все здесь, человек он влиятельный в своей сфере…

— В какой сфере?

— Точно не знаю. Подозреваю, что имеет отношение к спецслужбам. Он тут подошел ко мне, спросил, как у тебя дела…

— И ты ему все разболтал?!

— Я, конечно, идиот, но не до такой же степени!

— Ты вообще не идиот… Извини…

— Так вот: я сказал ему, что у тебя все в порядке. А он мне сказал, что у него другие сведения. И рассказал мне всю вашу историю! Только без тех подробностей, которые он знать не мог… Голые факты. Но их-то он знал хорошо!

У Кости был такой торжествующий вид… А мне сделалось нехорошо.

— Откуда? Откуда он узнал?! — слабым голосом спросила я, судорожно просчитывая в мозгу, какими неприятностями для нас всех чревато появление на сцене нового персонажа.

Человека, обладающего надо мной какой-то странной властью!

Точно, нашла наконец подходящее слово… Всего-то несколько раз поговорили, и — словно околдовал меня. То, что я к нему чувствовала, было — больше, чем благодарность. И… Что-то совсем иное. К благодарности — которую я, естественно, тоже чувствовала — не имевшее никакого отношения. При этом я понимала, что подобные чувства совершенно неуместны и не нужны ни мне, ни ему, ни Косте. И ничего хорошего я от этого всего не ждала! Только неприятностей. Так уж меня жизнь научила.

— Я же говорю: мне кажется, он имеет отношение к спецслужбам! Он сказал, что должен поговорить с тобой. И лучше, если вашу встречу устрою я, на своей территории. По телефону с тобой об этом говорить запретил. Только при личной встрече.

— Значит, они прослушивают мой телефон…

— Возможно. Но, знаешь, мне показалось, что он — мужик серьезный и действительно знает, как тебе помочь. И хочет помочь.

— Почему?

— Во-первых, ты ему нравишься. Я вижу, меня не обманешь… А во-вторых — возможно, они занимаются сейчас этим делом?

— Как ты думаешь, мне радоваться или ужасаться?

— Радоваться, конечно.

— Я почему-то с подозрением отношусь к нашим современным спецслужбам.

— Зря. Наверняка там остались честные люди. Не могут же все быть продажными!

— Мне кажется, могут…

— Ты — пессимистка. Кафе-мороженое или речной трамвайчик?

— Кафе-мороженое. В детстве Дедушка водил меня в «Космос» и «Север» на улице Горького. В «Космосе» мороженое было очень сливочное, такое вкусное-вкусное. Мне нравились «Солнышко» — с абрикосовым джемом, «Планета» — с орехами, «Космос» — с шоколадом и орехами, и еще было такое, с медом, не помню, как называлось… А в «Севере» подавали фруктовое мороженое разных сортов, со взбитыми сливками! И не так уж дорого стоило. — Я вздохнула. — А после перестройки оба кафе закрыли и устроили там что-то вроде борделей…

— Ночные клубы.

— Вот я и говорю! Что-то вроде борделей.

— Ты никогда не была в ночных клубах?

— Нет. И не пойду.

— А я вот посещаю ночные клубы. Но в «Космосе» и «Севере» не был никогда. Потому что я — лимитчик! Я отведу тебя в итальянское кафе-мороженое. Очень вульгарное и очень дорогое заведение, куда ходят только богатые негодяи, заработавшие деньги неправедным трудом.

— Может, тогда лучше на речном трамвайчике? — жалобно спросила я.

— Нет. Решение принято, и поздно его менять. И потом, мне кажется, тебе полезно будет взбодриться…

Ох, если бы Костя знал, что слова его окажутся пророческими! Насчет того, чтобы взбодриться… Правда, он сам никогда в жизни не предположил бы такого!

Он долго и старательно причесывался. Долго выбирал подобающий случаю туалет. Нарядился — как на раздачу пальмовых ветвей в Каннах!

Я сделала макияж и переоделась в самое приличное платье из тех, что взяла с собой. Красное платье. Красное и бархатное. Все мои нарядные платья были красными и бархатными. Как то Никино платье, из-за которого я в детстве получила душ из кипящего компота! Разумеется, пришлось сменить кроссовки на туфли. Ноги тут же заболели. Ненавижу изящные дамские туфли. Костя подбивал меня распустить волосы — но на это я уже не могла согласиться. Потом ведь их не расчешешь.

Хорошо, что я положила-таки в сумочку пистолет! Костя был против, но без оружия я чувствовала себя такой беззащитной…

Мы вышли из квартиры.

И увидели, как навстречу нам, по коридору, в сторону своей квартиры, идет сосед Алексей Иванович. А с ним — тот красивый мальчик, который частенько его сопровождал. Не знаю уж, секретарь, денщик или — чем черт не шутит? — любовник… Алексей Иванович приветливо нам улыбнулся. Я еще успела порадоваться, что наконец-то он видит меня в красивом наряде и с макияжем. В красном платье и с красной помадой на губах.

И в этот момент в глубине коридора, там, где он сворачивает к лифту, появились какие-то люди.

И начали стрелять.

Я не знаю, видели ли они нас с Костей.

Возможно, Алексей Иванович со спутником закрывали им обзор.

А может, хотели убить его во что бы то ни стало.

Даже ценою нескольких случайных жертв.

Выстрелом Алексея Ивановича швырнуло на пол, ничком.

Мальчик выхватил пистолет и, прижавшись к стене, что, по-моему, было бессмысленным в насквозь простреливаемом коридоре, принялся палить… Как в американском боевике: так же активно — и безрезультатно.

Костя толкнул меня к двери и попытался закрыть собой.

Я выхватила из сумочки пистолет и, сняв предохранитель, сделала несколько выстрелов…

Алексей Иванович к этому моменту тоже приподнялся, извернулся и принялся стрелять…

Собственно, на все про все ушло несколько мгновений. Просто запомнилось все очень хорошо — в мельчайших подробностях.

Нападавшие попадали.

И больше не стреляли.

Костя с ужасом смотрел на пистолет в моей руке.

Алексей Иванович медленно поднялся, цепляясь за стену.

На его светлом льняном пиджаке расплывалось кровавое пятно.

Его мальчик подбежал к поверженным врагам. Алексей Иванович оглянулся на меня… Криво улыбнулся… И присоединился к своему юному другу.

Юноша несколько раз пнул ногой одного из лежащих.

— Т-ты… С-су-у-ука… — простонал киллер-неудачник.

Юноша еще раз ударил его.

— Падла ты, Кривой, падла! Все равно тебя достанут… Сдохнешь…

— Но ты этого не дождешься, — тихо ответил Алексей Иванович и выстрелил раненому в голову.

Костя застонал — так, словно пуля попала в него…

Раненый затих.

Остальные двое, похоже, были мертвы. На удары не реагировали. Но юноша проверил у них пульс и реакцию зрачков. Видно, знал свое дело. И не в первый раз оказался в подобной ситуации.

Двери лифта открылись, и на площадку выскочил охранник — в бронежилете и с автоматом.

Другой синхронно появился со стороны лестницы.

— Алексей Иванович! Все в порядке? — тяжело дыша, спросил тот, кто пришел с лестницы.

— Уберите этот мусор. И чтобы никаких ментов и журналюг… Запись ведется? — Алексей Иванович кивнул в сторону видеокамеры.

— Нет… Вхолостую работают… Просто смотрим по телеку, что где. Увидели… Но поздно. Откуда они взялись? Мимо нас не проходили!

— Я потом разберусь. Если насчет записи соврал — с вами разберусь тоже. Пока — здесь убрать… И чтобы без шума.

— Будет сделано.

— Вот, возьми. — Алексей Иванович вынул бумажник и вытащил оттуда несколько купюр.