Становление (СИ) - Стэлла Соколова

   - От меня что требуется?

   - Остановить, пока товар не дошел до покупателя.

   Склонив голову набок и выразив тем самым согласие с таким решением, бывший советник задал последний, но немаловажный, вопрос:

   - Откуда караван?

   С трудом подавив тяжелый вздох, Лазар ответил:

   - Из долины Бер.

   Империя Ардейл. Южная Застава.

   Эйрин, не сумев сдержаться, закрыл рот и нос ладонью. Здание, в которое они только что вошли, насквозь провоняло тухлятиной, прокисшей капустой и мочой. Где-то наверху завывал младенец, раздавались разъяренные вопли и шлепки, от чего на душе стало еще тоскливее. Посмотрев на Тима слезящимися глазами, Эйрин мрачно поинтересовался:

   - Что это за место?

   - Детский приют.

   Если бы у молодого де Сэя были силы удивляться - он бы удивился. Помещение, в котором они находились, мало походило не то, чтобы на детский приют, а вообще на сколько-нибудь приличное заведение.

   Довольно высокий потолок был покрыт копотью, словно тут ковали мечи или ежедневно зажигали погребальные костры. Лестница, ведущая на второй этаж, казалась настолько ветхой, что лишний раз на нее смотреть было боязно - того и гляди, рухнет под тяжестью недовольного взгляда.

   Мебель, если эти обломки можно назвать мебелью, была расставлена так, словно хозяева хотели устроить смертельную ловушку незваным гостям, а протертый до дыр ковер, лежащий в самом центре комнаты, украшали темно-бурые пятна, один взгляд на которые вызывал тошноту. И Эйрину, почему-то, совсем не хотелось думать о том, как эти пятна тут появились.

   С трудом отняв ладонь от лица, Эйрин сухо спросил:

   - И что мы забыли в детском приюте?

   Тим хмыкнул и, опять убрав руки в свои злосчастные карманы, ответил:

   - А где ты думаешь я твой кошель нашел?

   - И чей кошель мы ищем теперь?

   - На самом деле, у меня тут другое дело. Если хочешь - можешь постоять в сторонке, пока я поговорю "по душам" с одним человеком.

   Пожав плечами, Эйрин потоптался на месте, глядя как напарник, довольно уверенно, шагает по полуразвалившейся лестнице на второй этаж. Так как делать ему было абсолютно нечего, Эйрин решил, что пожалуй тоже посмотрит, чем там этот Тим будет заниматься, в детском-то приюте.

   Поднявшись на второй этаж, молодой де Сэй застыл, сомневаясь, стоит ли ему верить своим глазам. Если внизу здание напоминало притон, в котором курили дурманящие травы, то второй этаж скорее походил на дом терпимости - стены, выкрашенные ядовито-розовой краской, были задрапированы розовой же тканью, на полу лежал, хоть и довольно потертый, но все еще прилично выглядевший, ковер. Двери украшали резные таблички с именами.

   Чувствуя, как сознание медленно, но верно, уплывает в мир Светлых, Эйрин схватился за перила. Нет, видеть подобное не было для него в новинку - когда-то поместье де Сэй выглядело не лучшим образом, но сотворить такое из детского приюта?!

   Как раз в этот момент Тим толкнул ближайшую дверь и вошел в комнату, а Эйрин, буквально, побелел от гнева - на огромной кровати со сбившимися простынями, лежали двое. Женщина, ни чуть не смущаясь собственной наготы, томно посмотрела на Тима и, обольстительно улыбнувшись, проворковала, обращаясь к своему любовнику:

   - Твои друзья?

   Мужик, скорее похожий на здоровенного кабана, нежели на человека, почесал волосатый живот и рявкнул:

   - Какого Темного ты тут забыл, недоносок императорский?!

   Тим хмыкнул и посмотрел на Эйрина, которого уже трясло от бешенства. И дело было вовсе не в том, что они застали эту парочку в самый неподходящий момент, а в том, что тут же, в этой самой комнате, по полу ползал мальчик. Ребенок, не придавая никакого значения происходящему вокруг, играл на полу, радостно пуская слюни и таща в рот первое попавшееся под руку.

   Тим похлопал Эйрина по плечу и вышел, чтобы почти сразу вернуться в сопровождении маленькой девочки. Кивнув на ребенка, лейтенант сказал:

   - Забери его.

   Девочка, чьи руки покрывали многочисленные синяки и ссадины, кивнула и быстро исчезла, прихватив с собой хныкающего младенца. Бросив женщине простыню, Тим сухо сказал:

   - Пошла вон.

   Видимо, что-то во взгляде молодого лейтенанта заставило женщину безропотно подчиниться, а может она уже "отработала" свои деньги и задерживаться в месте, где назревает стычка, необходимости у нее не было. Как только дверь за ней закрылась, Тим пододвинул к кровати стул и, с ласковой улыбкой, сказал:

   - Мне вот в голову пришла интересная идея...

   Мужик, который за все это время даже не шелохнулся, но и страха особого не выказывал, сплюнул на пол и потянулся к своим порткам. Тим цокнул языком и покачал головой.

   - Нет-нет, Вы, уважаемый, лежите. Так оно лучше будет.

   Мужик, оскалив гнилые зубы в улыбке, нагло ответил:

   - Чё? Ты с кем разговариваешь, шавка?

   Эйрин, всегда считавший вежливость наилучшей политикой про проведении переговоров, немного разозлился. Да и первое потрясение, на тот момент, уже прошло. В свете всего, произошедшего ранее, он решил, что надо бы наглеца настроить на другой лад - более вежливый, а то у Тима разговор конструктивный не получится, а задерживаться здесь дольше, чем необходимо, Эйрину совсем не хотелось. Стоило мужику потянуть ручонки свои волосатые к порткам, как в стену, совсем рядом с его лысой головой, воткнулся кинжал, следом за которым - еще парочка. Ну, это значит, чтобы вежливости прибавилось.

   Тим одобрительно хмыкнул и ответил на ранее поставленный вопрос:

   - Я сказал: "можете не вставать, хоронить легче будет." - Повернувшись к Эйрину, он поинтересовался, с лучезарной улыбкой - Я прав?

   Де Сэй мрачно хмыкнул и ответил:

   - Пожалуй, если он оденется, хоронить его станет совсем легко.

   Так как разговор велся в легком и ненавязчивом тоне, несчастный совсем приуныл - опустив голову, он сел на постели и что-то пробурчал себе под нос. Тим, оперевшись на спинку колченогого стула и сложив руки на груди, сказал:

   - И как давно ты тут обосновался?

   Мужик молчал, продолжая разглядывать свои ладони. В этот момент дверь позади Эйрина с грохотом отворилась и, повернув голову на шум, де Сэй встретился взглядом с той "красавицей", что совсем недавно покинул помещение. Прижимая к рыхлой груди грязную простыню, она провизжала: