Первый паладин - Дмитрий Кошкин

– Мне плевать на твое имя, ничтожество! – Прорычал разъярённый Иратус. – Алтарь! Это твоих рук дело?!

Колдун лишь фривольно изобразил поклон и Кавил представил, каких усилий стоило паладину не разорвать того на клочки в ту же секунду.

Разъярённый Иратус лишь шумно вдыхал воздух расширяющимися ноздрями и крепко сжимал кулаки.

Меж тем, представившийся Дамином бородач, вновь заговорил:

– Я не питаю иллюзий на счет своей дальнейшей судьбы, светлый. Поэтому у меня для тебя есть два подарка. Первый. – Колдун медленно поднял руку и оттопырил вверх указательный палец. – Это имя. Аварус... Распоряжайтесь этой информацией как вам угодно. Ну, а второй… – Дамин выпрямил второй палец. – Вот это!

Находящаяся ближе всех к адепту белокурая эльфийка, видимо поняв что происходит, выкрикнула: «Берегись!» И бросилась на паладина, пытаясь сбить того с направленной в него магии скверны.

Окружающие сие действие рыцари среагировали следующими, зарубив мерзкого колдуна мечами, еще до того как подкошенный неведомой магией Иратус упал на землю, несмотря на усилия уже коснувшейся его девушки.

Подбежав ближе, Кавил увидел изрубленное бездыханное тело колдуна и также лежащих на земле паладина и эльфику.

С колдуном было всё понятно и Кавил с подоспевшим эльфом-рейнджером бросились проверять состояние своих союзников.

«Они живы, но их не удается привести в сознание». – Доложили они окружающим.

– Что будем делать, сир? – Спросил у своего князя рыцарь-сержант.

Генрих уставился на бессознательного паладина и еле слышно молвил:

– Молиться, друг мой. Молиться.

Глава 10. Лабиринт.

Темной ночью, в одном из домов эльфийского анклава, находящегося ближе всех к владениям людей не спала маленькая девочка, по имени Алика.

Уже которую ночь её одолевали ночные кошмары. В них она вновь и вновь видела всевозможных кровавых тварей с длинными острыми клыками и когтями. Их багровые морды регулярно жутко скалились ей в лицо, лишая ночного сна.

И больше не к кому было прийти, дабы лечь под одеяло, спрятавшись за любящими родительскими объятиями. Родители Алики, как и родители многих других детей пали от лап монстров. Такие сироты становились детьми анклава, переходя под попечение всей общины.

И вот опять Алика сидела на своей кровати, глядя в пустоту, а на щеках её блестели соленые слезы. Она всё еще подрагивала от страха. Казалось, что в окно вот-вот ворвутся те самые монстры и разорвут её на части.

Повинуясь порыву, Алика крепко обняла подаренную ей недавно куклу и начала молиться. Но слова её были обращены не к Матери Жизни, как обычно поступают эльфы. Она обращалась к тому, кого видела своими глазами, и кто уже однажды сумел уберечь её.

– Святой Иратус, защити, прогони демонов и развей тьму. – Немного наивные, но искренние слова ребенка направленные в сторону куклы вызвали легкое свечение начерченных на ней неизвестных символов. – Сохрани наш анклав, моих друзей и победи зло.

Она повторяла это вновь и вновь и, в какой-то момент, символы засияли еще ярче, и, заметив это, девочка перестала плакать. Она поняла, что её молитва дошла до адресата, а значит, теперь всё непременно будет хорошо.

Обретя душевное спокойствие, Алика крепко заснула, сжимая в объятиях подаренную ей куклу, зная, что на этот раз монстры уже не придут.

***

Очередной странный сон. Я будто двигался через темный пространственный тоннель и навстречу мне шли люди. В мелькающих лицах я узнавал некоторых жителей Сатуса, уведенных разорителями из деревни, практически не обращающих на меня внимания с лицами наполненными страданием и отчаянием. Самих разорителей, недавно мне противостоящих и теперь либо злобно глядящими мне в глаза, либо в страхе отворачивающих взгляд. Я видел мужчин в разномастном обмундировании, участвовавших в обороне земель Пертинакса. Большинство из них шли с гордо поднятой головой. Столкнувшись со мной, они кивали в знак приветствия и продолжали свой путь. Были лица нескольких эльфов-рейнджеров, помогавших Аймонду в покушении на мою жизнь. Они также смотрели на меня с нескрываемой ненавистью.

Фигуры проносились мимо меня и я, даже не успевая всех разглядеть, понял, что со смертями всех этих людей я, так или иначе, связан. Кто-то пал от моей руки. А кого-то я просто не смог спасти.

Я шел до тех пор, пока, внезапно, передо мной не предстала моя семья. Отец, мать и сестра. Они были вместе.

Я застыл, не в силах пошевелиться, либо что-то сказать.

Первая подошла Виктия. Она улыбалась, и, оказавшись рядом со мной, обняла, прижавшись всем телом, так высоко как позволял её невысокий рост.

Мама смотрела на меня с грустью и печалью в глазах. Она нежно погладила меня по щеке, после чего пошел отец и положил руку мне на плечо.

Я хотел разрыдаться, но эмоции не находили выхода в этом призрачном пространстве. Хотелось упасть на колени и просить прощения, однако тело не слушалось, просто застыв каменным истуканом.

Когда я попытался закричать, призрачные силуэты растаяли, взглянув на меня в последний раз. И крик выплеснулся из моей груди.

Но кричал я уже в другом месте. Открыв глаза, я узрел лишь темноту. Она была повсюду вокруг, сверху, снизу. Почва, на которой я лежал, будто была создана из тьмы.

Но мне было всё равно. Я просто лежал на земле, не в силах подняться. Точнее, я просто не видел смысла вставать, куда-то идти и что-либо делать. Внутри ощущалась лишь давящая вниз пустота, заставляющая меня лежать прибитым к полу.

Не знаю, сколько прошло времени, но в один момент я решил, что надо хотя бы узнать, где я.

Я поднялся на ноги с отрешенным выражением лица и увидел раскинувшуюся вокруг черную пустошь. Песчаная почва была черно-серого цвета, освещаемая от горизонта до горизонта тусклым едва уловимым светом. Что примечательно, источника этого света не было видно. Да и свет ощущался каким-то холодным и чужеродным. Небо же представляло собой просто сплошной залитый чернилами гобелен, без намека на звезды. Окружение напоминало гротескную пародию на кадры с поверхности луны.

Я растеряно заозирался, не понимая, где я и что мне делать. Однако через пару минут раздумий я просто пожал плечами:

– Да какая разница? – Сказал вслух я и пошел в случайно выбранном направлении.

Я шел, шел, шел и шел. Я не чувствовал усталости, жажды, либо голода. Лишь давящую пустоту внутри.

Не знаю,