По Северо-Западу России. Том I. По северу России - Константин Константинович Случевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Архангельск. Крест Унских Рогов в соборе.
Необходимо, однако, заметить, впрочем, что несуществование Архангельска в то время подлежит некоторому сомнению, потому что 32 года спустя после предполагаемого его возникновения тобольские воеводы свидетельствовали: «а от Архангельского города ход к Мангазее (лежащей на реке Енисее) близко поспевают в полпяты недели». Справедливо замечают, что такого торного пути вглубь Сибири, в такой короткий промежуток времени, как 32 года, не могло бы существовать, если бы Архангельск вел свое начало только со времени прибытия англичан.
Если не делать никакого заключения из слов тобольских воевод, то придется верить тому, что в 1584 году совершенно неожиданно к одинокому монастырю приплыли царские воеводы и заложили деревянную крепостцу — Новые Холмогоры. Торговые люди селились подле крепостцы, приезжая сюда из богатых Холмогор, составлявших административный и торговый центр края. В 1637 году случился пожар, монастырь перенесен выше по реке, в Нячеры, и очистил, таким образом, место для быстро возникшего города; говорят, будто план гостиного двора составлен самим царем Алексеем Михайловичем.
Судьбы Архангельска — судьбы нашего северного судостроения и торговли; весь он жил и будет жить ими. Судостроение на Белом море бесконечно старее Архангельска, говорит историк архангельского порта, Огородников; оно идет от начала плавания по Белому морю соловецких монахов, около 1440 года; в 1548 году монахи уже имели своп верфи. Впрочем, для промыслов на взморье приходили сюда новгородцы еще в IX веке, до Рюрика; но самостоятельное значение получило наше пользование морем только со времени возникновения Архангельска. Он будто подготовился и окреп как раз ко времени появления Петра I. В 1693 году в городе было уже 29 торговых домов иностранного купечества, и приходило до 40 кораблей. Было с чего начать. Когда Петр I посетил его впервые, 29-го июля 1693 года, у одной из городских пристаней стояла яхта «Св. Петр», построенная для поездки царя в Соловки, вероятно, братьями Бажениными, имевшими свою верфь в Вавчуге. В 1696 году царь дал Бажениным разрешение строить корабли. Кроме их верфи, в то время существовали еще и другие: Бармина, Амосова и Пругавина. Купеческое судостроение, следовательно, древнее военного, начавшегося, как известно, в Воронеже в 1696 году.
Три раза посетил Петр I Архангельск: в 1693, в 1694 и в 1702 годах. Царь, увидев впервые море, к которому так упорно, так страстно стремился и значение которого провидел, немедленно принялся за дело, со всей анергией, ему свойственной, принялся, так сказать, своими руками. На соломбальской верфи закипела работа. В платье простого шкипера ежедневно посещал он верфи, биржу и ярмарку; негоциант Форколье объяснил ему, — в чем Петр, конечно, не нуждался, — что «будь у русских свои корабли да езди они сами, барыш доставался бы им». Приказано было изготовить немедленно два купеческих судна, и одно из них, нагруженное русским грузом, царь отправил за границу при себе.
Во второй раз царь прибыл в Архангельск на следующий же год. 20-го мая вступил на Двину первый, выстроенный у нас царский корабль, названный «Св. Павел»; царь сам подрубил его подпоры. 12-го июля прибыл, построенный в Голландии, фрегат, названный «Св. Пророчество», и царь сам провел его двинским фарватером к городу. Отправившись в Соловки на поклонение святыне, Петр I вынес страшную бурю подле Унских Рогов; он и все плывшие с ним уже причастились, ожидая смерти, но лоцман Антип Тимофеев сумел провести судно в Унские Рога. Крест с надписью, поставленный по этому случаю Петром на берегу, можно видеть в архангельском кафедральном соборе.
В августе, по возвращении из Соловков, царь велел нагрузить русским товаром судно «Св. Павел» и отправил его за границу под русским флагом, впервые родившимся тогда на свет и составленным из трех голландских цветов, только в обратном порядке. К 1701 году на архангельской верфи было построено шесть кораблей. Кто не видел, хотя бы на картинках, этих неуклюжих, некрасивых первообразов кораблестроения того времени? Все они были сосновые, имели три палубы, называвшиеся «житьями»; люки назывались «творилами», а флаги были чудовищно-громадны; так, например, кормовой имел 13 аршин длины и 9 полотнищ ширины. Торговля царя с заграницей, так называемые «царские торги», продолжалась с 1691 по 1718 год. Царские корабли отдавались также иностранцам на откуп, но под условием, чтобы экипаж на всех судах был русский.
В третий раз посетил Петр I Архангельск в 1702 году и прибыл с царевичем Алексеем. Царь располагал тогда уже целым флотом. на 13-ти кораблях с 4.000 преображенцев вышел он в море в расчете встретить шведов. Он их не встретил, зато совершил свой сказочный нюхацкий поход от Белого моря на Повенец. Согласно сохранившемуся преданию, в один из приездов Петра в Архангельск зародилось будто бы и имя селения — Соломбала. Царь увидел жнецов в поле и захотел дать им бал; снопы служили столами и скамейками, и это был настоящий «соломенный бал». Это поэтичнее, чем финское «болотистое место», но исторически безусловно неверно. В ознаменование своего благоволения, при одном из посещений гор. Архангельска, Петр Великий пожаловал архиепископу Афанасию штандарт, карету и три пушки для хранения в архиерейском доме.
Немецкая слобода в Архангельске.
Вот некоторые любопытные данные, за Петровское время, касающиеся Архангельска. В 1694 году прибыло 50 кораблей, в 1700 — 64, 1702 — 149,1708 — 208, 1716 — 233. В 1711 году ценность привоза и вывоза достигла полутора миллиона рублей.
Строение собственно военных судов на соломбальской верфи началось только в 1708 году; в 1710 вышли в море три фрегата, но неудачно. Военные корабли были, пожалуй, еще некрасивее и неуклюжее купеческих; тяжелые, седловатые, с пузато-закрепленными парусами, они имели чрезвычайно высокую корму; на корме этой шли снаружи галереи с аляповатыми изображениями, и над ними высились три чудовищно-огромные фонаря; в довершение всего на щеках виднелись статуи.
Насколько любил Петр и холил Архангельск вначале, настолько же безжалостен стал он к нему,
