Слепой стреляет без промаха - Андрей Воронин

Голова свежая.

– Все-таки это был хороший коньяк, – напомнил Глеб. – Может, и не самый лучший, но и не подделка.

– Я в этом совсем не разбираюсь.

Сменялись двери, гулкие тамбуры, голоса, запахи. Казалось, одинаковым дверям, окнам не будет конца.

Наконец впереди запахло съестным. Глеб и Наталья очутились в вагоне-ресторане, показавшимся им после узких коридоров неимоверно просторным.

В конце его отливала зеркалами барная стойка. Негромкая музыка лилась из динамиков. В это раннее время в ресторане находилось всего пятеро посетителей: пожилая пара, устроившаяся за угловым столиком, и троица, – скорее всего, бизнесмены, в кричащего цвета пиджаках с золотыми пуговицами. Все как на подбор коротко подстрижены и при галстуках.

– Я люблю сидеть в середине, – заявила Наталья, выбирая столик.

Ленивый, как осенняя муха, официант положил перед Натальей меню и, отойдя в сторону, принялся ждать, пока новые посетители сделают выбор. А выбор оказался не очень-то и большим. Из того, что могло соблазнить Глеба, в нем были только жареный картофель да эскалоп. В меню было честно обозначено, что кофе растворимый.

– Я буду то же самое, что и вы, – ответила девушка на предложение Глеба сделать выбор.

– Тогда я закажу две бутылки коньяка и по большому соленому огурцу, – пригрозил ей Глеб.

Вскоре уже и эскалопы, и основательно остывший кофе стояли перед Сиверовым и девушкой. Для себя Глеб заказал еще и бутылку датского пива. Наталья пить отказалась.

– Ну вот, шикарного завтрака не получилось, – развел руками Глеб и принялся за еду. – Картошка пересолена, – тут же отметил он.

– Я знаю почему, – хитро улыбнулась Наталья.

– Наверное, ты собралась сказать какую-нибудь гадость?

– Посмотрите туда, – скосила глаза девушка.

Глеб обернулся и увидел в самом углу ресторана сидевшую на складном полотняном стульчике толстую бабу в несвежем измятом халате, застегнутом всего на три пуговицы вместо положенных шести. У нее между широко расставленными пухлыми ногами располагалась выварка с уже почищенной картошкой. Она ловко выбирала клубни, извлекая их один за другим из пыльного джутового мешка.

Кожура, срезанная спиралью, горкой высилась прямо на полу.

Наталья зашептала:

– Картошка такая соленая потому, что у нее ужасно потные руки, – и тут же сама засмущалась своей шутки, потому что Глеб поперхнулся.

– Если ты хочешь, Наташа, чтобы я остался сегодня голодным, то можешь сказать еще какую-нибудь гадость.

– А я знаю пару ужасных, отвратительных застольных анекдотов, от которых приходят в ужас все мои знакомые. Иногда в гостях, когда чего-нибудь вкусного очень мало, я непременно их рассказываю. И тогда все достается мне. Я от природы патологически небрезгливая. Иногда мне кажется, что я способна съесть лягушку живьем. А вы брезгливы, Глеб Петрович?

– Обычно это спрашивают до того, как сказать гадость, – напомнил ей Глеб Сиверов.

– Простите, что испортила аппетит, но не могла удержаться.

Наталья захихикала, нагнув голову. Баба в белом халате пристально посмотрела на нее и даже, как показалось Глебу, Пригрозила девушке испачканным в земле пухлым пальцем.

– Да, я знаю, я несносная, – принялась оправдываться Наташа. – У меня ужасный характер, и я люблю испытывать терпение людей. И впрямь, не могу понять, почему вы до сих пор не высадили меня на какой-нибудь станции?

– Еще пара таких шуток, и я обязательно это сделаю. Но дождусь ночи, и тебе придется провести несколько неприятных часов в зале ожидания среди бомжей и местного хулиганья.

– А почему вы не решили, что это мой дом родной? – рассмеялась Наталья.

Ей и впрямь совсем не мешало воспоминание о потных руках поварихи. Она с удовольствием уплетала жареный картофель, и Глебу даже показалось, предложи он ей сейчас свою порцию, она с удовольствием проглотит и ее.

– Девушка, которая может так рассуждать о музыке, никогда не найдет общего языка с хулиганами и мерзавцами, – абсолютно серьезно ответил Глеб, глядя ей прямо в глаза.

Но Наталья тоже сделалась куда более серьезной.

– Так вы не спали, когда я вам все это рассказывала?

– Нет. Ты знаешь, мне очень понравилось то, что ты способна отличить испанское танго от латиноамериканских мелодий.

– На словах можно сделать все, – пожала плечами Наталья. – А на самом деле я не слишком-то разбираюсь в музыке.

– У тебя великолепный слух. Я это слышу по твоему голосу, – сказал Глеб. – Ты всегда знаешь, когда нужно произнести фразу немного выше или немного ниже.

Это редкий дар.

– Может быть, – согласилась девушка. – Но я делаю это неосознанно.

– В этом-то и заключается разница между природным даром и воспитанием.

Глеб почувствовал себя глупо. Он говорил так, словно был учителем, а перед ним сидела прилежная ученица.

И тут в тамбуре послышались шаги. В ресторан вошли четверо мужчин, тех самых, которых Глеб видел игравшими в карты в купе. Впереди шел Лысый.

Казалось, улыбка навечно застыла на его губах лишь для того, чтобы демонстрировать желтый металл искусственных зубов. Наметанным взглядом Глеб сразу же определил, что под куртками двоих из мужчин – это были Пепс и Штык – припрятаны пистолеты. Новые посетители устроились за столом, и официант, нутром чуя, что если он помедлит, то начнется скандал, тут же подошел к ним.

Лысый смерил его презрительным взглядом и, растягивая слова, произнес:

– Бутылку водки и чего-нибудь посвежее, только не из вчерашнего.

По тому, как маслянисто блестели его глаза, Глеб сразу определил – в жилах Лысого течет восточная кровь, хотя и говорил он по-русски абсолютно без акцента.

– Сейчас все устроим в лучшем виде.

С такими, как эти, официант легко находил общий язык, хотя и выдерживал дистанцию. Низкорослый Дружок был. еле виден из-за стола. Он то и дело потирал рукой усы и тут же принимался облизывать пухлые губы.

Наталья сидела к ним спиной и не могла видеть того, как пожирают ее глазами Пепс и Штык. Заинтересовавшись, что же такое могло вызвать оживление среди его приятелей, Лысый обернулся и тоже принялся внимательно рассматривать Наталью. Она и впрямь была единственной особой женского пола в ресторане, достойной внимания.

Бизнесмены, почувствовав некоторую напряженность в зале, стали говорить немного тише, и уже куда реже в их разговоре мелькали слова «доллары» и «сделка».

Официант вернулся из кухни. Он преспокойно умудрялся удерживать в руках одновременно четыре тарелки и графин с водкой. Лысый ел не торопясь, старательно разжевывая каждый кусок. А вот Дружок прямо-таки накинулся на пищу, как будто его не кормили целую неделю. Он чавкал, запихивал в рот когда вилкой, а когда и пальцами жареную картошку, то и дело прикладываясь к большому бокалу с водкой. А маленькая рюмочка на пятьдесят граммов, принесенная официантом, оставалась пустой.

– Не могу смотреть, как ты пьешь, – не выдержал Пепс.

– А ты что, знаешь, как нужно пить? – с полным ртом проговорил Дружок и вновь приложился к бокалу.

– Водку пьют всю сразу, – тоном, будто излагал один из догматов веры, произнес Пепс.

– А это уж как кому нравится, – Штык подобострастно заулыбался, потянулся за хлебом, отломил небольшой кусочек и, насадив его на вилку, опустил в бокал со спиртным. – А я люблю вот так.

Подставив ладонь, чтобы капли не упали на стол, Штык отправил смоченный в водке хлеб в рот и слизнул широким, с белым налетом языком капли, упавшие на ладонь.

– Все вы скоты, – незлобно прокомментировал спор Лысый и, щелкнув пальцами, подозвал официанта. – Что-то музыка у тебя тихо играет, сделай-ка погромче.

Бармен, не дожидаясь, когда официант подойдет к нему, сам прибавил громкость и повернулся к посетителям:

– Достаточно?

Лысый сделал движение рукой, как будто бы пытался приподнять невидимую тяжесть. Когда из динамиков уже стали слышны хрипы, искажавшие звучание, он взмахнул рукой: мол, хватит.

Музыка давила на барабанные перепонки. К тому же звучала попса, к которой у Глеба было отношение, обычно характеризуемое им самим как аллергия. Наталья тоже почувствовала себя неуютно.

– Сейчас я пойду и оборву провода, – негромко сказал Сиверов.

Наталья обернулась и только сейчас по достоинству оценила четырех мерзавцев, устроившихся у нее за спиной.

– Не надо, – твердо, но тихо произнесла она. – Не влезайте, не вмешивайтесь.

– А если мне этого хочется?

– Все равно не надо. Ради меня. Мне совсем не хочется скандалов.

Глеб чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы разобраться с этой четверкой, но потом все же решил внять совету Натальи.

«Я на отдыхе, – подумал он, – значит, нужно забыть о мордобое, о стрельбе и драках. Вот если бы я был рабочим, наверное, старался бы не думать о станке, о резцах и заготовках. Я просто человек, который едет отдыхать и ищет только приятных ощущений».