Русалья неделя - Воздвиженская Елена

– Не знаю. Не помню ничего.

– Хм, – хмыкнула тощая, – Ясно всё с тобою, идём-ка со мной.

Ванятка послушно пошёл за старушонкой. Та подвела его к оконцу меж кочек, зачерпнула птичьей ручонкой болотной воды, пошептала что-то на неё, дунула, да и умыла ею Ванятку.

Тот встрепенулся, дёрнулся, попятился и сел.

– Что? – захихикала старушонка, – Прояснилось в голове-то?

– Где это я? – огляделся Ванятка вокруг, – Не помню ничего, и голова сильно болит, будто угорел.

– Скоро пройдёт, – сообщила тощая, – Ты как в лесу оказался? Заблудился?

– Я на тварь хотел посмотреть, бабушка, – морщась от боли, сказал Ванятка.

– Всё тебе бабушки да дедушки, эх-х, светлая ты душа… Сгинешь ведь тут! Да что за тварь-то хоть такая?

– Та, что в заброшенной усадьбе живёт и раз в году выходит погреться под лунным светом.

– А на кой она тебе?

– Любопытно.

Старушонка помолчала.

– Ладно, выведу я тебя с болота, добрая ты душа. Только ты уж домой беги, не надо к усадьбе-то ходить, слышишь?

– Бабушка, а ты кто?

– Али не узнал? Кикимора я, Болотница. Тут и живу.

– На болоте?

– На болоте.

– И не скучно тебе тут? – подивился Ванятка.

– Некогда мне скучать, – захихикала кикимора, – Работы много у меня. Каждую ягодку пересчитать, каждую кочку, всему строгий учёт должен быть, помощниц моих накормить, комаров пожирнее им подослать, паутину по краю болота развесить, туман напустить, чтобы путников заманить, за Игошками вон опять же пригляд нужен.

– А на что они тебе?

– Кто? Путники-то? Дак чтобы скучно не было. Кто утопнет, кто нашим сделается.

– А меня зачем отпускаешь?

– А понравился ты мне. А будешь много спрашивать, дак передумаю!

Ванятка замолк.

Кикимора взяла его за руку своей костлявой птичьей лапкой и повела его в обход топи, одной ей ведомыми тропами.

Когда они выбрались с болота, туман почти совсем уже рассеялся, лишь на лапах елей лежали ещё мохнатые клочья.

– Дальше я уж не пойду, – заявила Болотница, – Не моё там царство, сам ступай. Во-о-он ту тропку видишь?

Ванятка кивнул.

– Вот по ней и ступай. Она тебя прямиком к опушке и выведет. Да гляди, никуда больше не сворачивай. Тут в лесу много кто водится. Неча тебе с ними встречаться, мал ещё. Ну иди, иди, пока я не передумала.

– Спасибо, бабушка! – поклонился Ванятка.

Кикимора расцвела и смущённо затеребила узелок своего платочка, перевязывая его заново:

– Да чего уж там, ступай к дому. Да под ноги гляди!

Ванятка, пройдя чуток, оглянулся, но на том месте, где только что стояла Болотница, никого уж не было, лишь зыбкая дымка тумана повисла в воздухе белым облачком.

В лесу наступила какая-то особая тишина, словно все разом уснули. Ванятка шёл по тропке, указанной Кикиморой споро и резво. Ещё немного и дойдёт до ручья, где повстречался ему Боли-Бошка. А там и усадьба рядом… Не велела Кикимора туда ходить, да уж больно хочется взглянуть, неужто зря он столько всего стерпел нынче? Да и луна, невидимая прежде за туманом, выкатилась снова из облаков во всей своей красе – огромная, оранжевая, загадочная…

Среди тишины, накрывшей лес, послышалось вдруг протяжное пение, засмеялся кто-то звонким девичьим голоском. Ванятка удивился:

– Не он один, видать, об эту пору в лес пришёл. Девушки какие-то гуляют. Может тоже пришли на тварь поглядеть?

И Ванятка свернул с тропинки, и направился туда, откуда доносилось пение, тут же напрочь забыв про наказ Болотницы. Пройдя по высокой траве, и пробравшись сквозь густые заросли кустов, Ванятка вышел на, залитый лунным светом, берег лесного озера, в которое впадал ручей. В сиянии луны на круглой поляне водили хоровод прекрасные девушки, такой дивной красоты, какой Ванятка доселе и не видывал. Одеты они были все одинаково, в длинные белые сарафаны без пояса, а на головах красовались венки из белоснежных кувшинок. Длинные волосы травяного цвета ниспадали на плечи и спускались до самых пят.

Ванятка остановился, зачарованный, невольно залюбовавшись красавицами. Он и не приметил, что они не отбрасывают тени, а спины их, прикрытые волосами, совершенно прозрачны и сквозь них видно всё нутро и сердце, которое не бьётся. Девицы тем временем перестали петь и присели на траву, одна из них заметила Ванятку.

– Поглядите-ка, девчата, что за дивное дитя к нам пожаловало!

Красавицы поднялись, и одна за другой подошли к мальчику, окружив его со всех сторон.

– Какой милый ребёнок, – восхищались они Ваняткой, переглядываясь друг с дружкой.

– Какие у него кудри, а глаза-то голубые, что водица в нашем озере!

– Славный мальчик, как зовут тебя?

– Ванятка, – ответил послушно Ваня.

– Ванятка! – подхватили девицы, – А что, подруженьки, не взять ли нам его в свой хоровод?

– Взять, взять, – закивали остальные.

И не успел Ванятка молвить и слова, как они схватили его за руки, и поволокли к озеру. Встав на берегу в круг, девушки принялись вновь водить хоровод и запели свою протяжную песню. Они кружились и кружились, и глаза Ванятки начали смыкаться, веки отяжелели, сладкая, тяжёлая дрёма опустилась на плечи, и спеленала его в своих объятиях. С каждым кругом голова всё больше опускалась на грудь, а мысли таяли, уходя в небытие. Внезапно раздался громкий свист. Девушки вскрикнули, разжали руки, распался стройный их хоровод, и они, нырнули в воду, оставив лишь расходящиеся по поверхности озера круги, да венки из кувшинок плавали, покачиваясь на лёгких волнах.

Ванятка встрепенулся, смахнув с себя дрёму, и увидел, что стоит уже по пояс в холодной воде озера, и лунная дорожка серебрится вкруг него.. Кто-то протянул ему руку, и одним сильным движением вытянул на берег.

– Ох, малец! Что ж ты спишь? Ведь чуть было не утянули тебя мавки на дно!

– Дедушка, а ты кто?

– Кто, кто, пнёвый дед. Мимо шёл, да увидал, как мавки шалят, чуть было не утопили тебя, ещё бы немного и сгинула светлая твоя головушка.

– Пнёвый дед? – не понял Ванятка, – Али есть такой?

– А то как же, – обиделся старичок, – В лесу ничего нет бесхозного, за каждой травинкой, за каждой букашкой свой пригляд, Сам-то ставит на каждое место помощника. Ты не гляди, что я ростом мал, силы во мне много, пни могу голыми руками корчевать, вот как.

– А кто это – Сам?

– Да ты вовсе блажной никак? Про Лешего я тебе толкую, про Хозяина.

– А-а-а, – закивал головкой Ванятка, – Теперь-то уж понял. Голова у меня просто кружится чегой-то.

– Чегой-то, – передразнил пнёвый дед, – Немудрёно после их хороводов-то головой помутиться. Ты вот что лучше скажи, ты чего по лесу в такую пору шастаешь?

– Я на тварь поглядеть хотел, – ответил Ванятка.

Старичок нахмурился:

– Ещё чего удумал, мал ещё по таким местам ходить, да глядеть на всякое. Ступай-ка домой, провожу я тебя до опушки. А ну идём!

И Ванятка послушно пошёл за дедом по тропинке, всё дальше и дальше от лесного озера.

Но не успели они пройти и сотни шагов, как заскрипел вдруг ночной лес, зашатался, деревья заходили ходуном, и филин, вспорхнув с ветки, заухал:

– Идёт! Идёт!

– Кто идёт? – спросил Ванятка у пнёвого деда.

– А ну прячься давай за меня, после провожу тебя, – успел только ответить ему старичок, и тут же оборотился большим корявым пнём.

Ванятка прижался к тёплому шершавому боку и притих.

Меж деревьев прошелестело что-то большое, длинное и тёмное, проползло мимо, блеснуло под луной сверкающим боком. Ванятка приподнялся, чтобы получше разглядеть нечто, и тут его что-то схватило, взяло в плотное кольцо и потащило прочь. Замелькали перед глазами ели и берёзки, замельтешили кусты, закружился на небе рой звёзд, и красная огромная луна запрыгала с ветки на ветку, как огненный шар. Последнее, что Ванятка увидел были развалины старой барской усадьбы.