Тайна индийских офицеров - Мэри Брэддон

— Это невыносимо! — заметила сиделка, терпение которой, по-видимому, истощилось. — Она бредила всю ночь, и из-за ее единственного сына я не могла спать! Хоть кастрюли и овощи мне надоели, но это втрое хуже… Ах ты Царь мой Небесный!

Нужно заметить к слову, что дородная девушка недавно дебютировала в подвальном этаже замка в качестве помощницы кухарки, и из этого малопочтенного звания была обращена в сиделку у постели Рахили Арнольд.

— Единственный сын! — повторяла Рахиль, глядя пристальным взглядом на открытую дверь. — Злодей!.. Бесчеловечный!.. Но единственный сын!..

В это мгновение майор появился на пороге. Он был так высок, плечист и статен, что заполнял собою весь проем двери.

Доктор сидел в весьма небрежной позе, вытягивая пальцы своих черных перчаток; сиделка зевала, прикрывая рот грубыми красными руками; на окне пела птичка, в камине трещал огонь, в котле, стоявшем на тагане, закипала вода. Никто не заметил присутствия майора, за исключением больной: испустив слабый крик и собрав все силы, она соскочила с постели и, бросившись к изумленному посетителю, схватила его за ворот; казалось, что она, слабая женщина, хочет вступить в борьбу с этим высоким и сильным человеком.

— А, это вы?! — воскликнула она с безумным видом. — Вы первый злодей в мире!.. Зачем вы пришли ко мне?.. Для чего мне видеть ваше насмешливое, фальшивое лицо… Вы никогда не должны показываться мне на глаза, если вы не хотите, чтобы вас я убила!

— Я это предвидел, — спокойно сказал доктор, — я предвидел возможность приступа, так как давно заметил, что голова у нее не в порядке.

Сиделка оттащила больную от майора и снова уложила ее в постель; несчастная и не думала сопротивляться. Волосы ее растрепались и висели, наполовину скрывая бледное безумное лицо.

Майор отстранил доктора и занял его место так спокойно, как будто был другом или родным больной.

— Добрейшая миссис Арнольд, милая миссис Арнольд! — произнес он нежно. — Вы не должны тревожиться!

— О, этот страшный голос! — воскликнула больная и заметалась на пуховых подушках. — Этот проклятый голос, который говорил мне так много страшных слов…

— Слушайте, моя дорогая, — перебил ее Варней, — вам не следует говорить о голосах и ломать вашу бедную усталую головушку над различными фантазиями; нужно постараться успокоиться и терпеливо выслушать ваших друзей! Я пришел с поручением от сэра Руперта Лисля.

— Сэра Руперта Лисля… сэра Руперта Лисля! — повторяла Рахиль, продолжая метаться. — Единственный сын… единственный сын!

— Это надоест хоть кому! — воскликнула сиделка, обратившись к майору. — Разве это не утомительно? Такой она была всю эту ночь — скучной, как арифметика.

Должно быть, Рахиль Арнольд расслышала последние слова своей сиделки и перенеслась в своих видениях в то далекое время, когда она с другими молодыми девушками училась в школе, потому что вдруг начала считать диким и резким голосом:

— Семью пять — тридцать пять, семью пять… Руперт Лисль… я кладу семь… кладу сэра Руперта Лисля… я носила его… я носила его, хотя руки мои нередко уставали… ведь он был моим единственным малышом… единственным малышом!..

— Ах! Бедняжка, бедняжка! — проговорил майор со вздохом сострадания. — Грустное зрелище! Доктор Люмкинс, мне бы хотелось побеседовать с вами у меня в кабинете! Эта сцена невольно взволновала меня… Эта молодая девушка, сиделка миссис Арнольд… — спросил он, зорко всматриваясь в помощницу кухарки. — Она была ее сиделкой все время болезни?

— Да, — ответила девушка, — никто не помогал мне в уходе за больной, но я стала бояться ее с тех пор, как она окончательно спятила.

— А! Вам не помогали, — пробормотал майор. — Никто не помогал?.. Это превосходно!

Майор Варней произнес эту фразу с рассеянным видом. Он взглянул внимательно на сиделку, на доктора и на больную, которая лежала теперь в полном изнеможении, отвернувшись к стене.

— А теперь, доктор Люмкинс, — сказал он после короткой паузы, — потрудитесь пройтись со мною в мою комнату, я задержу вас не более чем на пять минут.

Майор занимал прелестную комнату в самой лучшей части замка, куда и привел доктора; четверть часа спустя доктор вышел оттуда, проникнутый сознанием собственной значимости.

— Я увижу сегодня мистера Моррисона, майор Варней, — сказал он, обмениваясь с ним пожатием руки; — я думаю, что достать подобное свидетельство не составит труда.

XXVII

СТРАШНАЯ ТАЙНА

Бетси Джен, бывшей помощнице кухарки, нелегко было справляться с больной после визита доброго майора; Рахиль Арнольд бредила с каждой минутой все сильнее и сильнее; она произносила бессвязные фразы, в которых обязательно присутствовало имя Руперта. Какие только бредни не слетали с ее горячих губ! Сиделка поминутно обкладывала ее голову холодными компрессами, но они не оказывали желаемого действия. Наконец Бетси Джен махнула рукой; усевшись как можно удобнее на табуретке перед камином и прислонившись головой к медной его решетке, она принялась читать увлекательный роман «Рудольф с красной рукой».

Она, должно быть, не напрасно жаловалась доктору Люмкинсу на то, что в предыдущую ночь не смыкала глаз, так как вскоре начала путаться в нумерации страниц и перескакивать с 17-й на 20-ю. В конце концов она запуталась до такой степени, что заснула на самой интересной странице, и ей приснилось, что герой с красной рукой лежит на постели под балдахином и говорит о сэре Руперте Лисле.

— Леди Лисль! — слышалось ей. — Леди Лисль!.. Позовите поскорее леди Лисль!..

Тут Рудольф с красной рукой начал так шуметь и буянить, что разбудил сиделку — всего лишь на мгновение: она вздрогнула и переменила положение головы, переместив ее с решетки на колени.

В это время больная, приподнявшись с подушек, смотрела на дверь.

— Леди Лисль! Позовите поскорее леди Лисль, — повторяла она.

Бетси открыла заспанные глаза, но все же и теперь не была в состоянии понять, что больная ее о чем-то просит.

— Отыщите ее! — продолжала Рахиль. — Приведите ее, чтобы я могла сказать ей кое-что перед смертью… Приведите ее, чтобы я могла спасти свою грешную душу… Слышите? Приведите ее сюда немедленно!

Но девушка сидела неподвижно. Рахиль Арнольд кидала на нее взгляды, полные бешенства, и, вдруг схватив нож, лежавший на тарелке, пронзительно закричала:

— Ступайте же за нею, или я убью вас!

Бетси Джен с криком вскочила, бросилась вниз по лестнице, а оттуда в парадные комнаты дома.

Великолепный замок с некоторых пор стал чрезвычайно скучным. Сэр Руперт уезжал то в Лондон, то в Брайтон, где играл на бильярде в гостинице «Лисльвуд», в которой когда-то останавливался Вальдзингам, то наведывался в Чичестер, одним словом, появлялся везде, кроме своего дома. Ему было здесь как-то не по себе, и он блуждал по роскошным залам Лисльвуда скорее с видом совершенно постороннего человека, чем их владельца. Его страшил даже вид старых слуг, отцы которых жили и умерли, служа знатному роду Лислей. Оливия, со своей стороны, проводила большую часть времени в Бокаже, или скакала на лошади, или сидела в своей комнате. Таким образом, весь замок был к услугам мистера и миссис Варней. Слуги получали приказания от одного майора. В округе начали поговаривать об этих странностях, добавляя, что Оливия Лисль на ножах со своим мужем, что баронет сделался пьяницей и развратником, и его разорение неизбежно, несмотря на все старания Варнея.