Лабиринт розы - Титания Харди

Саймон опасался, что его сбивчивые рассуждения помешают его друзьям понять, что угроза, нависшая над ними, вполне реальна.

— Алекс, мне кажется, Уилл ударился в героические приключения после смерти матери, чтобы разобраться в самом себе — своей неугомонности, неспособности к оседлой жизни, — а вернее всего, чтобы хоть как-то примириться с повсеместной несправедливостью. То, во что он в результате ввязался, вполне могло стоить ему жизни. Поговорив с Кэлвином, я начал сомневаться, что падение в реку было случайным.

— Я и сам всегда так думал, — подхватил Алекс, — а новые подробности окончательно убедили меня — как, впрочем, и тебя, — что тут не обошлось без злого умысла. Но давай не будем никого обвинять, не имея на руках доказательств. И еще одна просьба, вернее, требование ко всем вам: не говорите о наших подозрениях отцу. Мне и самому нелегко со всем этим справиться, а ведь смерть в моей работе — обыденное явление. И мне кажется… — добавил Алекс после недолгого размышления, — что будет лучше пока не посвящать его в мотивы моей поездки во Францию вслед за Люси. Я сам расскажу ему, когда сочту, что уже пора, но за последний год на него свалилось столько всего, что я, честно говоря, боюсь лишний раз его тревожить. — Он перевел дух и снова обратился к приятелю: — Саймон, объясни ты мне, ради бога, чего они добиваются? И заодно — кто они такие?

— Мне кажется, если они чего-то и добиваются, то вовсе не «ради бога», Алекс. Они считают, что документы, которые вы откопали вместе с Люси, — это пропуск к спасению. По их убеждению, эти бумаги укажут им путь к чему-то такому вроде ковчега завета, что поможет им наладить общение с ангелами, из которого выяснится точное время и прочие подробности грядущего Вознесения. Или же они хотят проверить, не записал ли уже все это Ди собственноручно более четырехсот лет назад… Если верить Кэлвину и бытующей легенде, Ди закопал эти протоколы от греха подальше, потому что они жгли ему руки. Похитив Люси, они получили найденные вами рукописи, но теперь оказалось, что у них лишь часть всей головоломки. Они требуют предоставить им недостающую часть, и их не интересует, знаете ли вы, где ее взять. Ждать они не собираются.

Все это время Люси помалкивала, вникая в смысл вопросов Алекса и в невнятные объяснения Саймона, но наконец не выдержала и прервала его:

— Извини, Саймон, но я совсем запуталась. О чем ты говоришь? И о ком? Что значит «Вознесение»?

Грейс прекрасно поняла, чем вызвано замешательство подруги: Саймон волновался и выходил из себя, утрачивая свою обычную способность четко и ясно излагать усвоенные им разрозненные сведения. Она давно заметила, что он на скорости меняет полосы движения и очень неровно ведет машину.

— Мы обсуждаем все это с тех пор, как ты повидался с Кэлвином, так почему бы тебе не отмотать назад и не рассказать им, что ты от него узнал? И нельзя ли ехать чуть-чуть помедленнее? Он немного расстроен, — пояснила Грейс, обернувшись к Алексу и Люси.

— Верно-верно, Грейси. Извините. Люди, которые интересуются вами и твоим предком, Алекс, называются библейскими фундаменталистами, хотя это не совсем подходящее определение, поскольку оно включает в себя больше, чем требуется. Нам же важнее всего уяснить, что друзья Кэлвина — это всего лишь горстка среди бесчисленного множества тех, для кого авторитет религии непререкаем и не терпит никакой критики в свой адрес. Под этим подразумевается, что определенные предписания и повеления, вычитанные в Библии, должны не только стать достоянием широкой общественности, но и навязываться в законном порядке. Эти люди одержимы борьбой с подрывом религиозных устоев — в их единоличном понимании — и стараются внедрить их повсеместно. Разумеется, они христиане, а не мусульмане, хотя все их мышление, все грани их мировоззрения пропитаны довольно-таки бескомпромиссной и, по сути, антихристианской моралью. Эти люди проповедуют креационизм, поносят Дарвина и утверждают, что вся духовная истина уже познана и систематизирована. Более всего их привлекает Апокалипсис, а все заметные исторические события в их интерпретации являют наглядный пример космических борений. Для них Иисус вовсе не Агнец Божий и не Спаситель, а кровожадный Мессия, взыскующий отмщения.

— Кстати, не со здоровой головы все это придумано, — вмешалась Грейс.

— Да, я совершенно с тобой согласен, — откликнулся Саймон. — Итак, эти библейские фундаменталисты, дружки Кэлвина, ни минуты не сомневаются, что второе пришествие Христа вот-вот состоится. Один из христианских догматов основан на неотвратимости второго пришествия, но они вознамерились слегка его ускорить, и им нет разницы, сколько для этой цели предстоит взорвать автобусов с женщинами и детьми, — лишь бы приблизить реализацию своей мечты.

Он снова прервался, ожидая реакции слушателей, но никто из них даже не шевельнулся. Люси рассказ Саймона просто ошеломил. Она тихо сидела, полуослепленная вспышками фар машин, летящих им навстречу по соседней полосе, ведущей к Лондону, и безотчетно сжимала руку Алекса.

— Мы подошли к самой сути, — продолжал Саймон тем временем. — Первые роли во втором пришествии эта группировка отводит истинно верующим — они-то и будут в буквальном смысле подняты с земли на небеса. Так, по их представлениям, и выглядит Вознесение, Люси.

— С земли на небеса? Что, так прямо и подняты? — усомнилась Люси.

Ей показалось, что Саймон опять иронизирует.

— Как та женщина в книге «Сто лет одиночества», — поддакнул Алекс. — Она была слишком прекрасна, чтобы лежать в могиле, поэтому завернулась в простыню, которую вывешивала для просушки, и вознеслась на небо.

— О, вовсе не так поэтично, как у Маркеса, и далеко не так духовно и возвышенно! Но как ни странно, сама идея получила распространение благодаря христианской научно-популярной книжной серии, растиражировавшей весь этот бред и продающейся на ура. Тем не менее для многих американцев это совсем не вымысел, поэтому я соглашусь, Алекс, что твое сравнение вполне допустимо. Но по данному сценарию лишь избранные — элит-клуб самых бессовестных — удостоятся столь желанного похищения. А мы, то есть все остальные заблудшие души — в нашу группу включено большинство представителей здравомыслящего и гуманистически настроенного христианского общества плюс миллионов этак шестьсот китайцев, триста миллионов азиатов и не знаю сколько мусульман, сикхов, евреев, а также непременно все циники вроде меня и люди науки вроде тебя, Алекс, — все мы останемся, как говорится, на бренной земле, чтобы копошиться здесь дальше или, может, чтобы убирать оставшийся после Вознесения мусор. И пока сумасшедшие профессора из колледжа Кэлвина станут распивать со святым Петром шампанское, мы, гуманисты и миряне, будем ввергнуты в самую гущу Армагеддона и, очевидно, захлебнемся в крови этого грандиозного сражения. По крайней мере, они на это очень надеются.

Алексу хотелось от души расхохотаться, но он побоялся обидеть приятеля, говорившего со всей серьезностью.

— Саймон, я уже давно пришел к пониманию, что люди веры порой действительно готовы отдать жизнь за свою веру. Это их право. Но вера на то и вера: она происходит от потребности верить и не имеет ничего общего со знанием. Она имеет дело не только с непознаваемым, но даже часто и с неправдоподобным. В нынешнем цивилизованном обществе образованных людей никакая группировка не в состоянии добиться успеха в навязывании другим своих слепых верований и нелепых идей, тем более добиться поддержки правительства в развязывании войны на этой почве! По крайней мере, в западном мире такое не пройдет. Ты все же отчаянный пессимист.

— А ты, Алекс, не пытайся рационализировать их доводы: они не имеют ничего общего с логикой. Ими движет страх отвержения, и они направляют весь свой пыл на то, чтобы повернуть назад стрелки часов и отменить результаты Просвещения — совсем как Яков Первый и его «охотники за ведьмами». Что сегодня сказал бы Шекспир западному лидеру, решившему воспользоваться подобными умонастроениями или даже, говоря прямо, потворствовать им? Президенту и «причуднику, закоулочных дел мастеру»,[89] о котором все СМИ уже раструбили, что ему первому выпадет честь вознестись? Вот где собака зарыта! Еще пример: некая группировка под названием «Христианские сионисты» верит, что для ускорения второго пришествия евреи должны получить одобрение и даже помощь в восстановлении Иерусалимского храма. Конечно, для этого потребуется разрушить одну из важнейших и прекраснейших исламских святынь, что кое-кого, наверное, огорчит, но какая разница?! Ведь на их группировку будет возложена миссия проторить дорогу ко второму пришествию! Все эти люди одной породы: себя они осознают как проявление космической борьбы и демонизируют своих оппонентов. Они против нового, но за новейшее и готовы обернуть любые достижения технического прогресса к своей выгоде. Что же касается роли женщины в обществе или научных исследований, то здесь они — ультраконсерваторы и изо всех сил противятся просветительским ценностям, за которые мы возвеличиваем Канта и Вольтера — твоих кумиров, Алекс. Им чужды даже сами принципы, на которых зиждется американская Конституция. Смешно, не правда ли, если учесть, что именно идеализированный, либерально мыслящий американский рай пустил их к власти и дал им свободу слова. Чтобы распространить свои взгляды, они, что вполне резонно, оккупировали и пути воздушного сообщения. Напомню, речь идет не о каком-то отшельнике из афганской пещеры. Это христиане правого толка, реваншисты, возомнившие скорую и жестокую победу над нашим современным, рациональным, научным и в довершение ко всему идеологически эгалитарным миром. Они создают собственные литературные опусы, контролируют СМИ, где, по сути, уже ведут устную войну с либерально мыслящими людьми, геями, чрезмерно образованными, с их точки зрения, женщинами, мусульманами, арабами и, особенно, с ООН. Их навязчивая идея восстановления Иерусалимского храма объясняется просто: оно позволит заявить претензии на библейские земли в Иудее и Самарии на Западном побережье, являющиеся, по их мнению, частью нерасторжимого договора между Богом и народом Израиля, — дескать, так гласит Ветхий Завет. Из апокалиптических пророчеств они извлекли убеждение, что воссоединение Израиля как единого государства — непременное условие и предвестник второго пришествия Христа. И вот когда у них будет храм, — Саймон взглянул прямо в отраженные в зеркале глаза Алекса, — когда они наконец добьются своего, тогда, по всей видимости, и наступит второе пришествие. Когда в кладке займет место последний кирпичик — или, правильнее выразиться, краеугольный камень, — тогда начнется Вознесение. Итак, все мы знаем, что провозглашение демократии на Ближнем Востоке — весьма достойная цель, но она в данном случае ничуть не подразумевает улучшения качества жизни населения тех территорий. Местным жителям выпадет более почетная миссия — восстановление храма; их готовят к ней с тех самых пор, как Израиль был провозглашен суверенным государством, то есть с тысяча девятьсот сорок восьмого года. Теперь они и сами верят, что храм — воистину вдохновляющая идея.