Одержимый сводный брат (СИ) - Ирсс Ирина

Однако слишком быстро оно сменяется неловкостью, складывается ощущение, будто я на уроке анатомии, где исследуют необычный феномен.

— Это всего лишь татушка, — ещё одна попытка отвести от неё внимание.

А ещё лучше прикрыть, но стоит пошевелиться, как в меня впивается серьёзный взгляд, ясно говорящий мне «это не просто татушка».

От страсти не остаётся ни единого следа. Нет, тело то по-прежнему всё изнывает и наэлектризованно так, будто может заискрить от любого прикосновения. Но вот в голове…

И не у меня одной, никогда бы не подумала, что для Егора это будет так «сильно». Хотя… наивно, если только представить, что вызывает во мне птица на его спине. И он думает о том же самом, потому внезапно становится чуть дальше, отпуская края футболки и сжимая уже пальцами мой бок.

— Нам надо притормозить с оборотом событий, — выдаёт Егор слишком обреченно, потому что, знаю, что готовится к сложному — к объяснениям.

К которым я совсем не готова.

— Нет, — качаю упёрто головой, перехватывая его вторую руку. — Просто обними снова меня, — прошу на грани какого-то отчаяния.

А саму аж озноб прошибает, как хочу вновь чувствовать его тело. То, что творит с нашими телами холодная вода. Насколько накаляет ощущение. Как по-особенному в ней чувствуются прикосновения. Я просто схожу с ума, как болит каждая клеточка моей кожи от тоски по его объятиям.

И Егор это делает вне зависимости, что считает неправильным сейчас. Сжимает так, как именно мне это требуется. Снова с невиданной силой, только одними объятиями проявляя, как нужна ему была всё это время.

Сама же сразу обнимаю его руками за шею, приникая как можно ближе, обволакиваю ногами его бёдра и утыкаюсь лицом в ложбинку у шеи и запах его глубоко вдыхаю.

— Не нужно больше ничего объяснять, — шепчу в его плечо, стирая губами с кожи маленькие капли воды, а потом скольжу к его подбородку, продолжая тихо. — Я просто хочу вернуть то, что мы потеряли. — И в губы: — Сейчас.

Егор глубоко втягивает воздух носом:

— Лина… Ты не представляешь…

Нет, но чувствую всё, что для него это значит, когда он впивается поцелуем в мой рот.

— Птичка моя, — шепчет, а я слова его глотаю вместе с горячим дыханием. — Только моя птичка.

Только его. Навсегда. Не просто под сердцем. В самом сердце.

Егор

Охренеть, бл*дь, как хорошо, оказывается, я знаю дорогу до комнаты. Двигаюсь на чистых инстинктах, почти вслепую, лишь изредка отрывая руки от тела Лины, чтобы случайно ни обо что не ударить её. Секундная заминка у двери, просто, чтобы ещё раз насладиться каждым изгибом от её груди до талии и бёдер. А заодно и немного остыть.

Мать, вашу, не могу поверить, что это реальность. Клинет совсем не по-детски, все мысли лишь о том, чтоб стянуть с неё шорты. А то и вовсе просто их разорвать. Без прелюдий, без предупреждений, готов взять её прямо здесь. В чёртовом коридоре. Да что там, я готов был ещё в бассейне.

Если бы не эта птичка на костяшке рёбер…

Выбило из колеи, оглушило, будто разом свалились на меня небеса. Охренел — это даже мягко сказано. Да, я знал, что весь этот год Лина не отпускала надежды вернуть меня настоящего. Того, с кем она была в ту ночь. Но то, что решила навсегда оставить меня «на себе»?

Бл*дь, Лина просто обязана узнать правду о птице на моей спине. Уверен, она и близко не представляет, что она значит. В её глазах я был чистейшим воплощением предательства и боли. ЛинЛиПоэтому было ли это ответом, вызовом или чем-то ещё, чёрт, я должен был это узнать, прежде чем перешли черту.

Вот только сама птичка… клянусь, если она снова сама попросит меня, я не то что до комнаты не дотерплю, спущу, как малолетка, прямо в штаны.

Я же собираюсь всё сделать правильно, не хочу показать ей, что только о сексе и грезил. Хотя… смешно, потому что к этому всё и идёт. Но, эй, я ж не железный. Год на неё слюни пускал, едва удерживаясь от глупости, а тут Лина в моих руках. Вся изгибается и дрожит, буквально кайф ловит, губ не отпускает и всё время пробует юркнуть смелыми ручками к резинке штанов. А я полоумный то и дело их перехватываю и за её завожу.

Нифига, первым, кто сегодня запустит руку кому-то в трусики, буду только я.

Оттягиваю, как могу. Тащу птичку в душ. Якобы из благих целей: футболка Лины промокшая и холодная, хочу согреть её. Но на самом же деле себя окатить холодной водой. Потому что чертова мокрая ткань совсем не оставляет места для фантазий.

И это…

Мать вашу! Просто, мать вашу, как усугубляет всё положение.

Толкаю её спиной к кафельной плитке, а сам на секунду сдаю назад. На пару мгновений взять паузу…

И нихрена, магнитом обратно притягивает, секунда, как её сладкий рот перестал терзать, а набрасываюсь обратно так, будто вечность не целовал.

Лина это не просто болезнь. Чистейшая эйфория.

Впечатываюсь всем телом и, уже нихрена не соображая, пульсирующим членом тереться начинаю, и тут у Лины срывается стон.

Вух…

Рывком дёргаю кран вверх и тут же голову закидываю, чтобы со всей дури льдом окатило. За мгновение кипящий мозг точно молнией прошивает. Ртом воздух глотаю, позволяя воде по максимуму голову отрезвить.

— Лина… — качаю головой, когда более менее перевожу дыхание.

Сам не знаю, что хочу ей сказать. Не быть такой охренительной?

Вот только птичка совсем не хочет мне жизнь упрощать. Пальчиками мой торс находит, скользит по нему вниз и сама прямо под ледяную воду шагает, тут же прижимаясь торчащими сосками к груди. Точно под дых с размаху врезает. Дух из меня так вышибает, что вздохнуть не могу.

Тьма голимая стоит, вокруг нас только шум воды. А я готов поклясться, что вижу, как горят у моей девочки глаза.

— Маленькая моя, — не двигаюсь, не дышу. Ей богу, если её пальчик спуститься хоть на миллиметр ниже, взорвусь. — Не надо. Не гони лошадей. Я ведь совсем не железный.

К тому же, ещё и совсем не святой. Этого, конечно, не добавляю. И так знает. Даже самый первый раз не был с ней таким терпеливым, там просто спасало, что Лина меня сама хоть немного тормозила неловкостью и неопытностью. Стеснялась, а тут — точно какой-то бес в неё поселился.

Сама. Сама, мать вашу, в атаку идёт.

— И не надо, — прижимается ещё плотнее, а я изо всех сил зажмуриваюсь. Ощущения — просто охренеть, как круты. — Хочу, чтобы собой был со мной.

Я не рычу, этот звук вообще выходит за грани реальности. Чистейшая мука. Но, бл*дь, держусь. Только ради того, чтобы слышать ответ.

— И каким же?

Лина всё продолжает медленно уничтожать расстояние. Всей моей выдержки вызов бросает. Мой ангел меня искушает. Приближается так, что глаза становится видно и её скользящий между зуб язычок, когда почти мне в рот выдыхает:

— Одержимым мной.

Бл*дь, не быть мне в этой жизни хорошим.

Лина

Егор входит в меня одновременно пальцами и языком в рот. Резко, грубо и яростно. Не успевает ещё обратно к стенке холодной прижать, а уже скользит рукой между ног. На секунду я вся замираю, все мысли сосредоточены только на том, как хочу, чтобы он оказался внутри. Эта боль, она такая пульсирующая, острая, но такая приятная, что как только он скользит между влажных до стыдливости складок и глубже, давая то, что именно нужно, у меня точно звёзды над головой взрываются.

Слабо соображаю, или точнее совсем нет. Голову хочу назад запрокинуть, чисто инстинктивно, но Егор тут же возвращает меня назад. Крепко, даже грубо держит затылок.

— Со мной оставайся, Лина, — рычит он.

И тут же рот накрывает мой безжалостным поцелуем, вбирает в себя каждый мой стон, вторгается языком настолько агрессивно, точно износиловать его хочет.

А я… улетаю.

Душу на части рвёт, насколько хочу ещё больше. Егора. Вот таким. Обезумевшим и голодным. Максимально прочувствовать, как хочет меня, что готов растерзать.