Просто Марго - Елена Скаммакка дель Мурго

– Ты же знаешь, дорогая мама, что ради тебя я готов свернуть горы, лишь бы видеть тебя счастливой и улыбающейся, как сейчас! Заказал у знакомых моряков! Нравятся?

– Ты еще спрашиваешь! Очень! Спасибо! Буду их беречь, оставлю только для особых случаев. На каждый день у меня «Красная Москва» имеется. Марго из Москвы прислала, – радовалась дочь курского помещика Александра Юдина, как будто у нее с малолетства не было самых лучших иностранных духов, привозимых ей и ее сестре родителями из Европы.

– Димка-то наш жить стал на широкую ногу?! Откуда у него столько денег? – волновался отец. – Не вляпался бы в какую-нибудь неприятную историю! – Хотя в душе он гордился своим отпрыском, наконец-то, Дмитрий взялся за ум, повзрослел и стал сам зарабатывать деньги.

– Ну, почему ты, Василий, всегда в первую очередь думаешь о плохом? Мальчик много работает и хорошо зарабатывает, что в этом такого странного?

– Наивная ты у меня, Сашенька! Всегда была такой и, наверное, такой и останешься! Мы же не при капитализме живем?! Как только у меня будет свободное время, разберусь, кому это Димка за такие деньжищи продает свою мазню? – Василий Савулиди так и не поменял своего убеждения, что всякое там искусство вещь совсем не нужная в современном мире. Другое дело – построение коммунизма и все, что с этим связано, вот куда надо прилагать все свои старания и силы!

Самому Дмитрию следовало бы тоже на досуге призадуматься, почему за его копии Ираклий платит ему такие деньги? Но молодой художник был настолько высокого мнения о себе и о своем творчестве, уверенно полагая, что его труд вполне достоин такой высокой оценки в денежном эквиваленте.

Лишь всего один раз он немного удивился, когда за копией пришел не сам Ираклий, а какой-то матросик из батумского пароходства. Он, как всегда, дал ему холст и взял причитающуюся ему сумму. А на следующий день Дмитрия Савулиди арестовали.

– Я сразу тебе предлагаю, Дмитрий Савулиди, во всем честно признаться, что, в конечном счете, может облегчить твое наказание, – на первом же допросе предложил ему следователь.

– Да, в чем я, собственно, должен вам признаваться? – возмущался парень, которого глубокой ночью подняли с постели двое в штатском и привезли в наручниках в следственный изолятор.

– Как, в чем?! В контрабанде, конечно же!

– В чем?? В какой такой контрабанде?

– Но ты же не станешь отрицать, что продавал свои картины за рубеж?

– Я? Мои картины продавал за границу?! Да вы меня явно с кем-то путаете?! Я продавал свои работы здесь, в Грузии, а не за рубеж! – твердо стоял на своем художник.

– Интересно как-то у вас все получается, товарищ Савулиди, а тогда, как вы мне объясните тот факт, что несколько ваших холстов мы нашли на корабле, хорошо спрятанными в трюме у одного матроса? – перешел на «вы» следователь.

«О, Боже! Какой, все-таки, я болван! – наконец, обо всем догадался Дмитрий. – Поверил этому проходимцу Ираклию, а он воспользовался моим доверием, чтобы обделывать свои грязные делишки. Вот, оказывается, откуда такие деньги! Он мои картины иностранцам толкал! Контрабанда!! Да мне же реально большой срок грозит! Надежда только на отца, что он поверит мне, что я, правда, ничего об этом не знал!»

– Мне не было об этом ничего известно! – почти в отчаянии выкрикнул юноша.

– Так, спокойно, молодой человек, не надо тут кричать! Скажите лучше, кто такой Ираклий? Какая у него фамилия, где он живет и номер телефона его, – забрасывал вопросами следователь.

– Ираклий это один тип из Тбилиси, мы с ним познакомились, когда я там учился.

– А фамилия у него есть?

– Я не знаю его фамилии, никогда этим не интересовался.

– Ну, предположим, вы не знаете его фамилию, а номер телефона, адрес, по которому он проживает в Тбилиси, знаете?

– Не знаю ни адреса его, ни телефона, он сам всегда звонил мне домой, – опять срывался на крик подозреваемый.

– Отлично. Не хотите сотрудничать со следствием, Дмитрий Васильевич, ну, это хуже для вас, – следователь угрожающе посмотрел на него.

– Почему вы мне не верите, я, правда, всего этого не знаю!

– Разберемся, на сегодня хватит, уводите его, – приказал следователь конвою.

В то черное утро Василий Дмитриевич Савулиди вел на своем заводе производственное совещание, которое прервала, войдя без обычного стука в его кабинет, секретарша и с надрывом в голосе сообщила, что его срочно вызывают в городское отделение НВД.

– Хорошо, товарищи, давайте отложим наше совещание на вторую половину дня, – предложил присутствующим Савулиди, поспешно закрывая свою папку с документами под ключ в верхний ящик своего письменного стола.

Услышать второму секретарю горкома партии жесткое обвинение в адрес его сына в контрабанде картин было унизительно стыдно. Получается, вот он какого себе сыночка воспитал! Не честного, трудолюбивого члена советского общества, а негодяя и вора! Пощадив отцовскую честь, товарищи из НВД и КГБ постарались как можно уважительнее доложить ему обо всем происшедшем: как выяснилось, его сын, Дмитрий, писал копии известных мировых шедевров и с помощью некого Ираклия продавал их за границей, переправляя их туда при непосредственном участии матроса Макарова, ходившего в загранплавание. Матроса уже арестовали, и он дает признательные показания, осталось только найти главного фигуранта и предполагаемого организатора этого дела – некого Ираклия из Тбилиси.

– Понимаете, товарищи, – начал Савулиди-старший, терпеливо выслушав все это и стараясь не показать присутствующим свое волнение, – я нахожусь в очень трудном положении. С одной стороны, налицо явное уголовное преступление, к которому причастен мой сын, с другой, честная репутация моя и моей семьи хорошо известна в городе, и, зная все достоинства и недостатки моего сына, могу смело утверждать, что Дмитрий не является организатором этого противозаконного действия, скорее всего, его просто использовали в этой грязной игре. Я больше чем уверен товарищи, что он сам до этого никогда бы не додумался. Город у нас маленький, и вы все его хорошо знаете, он же вырос на ваших глазах! Да, пошуметь с друзьями в своей квартире допоздна – этот грешок за ним водится, но контрабанда это серьезное дело, на которое он просто не способен. И потом, ради чего – ради денег? Они у него и так всегда были, мы с матерью по мере наших финансовых возможностей ни в чем ему не отказывали. А Димка наш не из тех людей, которые хотят все большего и большего, ну, не алчный он, а наоборот, транжира и разгильдяй. В