Он снова здесь - Тимур Вермеш

– Какого еще господина Россманна?

– Которому принадлежит этот магазин!

– А его здесь нет.

Какая жалость. Впрочем, поздравления были бы преждевременны, ибо, как я вскоре выяснил, умный господин Россманн не продавал нужные мне бритвы. Меня направили в другой магазин, принадлежавший господину Мюллеру.

Буду краток: господин Мюллер тоже использовал гениальную идею господина Россманна. Но моих бритв у него не было, так же как и у господина Шлекера[78], в чьем запущенном магазине гениальный принцип был развит еще дальше: продавца не было даже на кассе. Что было логично, ибо станка для бритья там тоже не оказалось. В общем, мой опыт можно было сформулировать так: в Германии все меньше продавцов не продают станков для бритья. Это было не радостно, но по крайней мере эффективно.

Я беспомощно продолжал бродить по торговым пассажам. И вновь я не ошибся, надев простой костюм, потому что вновь смог наблюдать неподдельную картину жизни населения, их истинные страхи, заботы и нехватку станков для бритья. И когда я присмотрелся внимательнее, то оказалось, что этот чудесный принцип работы распространился на все общество. Каждый магазин готового платья, каждый книжный и обувной, любой универмаг и в особенности магазин продуктов, да даже и рестораны – все они обходились практически без персонала. Деньги, как оказалось, хранились не в банках, а в автоматах. Так же в автоматах выдавались проездные билеты и почтовые марки. Более того, почтовые филиалы уже начинали ликвидировать на корню. Посылки тоже можно было засовывать в автомат, откуда получателю надлежало потом их самостоятельно доставать. Учитывая все это, вермахт должен был бы обладать миллионной армией. Но на самом деле численность вермахта с горем пополам вдвое превышала ту, что была нам навязана позорным Версальским договором. Загадка.

Где же все эти люди?

Сначала я предположил, что они строят автобаны, осушают болота и прочее в таком духе. Но это оказалось не так. Болота с недавних пор были редкой диковинкой, и воду не откачивали из них, а, наоборот, доливали. А автобаны, как и при мне, по-прежнему строили польские, белорусские, украинские и прочие иностранные рабочие, причем за такие зарплаты, которые были для рейха гораздо выгоднее любых войн. Если бы я знал раньше, как дешев поляк, спокойно мог бы и не трогать его страну.

Да, учиться никогда не поздно.

Вдруг мне подумалось: а не могла ли настолько сократиться численность немецкого народа, что всех этих сэкономленных людей попросту больше не существует? Но нет, согласно статистике здесь проживает 81 миллион немцев. Вы удивитесь, почему мне раньше не пришла в голову мысль о безработных. Дело в том, что в моих воспоминаниях безработный имел совершенно иной вид. Тот безработный, которого я знал из прошлых лет, вешал себе на шею плакат “Ищу любую работу” и выходил на улицу. После того как он достаточно долго и без успеха шлялся по улицам, он хватался за красное знамя, которое ему подсовывал коварный большевик, и топал на улицу со знаменем. Миллионная армия гневных безработных – идеальная предпосылка для любой радикальной партии, и самой радикальной в ту пору, по счастью, оказалась моя. Но на современных улицах я не видел ни единого безработного. Никто не протестовал. Напрашивался вариант, что их всех собрали в некоем трудовом лагере, но нет. Вместо этого, оказывается, прибегли к своеобразному решению какого-то господина Харца. Этот господин догадался, что расположения рабочего класса можно добиться не только высокими зарплатами и тому подобным, но и выдачей денег и бразильских любовниц, причем не самим рабочим, а их представителям, то есть профсоюзным вожакам. Это открытие было перенесено на безработных посредством ряда законов. Вместо миллионов им выдали более скромную сумму, а вместо настоящих бразильянок – венгерских или румынских жриц любви на картинках из интернет-сети (правда, условием для этого было наличие у безработных одного или более компьютеров). Таким образом, господа Россманн и Мюллер могли преспокойно набивать себе карманы в магазинах, лишенных продавцов и бритвенных станков, не опасаясь, что какой-нибудь безработный побьет им витрины. А оплачивалось это налогами маленького человека со шрапнельной фабрики. Для опытного национал-социалиста все указывало на заговор капитала, еврейских финансов: за счет денег бедных людей они затыкали рот беднейшим на благо богачей, чтобы те в безопасности могли проворачивать свои делишки, наживаясь на кризисе. Об этом, кстати, без устали твердили левые политики, умалчивая, разумеется, о еврейском компоненте.

Но на самом деле это еще не полное объяснение. В дело вступили силы не только финансового еврейства, но и всего мирового еврейства – вот здесь и обнажилось истинное бесстыдство заговора. И в мгновение ока стало ясно, какую задачу уготовило мне Провидение. Ведь я оказался единственным, кто угадал и прозрел истину за ослепительным покровом либерально-буржуазных иллюзий.

Ведь на поверхностный взгляд вполне можно было засвидетельствовать исполнение мнимых целей господина Харца и его социал-демократических подручных. Компьютер и белорусская женщина на мониторе, теплая сухая квартира и достаточное пропитание – разве все это не было перераспределением благ в социалистическом смысле?

Но нет, действительность понимал лишь тот, кто знал еврея, кто видел, что нет ни левых, ни правых, но обе стороны вечно и бесконечно работают рука об руку, скрытно, но неизменно. И лишь ясный разум, прозревающий сквозь все покровы, мог видеть, что цель осталась прежней – уничтожение арийской расы. Финальная битва за скудные ресурсы Земли грядет гораздо позже, чем я пророчествовал, но она грядет. И цель была столь очевидна, что лишь глупец мог ее отрицать: как и прежде, еврейские орды желали ринуться всей жуткой массой на рейх. Они вынесли урок из последней войны. И, зная о превосходстве немецкого пехотинца, они решили ослабить, уменьшить, уничтожить готовность народа к обороне. Чтобы в решающий день против азиатских миллионов вышли изнеженные потребители программы Харца, беззащитно размахивающие устройствами мышь и игровыми консолями.

Меня прошиб холодный пот ужаса. И стало ясно, в чем состоит моя миссия.

Следовало шагать этой дорогой.

Для начала я решил найти себе новый фундамент.

Отель не будет больше моей обителью. Мне нужен настоящий родной очаг.

Глава XXXIII

Мне представлялось что-то вроде тогдашних апартаментов на Принцрегентенплац в Мюнхене. Квартира, достаточно просторная для меня, для гостей, персонала, по возможности на целый этаж, но не отдельный дом. Вилла с садом, да еще среди густого кустарника – это дает политическому противнику слишком удобные возможности для слежки и нападения. Нет, большой дом неподалеку от центра города в оживленной местности имеет свои плюсы. А если в непосредственной близости будет еще и театр, это мне отнюдь не помешает.

– Вам у нас больше не нравится? – спросила работница моего отеля шутливым тоном, но в то же время с явным и искренним сожалением.

(Кстати, она теперь без стеснения приветствовала меня правильно.)

– Я уже думал забрать вас с собой, – ответил я. – Раньше моим хозяйством занималась сестра, но ее, к сожалению, больше нет в живых. Если бы я мог платить вам вашу нынешнюю зарплату, то с удовольствием предложил бы место.

– Спасибо, – сказала она. – Но мне здесь нравится разнообразие. И все равно очень жаль.

Раньше кто-нибудь позаботился бы о поиске жилья для меня, но теперь все следовало делать самому. С одной стороны, это было интересно, потому что я мог получше разобраться в настоящем времени. С другой стороны, пришлось столкнуться с отвратительным маклерским отродьем.

Скоро обнаружилось, что без маклеров невозможно выйти на более или менее представительную квартиру в 400–450 квадратных метров. Чуть позже обнаружилось, что это проблематично и с маклерскими червями. Потрясающе, как мало знали о своих квартирах эти посланцы съемного ада. Даже после шестидесяти лет неучастия в актуальном рынке недвижимости я был в состоянии найти предохранители в три раза быстрее, чем эти присланнные “специалисты”. После третьей фирмы я потребовал предоставить мне так называемого опытного коллегу, поскольку обычно приходилось иметь дело лишь с шестнадцатилетними юнцами, одетыми в костюмы на размер больше. Несчастные мальчики выглядели так, словно их прямо со школьной скамьи рекрутировали в маклерские бригады.

С четвертой попытки мне действительно предложили подходящий объект на севере района Шёнеберг. Прогулка отсюда до правительственных зданий получалась довольно продолжительной, но это тоже было плюсом, ведь неизвестно, как скоро мне потребуется их близость.

– Вы мне кого-то напоминаете, – сказал пожилой маклер, показывая комнату прислуги рядом с кухней.