Шесть черных свечей - Дес Диллон

Венди нечего возразить. На языке одни стандартные ответы. Мозг отключился. Злость убивает фантазию.

— Не говори об иеговистах в таком тоне, — раздраженно требует она.

— В каком еще тоне? — любопытствует Донна.

— Сама знаешь.

Джедди интересуется, все ли она сказала, и опять принимается распевать «Иегова, Иегова». На этот раз песня сопровождается небольшой пляской.

— Ну я-то не мать-одиночка, — возражает Венди, глядя на Линду.

— Уж это точно, — отвечает та. — Ты чокнутая.

Девочки уже отсмеялись, а Венди все никак не тронется со своих оборонительных позиций. Она не может взять в толк простую истину: если эмоциональный контакт с окружением потерян, твой удел — одиночество.

— Я видела от них только добро, от «Свидетелей». Не то что от католической церкви.

Старой Мэри не нравятся такие разговоры. Не в этом доме. Не сегодня, в этот великий вечер, когда им понадобится максимум удачи. Энджи тормошит Старую Мэри и согласно кивает ее словам. Конечно, Старая Мэри права. В этот великий вечер, вечер Кэролайн, все они должны держаться вместе. Из своего обширного кладезя познаний по теологии Старая Мэри извлекает парочку неоспоримых фактов насчет драгоценных иеговистов и собирается попотчевать ими Венди. Ведь всем известно, например, что всего-навсего человек десять из них попадет в рай.

— На данный момент сто сорок четыре тысячи, — кротко говорит Венди.

— Все равно маловато. Рай весьма обширен, — настаивает Старая Мэри.

— А что, если это правда? — интересуется Венди.

Кое-кто из сестер смеется ее словам. Энджи сообщает Венди, что много чего на свете может оказаться правдой. Например, что твой муж любит тебя. Что он не бегает за бабами. Что он не смоется с девятнадцатилетней нянькой. Что НЛО уже давным-давно прилетели и прячутся в море, а пришельцы живут среди нас, главным образом в обличье издателей, режиссеров, кинопродюсеров и телевизионщиков. Но ничего! Ведь только иеговисты попадут в рай!

— Может, это и правда. А куда денетесь вы, фанатики?

Опять подключается Старая Мэри. Ей есть что добавить из области теологии. А может, этот раздел знаний следует назвать философией. Или там чем-нибудь вроде спиритической психологии (все равно предмет диссертации имеет прямое отношение к покойникам).

— А что, ведь, наверное, все эти иеговисты уже застолбили свои участки? Паршивому католику-перебежчику и не сунуться. Уж лучше подайся в протестанты, милочка. Они-то поголовно попадут в рай.

Все смеются. Побежденная Венди наливает себе водки. Сестры аплодируют. Крепость сдалась. Венди спрашивает, кто еще хочет выпить, а то ей трудно прикинуть, сколько надо положить мышьяка. Разумеется, все хотят выпить, это же мои сестры. Стаканы и чашки идут по кругу. Джедди смотрит, как Венди хлещет водку, словно воду, и ей хочется развить наступление и добиться не просто победы, а разгрома.

— А как же твой «форд-фокус»? — спрашивает Джедди.

— Всего рюмочка, — говорит Венди.

— Как же ты за руль сядешь, если пьешь? А еще училка, — торжествует Джедди. — Тоже мне.

— А вот и еще рюмочка, тра-ля-ля-ля, — мурлычет Венди.

Венди чокается с Джедди, а Старая Мэри начинает вынимать из своей сумки всякие необходимые вещи. На свет появляются католический молитвенник и пара хрустальных четок. Старая Мэри информирует Девочек, что на М8 выехала «скорая». Авария, наверное, действительно серьезная. Линда говорит, какие красивые у Старой Мэри четки. Старая Мэри берет четки в руки и показывает Линде, как сквозь них можно увидеть радугу, если держать под правильным углом и смотреть в верном направлении.

— С какой стати говорят «пара четок»? — интересуется Энджи.

Старая Мэри бросает на нее суровый взгляд и достает из сумки маленькую пластиковую фигурку Иисуса. Ни в какой разговор насчет того, с каких пор и почему четки называют «парой», ее уже не втянешь. Лучше уж она спокойненько посидит в кресле, послушает полицейское радио и посмотрит, как Девочки тщатся разгадать тайну.

— Ты вот у нас считаешься умной, Венди. Скажи, почему говорят «пара четок»? — спрашивает Энджи.

— Просто по традиции. — Венди берет в руки четки. — Смотри-ка, бабушка, действительно видно радугу. Как здорово.

Энджи отбирает у Венди четки и вертит в руках, лишний раз отмечая, как много в них бусин.

— Ну как их можно было назвать парой?

На помощь спешит Донна и отнимает четки у Энджи.

— Какие красивые четки, бабушка. А радугу и вправду видно.

Старая Мэри недовольна, что четки пошли по кругу.

— Надеюсь, Венди сегодня мыла свои нечистые иеговистские руки, — ворчит она, вынимает из сумки шесть медных подсвечников и расставляет по кругу.

Четки переходят к Линде. Ей тоже интересно, почему их называют «парой». Но Венди выхватывает их у Линды и извещает всех, что в них пятьдесят девять бусин. Для точности.

Четки забирает Энджи и передает их Старой Мэри.

— Пятьдесят девять, да? Ну и при чем тут «пара»? — вопрошает Энджи.

— Я была права. Похоже, смертельный исход, — произносит Старая Мэри, одной рукой прижимая приемник к уху, а другой расставляя предметы перед собой.

Старая Мэри оглядывает сестер и улыбается. Ей по душе уважение, которое они все ей оказывают.

— За дело, Девочки! Чего ждем-то? — весело говорит Старая Мэри.

— Доставай ковер, Кэролайн, — распоряжается Донна.

Старая Мэри по одной извлекает из сумки шесть черных свечей и вставляет в подсвечники, уже стоящие по кругу у ее ног. Подсвечники сияют отраженным оранжевым светом уличных фонарей, будто медные солдатики. Старая Мэри нараспев произносит заклинание на ирландском гэльском. Вот его приблизительный перевод:

Взываю к востоку, и взываю к западу. Да сойдутся кровь и кость. Взываю к тому, что позади меня, и к тому, что впереди меня. Да сойдутся солнце и луна. Свет диких зверей. Сила звезд…

— О чем это она, на хрен? — спрашивает Джедди.

Кэролайн, как старшая, немного знает гэльский. Когда она была маленькая, Старая Мэри и матушка говорили между собой по-гэльски, и Кэролайн нахваталась от них слов.

— Что-то насчет крови, дерева и костей. Или диких животных? — спешит Донна, опережая Кэролайн.

Старая Мэри кланяется невидимому Богу. Или невидимому идолу. Или невидимому существу. Потом она поворачивает свое преображенное ведьмовством лицо к Девочкам и задает самый главный вопрос:

— Где голова этой девки Стейси Грейси?

— В морозилке, — отвечает Донна.

Глаза у Донны горят, как у кошки, и это нравится Старой Мэри. Ей по душе энтузиазм, который Донна выказывала к колдовству еще в младые годы. С того момента, когда она повстречала Богоматерь. Старая Мэри всегда знала, что у Донны дар, с самого ее рождения.

Старая Мэри нежно треплет Донну по щеке:

— Учись, Донна, учись, девочка.

— Ты у нас самый замечательный учитель, бабушка, — говорит Венди.

Все Девочки улыбаются, словно ученицы начальной школы, когда сидят тихонько как мышки, стараясь не выдать, что учитель вышел покурить. Старая Мэри раздает указания, и все принимаются за дело.

— Включи фритюрницу, пусть нагреется.

— Блин, бабушка, я совсем про это забыла, — огорчается Донна, мчится на кухню, включает фритюрницу в сеть и ставит на шестерку.

Кэролайн вытаскивает из шкафа ковер и разворачивает его. Старая Мэри все улыбается. Они могут выкурить тебя из Ирландии, где ты сдох бы с голоду, и Донегол будет жить только в рассказах твоей матери про твою бабку, и ты сможешь приехать туда только как гость. Они могут затолкать тебя в гетто и уравнять слова «католик» и «подонок». Они могут построить фабрики в твоем городе и брать на работу только протестантов. Они могут изничтожать твои школы и твою религию и чуть было не сведут их на нет. Но есть кое-что, перед чем они бессильны. Есть кое-что, о чем они даже не подозревают. А если подозревают? Верят ли они в колдовство? Будь они прокляты. Будь они прокляты.

Лента местами отклеилась от ковра. Линда и Энджи выравнивают линии на ковре, чтобы рисунок был геометрически верным. В помощь им инвалидная коляска Линды. Если придержать одно колесо и крутануть коляску, то другое колесо опишет правильную дугу. И не надо знать геометрию с тригонометрией и уметь по науке выстраивать углы. Энджи помечает необходимые точки монетками. Донна отматывает длинные куски клейкой ленты и прилепляет к камину — в свое время они понадобятся. Ножницы лежат в куче разрезанных снимков. Среди фотографий есть черно-белые, есть и цветные. Кэролайн и Бобби у моря. Поездка в Дублин. Донегол. Свадебные фотографии. Все они порваны или разрезаны. Все их прошлое лежит в клочках, осталась одна пустота. И одиночество. И грандиозность боли. И бесконечность потери. Донна кидает ножницы на ковер.