Не дружи со мной - Ася Лавринович

– У меня для тебя хорошие новости, – обрадовал меня Паша. – Я вижу, в какой стороне освещенная трасса.

– Отлично!

– Но я понятия не имею, сколько до нее километров, – продолжил Долгих.

– О-о-о, – протянула я разочарованно.

Не выдержала и сняла босоножки. Сзади что-то хрустнуло, кто-то снова застонал, от неожиданности я подскочила на месте.

– Долгих, слезай обратно! – взмолилась я, обхватив шершавый ствол руками. Перед этим на всякий случай, как Паша, поплевала на ладони. Будто это как-то могло сказаться на моем умении лазить по деревьям.

– Погоди, я еще не до конца разведал обстановку, – важным голосом ответил Пашка.

Я пыталась не вслушиваться в шорохи, но у меня ничего не получалось. Казалось, кто-то наблюдал за мной из кустов… Ветка сбоку хрустнула, и по спине пробежал мороз. В какой-то момент мне показалось, что я отчетливо слышу чьи-то шаги, и жалобное всхлипывание будто стало громче… Хруст, шаг, хруст-хруст, два шага. И тут внезапно раздался пронзительный душераздирающий крик. Мой. Да, это я, не выдержав, заверещала.

– Ковалева! – охнул сверху Пашка. Не знаю, как он от неожиданности с дерева не свалился.

Я, вцепившись в ствол, подтянулась на руках и ухватилась за первый попавшийся сук. Пашка поспешно спускался мне навстречу. Сверху на мою голову сыпалась кора.

– Что случилось?

– Помоги, – прокряхтела я, – там косуля… или кабан… или черт!

– Какой черт? – удивился Пашка.

– Страшный! Из ада! Дай руку! – рявкнула я.

Долгих изловчился и с легкостью подтянул меня вверх. Вдвоем мы уселись на толстом мощном суку и уставились вниз.

– Если отсюда упасть, можно свернуть шею? – шепотом спросила я, разглядывая оставленные под деревом босоножки.

– Ты упадешь прямо в объятия черта, – угрюмо припугнул меня Долгих.

– Мамочки! – охнула я, не оценив шутку друга.

– Серьезно, Поля, мы сидим тут на дереве, как два орангутанга, из-за какого-нибудь ежика.

Я проигнорировала слова друга, продолжая прислушиваться.

– Слышал? – снова зашипела я.

– Нет, – так же шепотом ответил Долгих. – Что я должен слышать-то?

– Ой, ну тебя! – Я крепче ухватилась за ствол, а Пашка – за меня…

Теперь я слышала только его дыхание над ухом. Руки снова затекли от напряжения и неудобной позы. Я вспомнила, как Пашка внезапно поцеловал меня в машине, и покрылась мурашками. Кажется, Долгих тоже подумал о том, что наконец произошло между нами. Замер, разглядывая мое смущенное лицо. Боясь навернуться с дерева, я одной рукой обняла ствол, а второй схватилась за кисть Долгих. Пашка крепко сжал в ответ мою ладонь. Мы молчали.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – негромко проговорила я, осмелившись взглянуть на друга.

– Точно? – удивился Паша.

– Ага, – кивнула я, – в твоих мыслях точно есть что-то про меня.

– Верно, – согласился Паша, – размышляю вот, волнуешься ли ты…

– Очень волнуюсь! Слышал, как я орала?

– Слышал, – улыбнулся Паша, опуская взгляд на мои губы, – орала ты будь здоров, Ковалева.

– Спасибо, Долгих! Я еще и добермана перепугалась.

– Этим летом тебе достается от всяких жутких псов, – покачал головой Пашка.

Это он Груню, наверное, имеет в виду.

– Да уж, – вздохнула я, – один пес другого опаснее.

Мы снова на мгновение замолчали. Потом я несмело начала:

– А еще ты наверняка думаешь: «Нужно ее как-то успокоить. Вот бы взять и поце…»

Взял и поцеловал. Снова не дал договорить. Целовал так долго и горячо, что, если б крепко не держал меня, точно мы свалились бы с дерева. Целовал так, что сердце запылало огромным пожаром. Целовал так, что из головы тут же вылетели все мысли. Кроме одного слова: «Люблю».

Паша первым спрыгнул на землю, затем помог спуститься мне. Ноги подкашивались.

– Тебе до сих пор страшно? – спросил Долгих, придерживая меня за талию.

Я покачала головой. Странно, но после наших поцелуев, среди этой обволакивающей темноты, я больше ничего не боялась.

– Тогда вперед! У нас еще вся ночь впереди для приключений, – проговорил Паша, беря меня за руку.

Казалось, что теперь в этом лесу, кроме нас двоих, больше не было ни единой живой души. Только мы, черные деревья да еще ниже накренившееся над нами звездное небо.

Последнюю пару километров Паша нес меня, перекинув через плечо. Я болталась, словно безжизненная кукла, держа в руках босоножки. Уже давно рассвело. Утреннее небо было хмурым, невыспавшимся, блекло-серым. Над верхушками сосен показалось солнце.

Когда послышался шум проезжающей машины, я тут же встрепенулась.

– Мы спасены? – воскликнула я.

– Ага, – пропыхтел Пашка. – Уже вижу сквозь деревья дорогу.

– Поставь меня на землю! – тут же потребовала я.

Обувалась, повиснув на руке Долгих, а друг только устало вздыхал. С запекшейся кровью под носом, в испачканной помятой рубашке, с взлохмаченными, как у домовенка, волосами…

– Думаешь, нас кто-нибудь согласится подвезти в таком виде? – со скепсисом поинтересовалась я. Это хорошо, что в лесу нет зеркал. Наверное, выгляжу я не лучше Пашки. Разве что нос не расквашен. По пути я в темноте зацепилась за ветку кустарника и порвала подол платья.

– Жрать хочу, – пожаловался Паша, – устал.

– Верю, – хмыкнула я, постучав Долгих по плечу. Приободрила. Я же за последние полчаса, что Паша нес меня на себе, очень даже отдохнула. – Так и быть, поймаю нам машину. Включу свое природное обаяние.

Хотя со стороны я, скорее, походила на попавшую в беду путану. Какое уж тут обаяние.

Мы с Пашей выползли на пустую трассу. Вокруг ни души. Непруха!

– Как думаешь, который час? – спросила я, поглядывая на светлое небо. Зевнула. Страшно подумать, что скажут про мои ночные «гулянки» родители.

– Солнце взошло, – зевнул в ответ Паша. – Полшестого?

– Мама набьет из меня чучело и в сервант поставит, – проворчала я.

Впереди показалась огромная фура. Правда, насколько мы с Пашей смогли сориентироваться на местности, ехала она совершенно в другую сторону от дома. Тем не менее я тут же