Заговор призраков - Екатерина Коути

– Ты что-нибудь знаешь о Клубе Адского Пламени? Вернее, о клубах, их было несколько, – спросил Джеймс, едва они отъехали от дома.

– Немного. Мой покойный супруг однажды проговорился, что был членом Клуба Дилетантов. И сокрушался, что по какой-то причине его не приняли в Клуб Диван. Впрочем, как я понимаю, Клуб Адского Пламени отличался тем, что вступавшие в него распутники занимались еще и чернокнижием, тогда как распутники из прочих клубов предавались только разврату, а в остальном блюли себя.

– В основных чертах верно. Но я все-таки хотел бы кое-что тебе рассказать, чтобы ты понимала, куда мы едем и что нас там может ждать. Не знаю, смогу ли я поведать об этом так, чтобы не ввергнуть тебя в пучину тоски… Проповеди никогда не были моей сильной стороной.

Лавиния не сдержала смешок.

– А мне казалось, что ты делаешь это нарочно. Сочиняешь скучные проповеди, чтобы помучить деревенских святош. Разве нет?

Джеймс тоже усмехнулся и подстегнул лошадей:

– Клубы Адского Пламени были порождением прошлого века, эпохи Просвещения. Религия тогда уступила место науке, суеверия высмеивались, но вместе с этим возник и интерес к оккультизму. И как раз с оккультизмом было связано еще одно противоречие. Если просвещенные члены клубов признавали существование дьявола и даже поклонялись ему, то не являлось ли это подтверждением их веры в Бога? Если есть ад, должен быть и рай… В некоторых Клубах Адского Пламени ритуалы носили шутовской характер, но в братстве из Медменхема в дьявола верили всерьез. Членов этого клуба было двенадцать, по числу апостолов. Они именовали себя рыцарями святого Франциска. Разумеется, имелся в виду не Франциск Ассизский, а сэр Фрэнсис Дэшвуд, основатель клуба.

– Дэшвуд? – Лавиния прищелкнула пальцами. – Кажется, сэр Генри упоминал это имя, но как образец того, кто, что называется, пролез «из грязи в князи». Ведь его отец был купцом, разве не так?

– Да, Дэшвуд-старший преуспел в торговле шелком и купил себе титул баронета, а заодно и жену из знатной семьи – зачем мелочиться? Брат его жены именовался бароном Диспенсером, а когда он скончался, титул перешел к племяннику. Так Фрэнк Дэшвуд стал сэром Фрэнсисом, пятнадцатым бароном Диспенсером.

Лавиния кивнула, вспомнив наконец, что еще сэр Генри рассказывал про Диспенсеров. Первый барон с таким именем был обезглавлен в XIV веке за измену, а его тело скормлено псам. Второго барона, фаворита ненавидимого всеми Эдуарда, подвесили на пятнадцатиметровой веревке – такие детали намертво застревают в памяти. А когда он начал задыхаться, его сняли, еще живого привязали к лестнице, оскопили и выпотрошили. Видимо, он здорово всем насолил.

Страшно подумать, чего можно ждать от пятнадцатого представителя этого славного рода. Лавиния в нетерпении потерла руки. День становился все интереснее.

– Имение Дэшвудов располагалось в Вест-Вайкомбе – туда мы тоже должны наведаться на днях и рассмотреть тамошнюю церковь. Но для своих ритуалов Дэшвуд и его приятели арендовали усадьбу Медменхем, перестроенную из бывшего цистерцианского аббатства. За образец они взяли аббатство Телема из романа Рабле, и девизом их было «Fais ce que voudras!».

– Делай, что хочешь…

– Да. «Делай, что хочешь», – поморщился Джеймс, словно произносил ругательство. – И они делали, что хотели, а хотели они много разного и, как правило, гнусного. Дэшвуду пришла идея, как ему казалось, остроумная, соблюдать некоторые монастырские традиции, но искажая их до богохульства. Так, все «рыцари» носили монашеские облачения с капюшонами поверх роскошных светских нарядов, у каждого была своя «келья», куда они приводили непотребных женщин. В усадебном парке были расставлены непристойные скульптуры. По личному проекту Дэшвуда была выстроена часовня, где проводились черные мессы.

– Чтение молитвы наоборот и… непотребства, совершаемые на алтаре? – заинтересованно выпалила Лавиния.

Так заинтересованно, что едва успела заменить благопристойным «непотребства» откровенное слово «совокупления», которое использовал сэр Генри, когда рассказывал ей о подобных развлечениях людей своего круга.

– Слухи ходили разные. Поклонения дьяволу, оргии… Дэшвуд держал в поместье бабуина, которому во время «служб» в часовне давали священную облатку, обезьяна изображала у них дьявола. Единственный более-менее достоверный источник о том, что происходило в Медменхеме, это сочинения Джона Уилкса, одного из «братьев», который разболтал об их ритуалах, да еще и посмеялся над ними. Ему пришлось за это дорого заплатить.

– Его убили?

– Нет, но другой «брат», Джон Монтегю, граф Сэндвич, использовал все свои связи, чтобы добиться обвинения Джона Уилкса в аморальном поведении. Уилксу пришлось покинуть наши берега.

– Один распутник обличал другого – да уж, забавное зрелище. Но эти «братья» по сути ограничивались распутством, как и прочие веселые джентльмены той эпохи? – Лавиния с трудом скрыла разочарование.

– Нет, поговаривали и о человеческих жертвоприношениях, о похищениях девиц и надругательствах над ними. Как же без этого. В Медменхеме есть гроты и подземелья, а парк достаточно велик, чтобы хоронить там по жертве в неделю, не привлекая внимание садовника, – утешил ее Джеймс. – Однако проверить слухи о преступлениях в Медменхеме так никто и не удосужился. Слишком высокое положение занимали все «братья»… За исключением, пожалуй, Пола Уайтхеда: он был сыном портного. Однако именно он был самым верным другом и сподвижником Дэшвуда. Его забальзамированное сердце хранится в мавзолее Вест-Вайкомба. Кстати, хорошо бы проверить, там ли оно теперь.

– И никогда раньше Дэшвуд или кто-нибудь из его грешных рыцарей не появлялся в качестве призрака?

– Нет. И мне предстоит выяснить, почему Дэшвуд именно сейчас решил прогуляться по Лондону. Довольно далеко от места его упокоения, что нетипично для призрака. Впрочем, если учесть все, что он совершил при жизни, он мог стать очень сильным и весьма свирепым духом. Однако могло случиться и так, что кто-то его вызвал.

Усадьба на берегу Темзы выглядела совершенно заброшенной. Не было заметно дымка, который свидетельствовал бы о том, что где-то есть жилье и топится очаг. Наверное, даже сторожа тут нет. Но для их с Джеймсом прогулки так даже лучше.

Прихваченная инеем трава похрустывала под ногами. Листья никто не убирал, и местами ноги в них утопали, они цеплялись за подол ее амазонки, пока Джеймс вел ее к беседке, стоявшей на холме.

– Оттуда видна вся усадьба. Мы убедимся, что здесь никого нет, прежде чем начать искать…