Тринадцатая редакция. Напиток богов - Ольга Лукас

Зашел выпить пива Пётр I в компании молодых людей, одетых в дорогие деловые костюмы.

— Хорошо ты, царь-батюшка, бояр своих выдрессировал! Совсем стали на немцев похожи! — крикнули из-за пиратского столика.

— Worüber sprechen Sie?[1] — переспросил один из спутников царя.

«Фея-кофея» располагалась чуть вдалеке от прогулочных маршрутов, но усталый сонный путник видел огонёк ещё издали, даже с противоположного берега, и брёл к нему.

Зашли пять девочек в разноцветных париках и одна абсолютно лысая. Разноцветные девочки заказали разноцветных коктейлей, а их лысая подруга — простой негазированной воды.

Спустилась выпить наливки старушка с верхнего этажа.

— Мучает меня, дружок, бессонница, а по телевизору как всегда нечего смотреть! — пожаловалась она Джорджу.

Заходили по двое, иногда — по одному, но чаще — компаниями. Компании заполняли собой все залы — хохот, крики, визг метались под сводами. Фонарь над дверью горел ярко, но верхний свет чуть приглушили, и внутри было так же таинственно и сумрачно, как снаружи. Пары, не замечая никого вокруг, делали заказ и растворялись в полумраке. Одиночки сидели по углам и мрачно наблюдали за чужой радостью. Но постепенно оттаивали и они. Краем глаза Джордж заметил, что один прибился к компании пиратов и удалился с ними, распевая разгульные песни, другой — робко присел за столик к такому же точно одиночке, и его не прогнали. Пару раз «карнавальные бандиты» Костыля отрывались от «дурака» и выдворяли случайно заглянувших на огонёк буянов, которым пора было идти баиньки.

Под утро стало прохладно, и полуночники забегали просто так, погреться. Ночные официанты зевали. Бодрились только Джордж и Анна-Лиза. Последние гуляки расходились по домам, приличные граждане ещё не проснулись, а эти двое, схватив на кухне тряпки, кинулись вытирать пыль. Они столкнулись возле столика, стоявшего в сумеречной нише в стене.

— Ты не устала? — с фальшивой бодростью в голосе спросил Джордж. И тут же стал сам себе противен.

— Есть тема для переговоров, — решительно сказала Анна-Лиза.

«Маркин выдал!» — пронеслось в голове у Джорджа. Он тут же пожалел, что сразу во всём не признался, что всю ночь прятался за спины пиратов, Петра I и одиноких посетителей.

Они присели. Сумерки сгустились — говорят, что так бывает перед самым рассветом.

— Я держу от тебя секрет, — сказала Анна-Лиза. — От него у меня вся шея каменная!

— У меня тоже! — воскликнул Джордж и, глядя на кончик своего носа, стал торопливо рассказывать о постигшем его безумии. Он жалеет, о, как он жалеет, но сделанного не вернуть, и так далее, и так далее. Всё.

Затих, замолчал. Уставился в стол, ожидая бури.

— Иногда повезёт каждый день есть пирожные, так даже думаешь, что их едят все. Тогда надо пойти поесть гнилой картошки, — ухмыльнулась Анна-Лиза.

— Теперь между нами будет стоять эта… картошка? — осторожно спросил Джордж.

— Главное, что между нами не будет стоять тайна. Ты придумал, что я хочу видеть тебя собственным? Ты придумал. Я хочу видеть тебя — и это всё. Мне не нужна твоя верность. Мне нужна твоя любовь.

— Прости, — почти прошептал Джордж. И повторил. — Прости.

— Я не требую от тебя безупречности, я сама не без упрёка. И я не могу тебе рассказать так, как рассказал мне ты. У меня есть работа. Всегда есть. Даже когда я её не делаю. Когда не делаю — она болит у меня на душе. Когда делаю — тогда я не зря! Но это тайна семи печатников. Если скажу — тебя убьют, меня убьют, и после смерти с нами будут очень плохо обращаться.

Её глаза сверкали так же, как при первой встрече. Так же, как тогда, в Хельсинки. И чуть позже, когда они втроём поселились в этом кафе.

Потом этот блеск исчез — Джорджу казалось, что он просто привык к нему (и потому решил поесть гнилой картошки?). Но нет. Видно, работа — наверняка незаконная, но какая разница, если она её любит! — добавляет ей того огня, которого так не хватает ему самому.

Джордж вспомнил, как упрашивал загадочного господина Эрикссона не убивать Димку на месте, а взять его в рабство. Дело-то и в самом деле не шуточное. Анна-Лиза — коллега Маркина, он так её с самого начала и представил. Может быть, они шпионы? Или сотрудники разведки под прикрытием? Но не бывает разведчиков и шпионов с такой яркой внешностью, как у Анны-Лизы. Должно быть, они ученые, которые готовят открытие, способное перевернуть мир. Может быть — не совсем легальное открытие. Ну и пусть, ну и пусть. Зато это делает их жизнь осмысленной.

— Ты решила, что я хочу запереть тебя в тереме, не выпускать на волю, не позволять заниматься любимым делом? — спросил Джордж.

— Я хотела всё своё отдавать тебе.

— А в результате отказалась от чего-то своего и просто выкинула его? Ни себе, ни мне, а чужому дяде!

— Я боялась, что над нами разверзнется тайна.

— Но тайна была. Ты отказывалась от чего-то в мою пользу и делала это в тайне от меня. И кто знает. Кто знает, что скрепляет отношения? Может быть, именно тайна. Я слышал одну версию сказки о Синей Бороде. Он действительно уезжал и оставлял каждой жене связку с ключами от замка. Когда он возвращался, жена глядела на него влюблёнными глазами: у него была тайна! Он был окружен ореолом неизвестности. И им было так хорошо! А потом он снова уезжал, и снова разгорался огонь любопытства. Но каждая жена, в надежде лучше узнать Синюю Бороду, рано или поздно спускалась вниз и открывала дверь. Но в запретном помещении ничего не было. Пустой темный маленький каменный закуток, поросший плесенью. Узнав об этом, жена долго сидела в своей комнате. А когда Синяя Борода возвращался — уже не бежала его встречать. Он всё понимал. И между ними больше не было любви. И он отсылал жену обратно, вместе с приданым, которое было при ней, и с несколькими подарками на память. С последней женой Синей Бороды всё было так же. Он уже был достаточно зрелый муж, она — совсем юная девушка. Он дал ей связку ключей и уехал. История катилась по старой, налаженной колее. Однажды девушка взяла свечу и спустилась вниз, в запретную комнату. Она обнаружила, что там ничего нет. Но это только на первый взгляд. Она обошла весь закуток, простукивая стены. В одной стене, кажется, звук был более глухой, чем в прочих. Молодая жена улыбнулась: у её мужа есть тайна, заветный клад в стене. И она знает об этом, но ни за что не скажет ему, чтобы он не расстроился. Она закрыла дверь, поднялась в свою комнату и весь день танцевала, напевая себе под нос какой-то менуэт. Когда Синяя Борода вернулся, жена встречала его, как прежде. Но он увидел в ней перемену. Теперь в ней горел огонь, которого он прежде не замечал в других девушках. Тогда он понял, что такое любовь. Любовь — это тайна возлюбленного, которая никогда не причинит любящему никакого вреда. И Синяя Борода влюбился в свою молодую жену по-настоящему, и жили они долго и счастливо, и у каждого из них была своя тайна.

— Это хорошая сказка, — поднимаясь из-за стола, сказала Анна-Лиза, — и теперь мы снова сможем спать.

Константин Петрович расщедрился и разрешил всем участникам операции «Напиток богов» не являться с утра на работу. Никто и не явился — он один сидел в пустом доме и спокойно расписывал планы на ближайший квартал. По коридорам гулял ветер, но в распахнутую дверь кабинета коммерческого директора врываться не спешил. За окном было так тихо, как будто все люди ещё ночью собрались и пешком ушли в другое полушарие. В соседнем дворе каркала ворона. Раздумчиво, медленно, словно взвешивая каждый звук. Константин Петрович вставлял в файл одни строки, удалял другие. Картина будущего благоденствия вырисовывалась, вытанцовывалась буквально из ничего. Час назад перед ним была пустынная, безжизненная таблица. Теперь он населил её планами и цифрами, а поверх этих скучных цифр и скупых фраз ему уже виделись яркие картины свершений, побед, удач и прибыльных сделок…

Тем временем будущие герои фильма, они же — ингредиенты коктейля, приближались к месту событий.

Наташа вела за ручку тщеславную Надю и повторяла одну и ту же грустную легенду о том, как её, Наташу, умницу и красавицу, не взяли в кино, потому что она-де не подходит, а когда сказали, кто подойдёт — тут она про Надю и вспомнила. Надя мудро усмехалась и глядела свысока на всех встречных.

Шурик умудрился отличиться и здесь. «Кино? Почему бы не сняться на прощание. Я сама доберусь. Пешком пойду, заодно прогуляюсь», — сказала ему вчера печальная нимфа. Поскольку пугливый Мишенька жил неподалёку от места «съёмок», Шурик расслабился, забежал за своим «пациентом» за полчаса до полудня, а потом — да, а потом он заблудился. «Наверное, нам не надо идти на эту встречу! — сказал Мишенька. — Мы уже заблудились. А дальше будет ещё хуже!» И всё бы пропало, всё бы непременно пропало, если бы вдруг из-за угла не выплыл знакомый чёрный балахон, не звякнули серебряные браслеты.