Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

Бекер распечатал пачку сигарет, вытряхнул две, протянул одну сигарету Вайкери, а вторую взял себе. Затем чиркнул спичкой и сначала поднес огонь Вайкери, лишь потом закурил сам. Некоторое время они сидели молча, уставившись в противоположные стены камеры — словно старинные друзья, которые давным-давно порассказали все, что им было известно, и теперь просто рады довольствоваться обществом друг друга. Бекер смаковал сигарету, долго перекатывая дым во рту, словно глоток превосходного «Бордо», и лишь потом выпустил облачко дыма к низкому каменному потолку. В крошечном помещении дым сразу собрался над головами в какое-то подобие штормовых туч.

— Не сочтите за труд передать мои наилучшие пожелания Гарри, — наконец нарушил молчание Бекер.

— Обязательно.

— Он хороший парень. Немного дубоват, как и любой полицейский. Но он далеко не из худших.

— Я без него просто пропал бы.

— А как поживает братец Бутби?

Вайкери тяжело вздохнул.

— Как всегда.

— Везде есть свои нацисты, Альфред.

— Мы подумываем о том, как бы заслать его на ту сторону.

Бекер хохотнул и сразу же прикурил новую сигарету от окурка первой.

— Я вижу, что вы принесли мою рацию, — сказал он. — Какие еще героические деяния я совершил во благо Третьего рейха?

— На этот раз вы силой ворвались в дом номер десять[30] и унесли оттуда все личные бумаги премьер-министра.

Бекер откинул голову назад и разразился коротким взрывом хриплого хохота.

— Надеюсь, что теперь-то мне удастся стребовать нормальные деньги от этих поганых скаредов! А не те ни на что не годные фальшивки, из-за которых у меня в прошлый раз случились такие неприятности.

— Несомненно.

Бекер посмотрел на рацию, а потом на Вайкери.

— В добрые старые времена вы оставили бы на столе револьвер и позволили бы мне самому покончить с земными проблемами. А теперь вы приносите сюда рацию, изготовленную прекрасной, едва ли не лучшей в мире немецкой компанией, и позволяете мне медленно убивать себя при помощи точек и тире.

— Что поделать, Карл, мы живем в ужасном мире. Но ведь никто силой не заставлял вас стать шпионом.

— Все лучше, чем служить в вермахте, — ответил Бекер. — Я старик, Альфред, как и вы. Меня призвали бы и отослали бы прямиком на восток, воевать с этими затраханными Иванами. Нет, большое спасибо. Я пережду войну здесь, в этом милом, фешенебельном английском санатории. Вайкери поглядел на часы: до выхода Бекера в эфир оставалось еще десять минут. Он сунул руку в карман и извлек уже зашифрованную радиограмму, которую Бекер должен был послать. Затем из другого кармана он достал фотографию, переснятую с паспорта голландской туристки Кристы Кунст. На лице Бекера мелькнуло выражение узнавания и интереса, тут же вновь сменившееся прежним равнодушием.

— Вы ведь знаете эту женщину, не так ли, Карл?

— Вы нашли Анну, — улыбнулся в ответ бывший агент немецкой разведки. — Отличная работа, Альфред. По-настоящему, отличная. Браво!

Вайкери не вымолвил в ответ ни слова. Он сидел неподвижно, держа руки на столе, с таким видом, будто прислушивался к отдаленной музыке. Опыт подсказывал ему, что наилучшая тактика — задавать как можно меньше вопросов и позволить Бекеру самому вывести его куда требуется. Так охотник на оленей сидит в засаде, зайдя к выбранной жертве с подветренной стороны. Сигарета, лежавшая в металлической пепельнице, догорела, превратившись в длинный столбик серого пепла. Из окна доносился шум ночного ливня, барабанившего по бетонному покрытию прогулочного плаца. Бекер, как всегда, начал историю откуда-то с середины и со своей персоны. Некоторое время он сохранял неподвижность, но, увлекшись рассказом, начал размахивать руками и чертить в воздухе ухоженными короткими пальцами. Как и во всех своих монологах, Бекер то и дело отвлекался и уходил далеко в сторону от темы, чтобы поведать о своей храбрости, удачливости в делах и успехах на сексуальном фронте. Время от времени он погружался в продолжительные задумчивые паузы, а несколько раз заходился резким кашлем.

— В моей камере чертовски сыро, — сказал он, словно оправдывался. — Что-что, а тюрьмы вы, англичане, умеете делать на славу. Парни вроде меня не получают почти никакой подготовки, — сказал он, когда кашель утих. — О, конечно, мы прослушали несколько лекций каких-то берлинских идиотов, никогда не видевших Англию, кроме как на карте. Вот так, говорили они, нужно оценивать численность армии. Вот так — пользоваться рацией. Вот так нужно раскусить ампулу с ядом в том чрезвычайно маловероятном случае, если МИ-5 начнет выламывать твою дверь. А потом они на лодке или на самолете отправляли нас в Англию, чтобы мы обеспечили фюреру победу в войне.

Он замолчал, чтобы закурить очередную сигарету и открыть коробку конфет.

— Мне повезло. Меня засылали легальным путем. Я прилетел на самолете со швейцарским паспортом. А вы знаете, как поступили они с другим парнем? Высадили его на берег в Суссексе на резиновой лодке. Но подлодка вышла из Франции без специальных немаркированных лодок, которыми вроде бы должен пользоваться абвер. Им пришлось отправлять его на одном из спасательных плотов подводной лодки со всеми знаками Kriegsmarine[31]. Вы можете в такое поверить?

Вайкери считал, что такое вполне могло случиться. Абвер чрезвычайно халатно подходил к подготовке и доставке своих агентов в Англию. Он хорошо помнил юношу, которого высадили на пляже корнуэльского побережья в сентябре 1940 года. Сотрудники Специальной службы, обыскивавшие его, нашли в кармане коробку спичек из популярного берлинского ночного клуба. Также очень примечательным был случай с Йостом Кароли, шведским гражданином, которого высадили с парашютом в Нортгемптоншире около деревни Дентон. Рабочий с местной фермы, ирландец по имени Пэдди Дэли, обнаружил его спящим в поле возле живой изгороди. Он был одет в городской серый фланелевый костюм с галстуком типично континентального стиля. Кароли сразу сознался, что был доставлен в Англию на самолете и спустился на парашюте, и сдал свой автоматический пистолет и триста фунтов наличными. Местные власти передали его в МИ-5, где его определили в «Лагерь 020».

Бекер засунул конфету в рот и протянул коробку Вайкери.

— Вы, британцы, относились к шпионажу куда серьезнее, чем мы, немцы. Все потому, что вы всегда были слабыми. Вам приходилось идти на разные обманы и хитрости, чтобы скрыть свою слабость. Зато теперь вы крепко взяли абвер за яйца.

— Но ведь были и другие агенты, о которых проявляли гораздо больше заботы, — вставил реплику Вайкери.

— О да, были.

— Агенты иного сорта.

— Совершенно иного, — подтвердил Бекер, доставая вторую конфету. — Эти конфеты восхитительны, Альфред. Вы уверены, что не хотите попробовать?

Бекер был изумительным радистом — передавал с потрясающей точностью и быстротой. Вайкери считал, что дело тут в том, что его подопечный получил классическое музыкальное образование и до того, как история предприняла трагический поворот, приведший его в камеру английской тюрьмы, был хорошим профессиональным скрипачом. Вайкери слушал через вторые наушники, как Бекер передал свои позывные и дождался сигнала подтверждения от гамбургского радиста. Как всегда, в этот момент по спине Вайкери пробежали мурашки. Он получал огромное наслаждение от знания, что ему удается обманывать врага — что он лжет так искусно. Он наслаждался возникающим контактом, тем, что он на несколько секунд получал возможность услышать голос противника, пусть даже в виде прерывистого электронного бибиканья среди шипения и треска атмосферных разрядов. Каждый раз Вайкери также представлял себе, насколько было бы ужасно, если бы обманывал не он, а обманывали бы его. И почему-то часто думал об Элен.

Гамбургский радист приказал Бекеру приступить к передаче. Тот опустил взгляд на листок, принесенный Вайкери, и с молниеносной быстротой отстучал текст на ключе. Закончив, он дождался от Гамбурга сигнала о подтверждении приема, а потом сообщил, что заканчивает связь. Вайкери снял наушники и отключил рацию. Сейчас следовало ожидать, что у Бекера начнется приступ хандры — так бывало всегда после того, как он посылал очередное сообщение Вайкери по «двойному кресту». Вероятно, так чувствуют себя многие мужчины, когда испытывают приступ чувства вины, переспав с любовницей, и желают остаться один на один со своей нечистой совестью и порождаемыми ею мыслями. Вайкери всегда подозревал, что Бекер стыдится своего предательства и что его постоянные разглагольствования о плохой постановке дела в абвере были прежде всего попыткой спрятаться от чувства вины за собственные трусость и неудачливость. Хотя он, конечно, понимал, что возможности для выбора у него были очень небольшие — стоило ему хотя бы раз отказаться передать сообщение Вайкери, как его тут же препроводили бы в тюрьму Вэндсуорт на свидание с палачом. Вайкери боялся утратить возникший между ними контакт. Бекер продолжал курить и съел еще несколько конфет, больше не угощая Вайкери. А тот медленно упаковывал рацию.