Венгерский политический детектив - Дёрдь Фалуш

Масперо был на грани нервного истощения. День тяжелый, тяжелая ночь, и конца неприятностям не видно. Он старался идти, не оставляя следов. Ведь его непременно будут преследовать. В этом он был абсолютно уверен. Он представлял себя индейцем, последним из могикан, любимым героем детства... Террористы или их сообщники хватятся недостающих фотокопий, они ведь пронумерованы. У него одна копия из второй пачки и по две из третьей и четвертой. Все они имеют отношение к опытам, которые проводили с сильнодействующим бактериологическим оружием. Называется оно БЦ-8. На одной фотокопии он разглядел печать военного министерства. Среди подписей разобрал имя профессора Дрейменса, которое утром упоминали репортеры, толпившиеся возле института.

А если люди правительственного уполномоченного уже схватили террористов? Вполне вероятно. Они заметят, что листов не хватает. Правда, только нескольких, тех, что попали к нему, но этого достаточно, чтобы доказать: правительство действительно проводило подобные опыты. А из описаний можно сделать однозначный вывод о задаче, которая ставилась, — искусственное провоцирование массовой эпидемии в военных целях. «Когда наступит утро, они пойдут по моим следам», — пророчил он себе, но все же надеялся как-то выкрутиться.

И вот в полумгле среди деревьев замаячили дома.

Трааль сморщился. Едкий запах формалина щипал глаза, бил в нос. Стены до потолка были выложены белой плиткой.

Лейтенант Пирон с равнодушным видом стоял в дверях прозекторской. Несмотря на свои двадцать шесть лет, ему довелось повидать немало покойников.

Капитан долго разглядывал труп. Лисье лицо показалось ему знакомым. Где-то он его видел. Но где? Второй мертвец, мужчина лет пятидесяти в элегантном пиджаке, насквозь прошит автоматной очередью. Но лицо почти не повреждено. Этот человек был ему совсем незнаком.

Третий труп, найденный в машине Масперо, — молодой бородатый человек. Седеющие завитки волос выглядывали из распахнутой рубашки. На месте левого виска зияла кровавая рана. Установить его личность не представляло труда — не прошло и суток с момента их разговора. Это был радиорепортер Хаутас.

— Когда мои люди прибудут из города, — обратился капитан к местному полицейскому офицеру, охранявшему со своими подчиненными больницу, — пусть сфотографируют этих двух и снимут отпечатки пальцев.

— А с этим как быть? — Полицейский офицер вопросительно кивнул на тело молодого человека.

— Его я знаю, — лаконично ответил капитан и отправился звонить Эберту.

— Вызываю Аточу! — задребезжало в динамике.

— Слушаю вас, — склонился к микрофону Эберт, узнав голос Бренна. «Любопытно, — подумал он, — некоторые голоса совершенно не искажаются ни микрофонами, ни магнитофонными записями, ни динамиком».

— Прибыл в Делл. Получил собак в местной полиции. Иду на поиски. Прошу проследить, господин полковник, чтобы Меравила и Пирона вместе с моими людьми отпустили из Лунгара, как только необходимость в них отпадет.

— Это произойдет скоро. Меравила я направил к озеру Ламбер, а Пирона в Кентис.

— Принесли фотографии Катарины Хиртен, несколько тысяч экземпляров. Раздал их на кордоне и в трех деревнях.

— Благодарю.

И снова тишина. Эберт смотрел на аэродром, на тянущиеся вдаль бетонные полосы, грибовидные черные головки фонарей, радарные установки. Белело на востоке небо, из-за гор всходило солнце. Еще полчаса или минут двадцать, и все зальет свет.

— Господин полковник, — обратился к нему доктор Амстел, — попытайтесь уснуть. В соседней комнате я приказал поставить две походные койки. Народу здесь много, да и я подежурю. Если что-нибудь случится, вас разбудят.

Глаза у Эберта слипались, в голове шумело. Услыхав о койке, он почувствовал, как хорошо было бы прилечь. Сопротивляться нет сил. Он молча прошел в соседнее помещение, где им демонстрировали фильмы, снятые с помощью инфракрасных лучей. Не раздеваясь, лег прямо на одеяло и лишь потом сказал в открытую дверь Амстелу:

— Спасибо, доктор.

Делл — тихий сонный городок, лежит он далеко от дорог, ведущих к морю. Несколько мелких заводов и построенный в тринадцатом веке большой монастырь разнообразят картину. Вокруг города громоздятся холмы. Рано на рассвете городишко вдруг ожил. Грохот грузовиков вспугнул тишину. Громко звучали слова команд. На восточной окраине города за четверть часа вырос настоящий военный лагерь. На случай, если появятся раненые, раскинули палатку с красным крестом, прибыл медперсонал в белых халатах. В небо уставились передающие и принимающие антенны, солдаты тащили аккумуляторы. Зажглись прожектора. В двух цистернах привезли горючее. Одно для машин, другое для вертолетов.

С грохотом прилетели три вертолета, опустились поблизости. Сотни ног топтали траву. Потом людей стало меньше, они уехали дальше на вездеходах. Установленные на козелках столы покрылись большими картами, прижатыми камешками, чтобы ветерок не поднимал края. Искаженные металлические голоса звучали из больших и маленьких раций. Над картами склонялись офицеры. Прошло еще немного времени, взлетели вертолеты, и лагерь почти обезлюдел.

Мобилизовано было две тысячи четыреста семьдесят человек. Объединенные военно-полицейские силы оцепили территорию неправильной ромбовидной формы площадью в сто девяносто квадратных километров, вытянувшуюся от окраины Делла на северо-восток, восток и юго-восток. Первые контрольные пункты кордона установили через пятнадцать-двадцать минут после того, как Катарина Хиртен приземлилась в центральной точке района. Первым делом перекрыли дороги, по которым могут передвигаться машины. Но донесений о террористке не поступало. Никто ее не видел, никто о ней не слышал.

Бренн с четырнадцатью «гепардами» — среди них двое снайперов — и пятью овчарками примерно в это же время прибыл туда, где на рассвете его люди нашли спрятанный под кустами парашют Катарины Хиртен. Собаки взяли след и, тявкая, помчались на юго-запад. Люди и собаки продвигались очень быстро.

Всходило солнце.

В деревню Масперо не заходил. Было слишком рано. Так и не узнав, где находится, Масперо повернул вправо. Первые лучи солнца сначала осветили бетонную водонапорную башню, затем желтоватый свет опустился на красные крыши домов. Тени потеряли резкость и, посерев, постепенно совсем растворились, потесненные светом. В несколько минут пейзаж изменился. Он казался уже не таким чужим и угрожающим. Масперо даже почудилось, будто эти места знакомы ему, хотя он твердо знал, что в горах Лунгара никогда не бывал.

Часам к пяти он дошел до шоссе. Долго вглядывался, прежде чем пересечь дорогу. Лучше себя не обнаруживать, идти незаметно. Если полиция ищет в этом районе террористов, его легко могут принять за одного из них. В такой ситуации все посторонние подозрительны. А о «гепардах» ходили слухи, будто они сначала стреляют, а уж потом задают вопросы. Рисковать не стоило.

На дорожной табличке он прочел название села — или городка? — Селам. Быстро пошел вдоль стоящих на околице домов. Где-то лаяли собаки, пыхтел трактор. Собаки и трактор. Никакого другого шума не было слышно. Роса испарялась буквально на глазах. Заметив узенький переулок, Масперо, поколебавшись, свернул в него и зашагал по булыжной мостовой. Вышел на маленькую площадь. Церковь, поодаль почта, перед ней желтая будка таксофона. Увидев ее, Масперо обрадовался, но сперва все же зашел в церковь. Ему чудилось, будто к стуку его шагов прислушиваются все жители городка.

Дверь церкви была распахнута. Масперо зашел, выбрал стул, на который падал свет из окна, сел на него, вынул ручку и, так как бумаги у него не было, принялся писать мелкими буквами на обороте фотокопий.

Трааль сидел в реанимационном отделении госпиталя. Входили и выходили врачи, сестры. Когда дверь с матовым стеклом открывалась, поблескивая хромированными ручками, видны были дежурившие в коридоре плечистые полицейские с пистолетами.

Капитан разглядывал лежащего на койке мужчину. К рукам его прикреплены гибкие трубки капельниц. Лицо без кровинки. Никаких сомнений, это один из террористов. Его опознали по фотографии охранники Исследовательского института сельского хозяйства. Один из тех, кто захватил караульную в то время, как его спутники проникли в главное здание института.

Трааль сидел и ждал момента, когда раненый придет в себя. Только он может ответить на вопросы капитана. Кто принес в лачугу четыре миллиона, которые обнаружили в кожаной сумке неизвестного, сломя голову мчавшегося в черной краденой машине? Был ли у него цилиндр с бактериями и, если да, куда он его спрятал? Трааль ждал.

Рыболовы, сидевшие на рассвете у озера Ламбер, долго будут проклинать этот день.

Едва забрезжило, над камышами зависли вертолеты, шаря прожекторами по прибрежным водам. Потом возле восточного берега затарахтели катера. Разгневанные рыболовы цеплялись за бортики своих лодок, опасно раскачивающихся на волнах, отчаянно ругались, вычерпывая набравшуюся воду, и ломали головы над тем, что тут такое творится.