Евтушенко: Love story - Илья Фаликов

Тотчас следом идет «Москва и Куба», вещь, с которой начнется триумфально-обвальный кубинский цикл.

Фидель,                  возьми меня к себесолдатом Армии Свободы!

Те стихи ушли, как ушла та Куба.

В начале XX века Маяковский произносил словцо «поэт» уничижительно, попирая эстетизм, салон, ликерную изысканность. Он предрекал:

Как трактир, мне страшен ваш страшный суд!Меня одного сквозь горящие зданияпроститутки, как святыню, на руках понесути покажут Богу в свое оправдание.

Во второй половине века (октябрь, 1960) поэта несли на руках студенты к памятнику Маяковскому.

— Женя! Читай о Кубе!

Он читал. Толпа затопила площадь и улицу Горького, транспорт остановился. Милиция втащила поэта в свою машину, «Победу». Пытались качать «Победу» с поэтом. Долго еще потом по площади девушки искали свои туфельки.

Евтушенко стал бурно осуществлять программу «Пролога», глотая страну за страной от Кубы до Франции, Германии и далее по карте мира: США, Англия, Испания, Дания, Болгария, Того, Либерия, Гана.

На какие деньги разъезжает советский литератор? На разные. Во-первых, богат родной Союз писателей, при котором есть еще и Литературный фонд: командировки обеспечены как внутри, так и вне страны. Существует также Иностранная комиссия при Союзе писателей, регулирующая все эти вопросы. Кроме того, писателя может отправить в поездку какая-нибудь редакция. Его могут пригласить в далекий край — и нередко за счет принимающей стороны. В общем, остается только расписываться в ведомости и, для порядка, представлять отчет о командировке, иногда в форме художественного произведения.

Для этого надо быть членом Союза. Неплохо, если у тебя есть имя, с поездками нет проблем. Если же еще не дорос, достань турпутевку в какую-нибудь соцстрану или даже в капстрану и поезжай на свои. Но и тут — очередь. Уж не говоря о том, что ты должен пройти рассмотрение коллектива, профкома-парткома и райкома партии, даже не состоя в рядах.

В ведомственной, сугубо писательской, газете «Московский литератор» от 12 января 1961 года была напечатана информация о заседании президиума Московского отделения Союза писателей РСФСР: «На очередном рабочем заседании президиума звучали стихи. Евгений Евтушенко, Евгений Долматовский и Виталий Василевский отчитывались о своих поездках в Африку и страны Европы.

— Поездка в Африку стала для меня одним из главных событий в жизни, — говорит Е. Евтушенко. — Я, как и Долматовский, “заболел” Африкой и сейчас полон впечатлений, не дающих мне покоя. Очень много работаю. Мечтаю снова поехать в Африку. Очень хочется увидеть Кубу. Именно в этих странах сейчас — место поэта.

Евтушенко читает новые стихи об Африке, Париже, Мадриде. Особенно понравились слушателям “Стихи о Гане”, “Булыжники Парижа”, “Рыбаки”».

Парижские стихи — целая книга. Гимн, хвала, восторг, захлеб и чуть менее сильные чувства: восхищение, изумление, влюбленность.

Какие девочки в Париже,                                   черт возьми!И черт —               он с удовольствием их взял бы!Они так ослепительны,                                        как залпысредь фейерверка уличной войны.Война за то, чтоб, царственно курсируя,всем телом ощущать, как ты царишь.Война за то, чтоб самой быть красивою,за то, чтоб стать «мадмуазель Париж»!Вон та —                   та с голубыми волосами,в ковбойских брючках там на мостовой!В окно автобуса по пояс вылезаем,да так, что гид качает головой.Стиляжек наших платья —                                          дилетантские.Тут черт те что!                        Тут все наоборот!И кое-кто из членов делегации,про «бдительность» забыв, разинул рот.Покачивая мастерски боками,они плывут,                   загадочны, как Будды,и, будто бы соломинки в бокалах,стоят в прозрачных телефонных будках.Вон та идет —                    на голове папаха.Из-под папахи чуб                             лилово рыж.Откуда эта?                       Кто ее папаша?Ее папаша — это сам Париж.Но что это за женщина вон тампо замершему движется Монмартру?Всей Франции                          она не по карману.Эй, улицы, —                         понятно это вам?!Ты, не считаясь ни чуть-чуть с границами,идешь Парижем, ставшая судьбой,с глазами красноярскими гранитнымии шрамом, чуть заметным над губой.Вся строгая, идешь средь гама яркого,и, если бы я был сейчас Париж,тебе я, как Парис,                               поднес бы яблоко,хотя я, к сожаленью, не Парис.Какие девочки в Париже —                                          ай-ай-ай!Какие девочки в Париже —                                         просто жарко!Но ты не хмурься на меня                                               и знай:ты — лучшая в Париже                                           парижанка!

Строчка «Какие девочки в Париже, черт возьми!» тут же становится поговорочной.

Воспетый булыжник воспет давно.

Осип Мандельштам:

Язык булыжника мне голубя понятней,Здесь камни — голуби, дома — как голубятни,И светлым ручейком течет рассказ подковПо звучным мостовым прабабки городов.Здесь толпы детские — событий попрошайки,Парижских воробьев испуганные стайки —Клевали наскоро крупу свинцовых крох,Фригийской бабушкой рассыпанный горох…

Вряд ли составит конкуренцию фригийской бабушке Мандельштама — речь о фригийском колпаке коммунаров — этот евтушенковский бравурный пассаж, тематически родственный:

Булыжники Парижа,                               вас пою!Вы были —                    коммунарское оружие,когда вздымались улицы орущиев неравном,                        но восторженном бою.

Но это — несомненная аллюзия, перифраз, почти цитата:

Орущих камней государство —Армения, Армения!Хриплые горы к оружью зовущая —Армения. Армения!

Это из другой мандельштамовской оперы — цикла «Армения».