Жанна дАрк - Анатолий Левандовский

Враги приближались. Медлить было нельзя ни секунды. В рядах французов началась паника, и воины, только что храбро рубившие бургундцев, теперь в беспорядке бежали, подставляя спины мечам и стрелам.

Жанна поняла, в чем состоит ее задача: предотвратить разгром, превратить паническое бегство в планомерный отход с боем. Понимали это и ее ближайшие соратники. Объединив усилия, мужественные люди прикрыли отступление своих частей. Они бились как черти и вскоре приостановили стремительный натиск нападавших. Жанна с надеждой обернулась к крепости. Слава богу! Основная масса французов успела достигнуть моста. Потери в общем будут невелики.

И вдруг девушка увидела такое, что кровь остановилась в ее жилах…

Запыхавшийся Флави, сопровождаемый несколькими рыцарями, поднялся на стену. Отсюда поле боя раскрывалось как на ладони. Гильом Флави прекрасно видел, что произошло. Зорким глазом следил он за маленькой белой фигуркой в алой накидке. Она, как обычно, готова зарваться. Но кто-то, видимо д'Олон, ие дает ей этого делать. Оруженосец схватил под уздцы коня Девы и тащит его за собой. Вот они, отбиваясь от бургундцев, медленно отходят к мосту. Вот она обернулась. Пора!..

Губы капитана дрогнули. Наклонившись к одному из своих подчиненных, он что-то сказал. Рыцарь недоуменно моргнул и отшатнулся. Тогда Флави прямо по стене подбежал к башне главных ворот и громко отдал приказ дежурной страже. В следующую секунду ржаво заскрипели цепи. Мост начал подниматься…

Это была страшная картина. Воины, успевшие вскочить на мост, посыпались, как горох. Другие, не добежавшие вовремя, под напором задних рядов прыгали в волны Уаза, где их ждала гибель.

Но капитан не видел всего этого. Его взгляд попрежнему был прикован к белой фигурке.

О, теперь ей не уйти! Ее окружили. Она отбивается, смешно крутит над головой своим бесполезным мечом. Вот кто-то изловчился и схватил ее за накидку… Молодец!.. Он тащит ее с лошади… Ага!.. Все кончено!..

Гильом Флави глубоко вздохнул и, не глядя на приближенных, быстро спустился со стены. Навстречу ему бежал младший офицер. Лицо офицера было бледным до синевы.

— Сир, ворота закрыты и мост поднят!

— Это сделано по моему приказу.

— Но там же осталась…

— Я знаю все, но не могу рисковать судьбой врученной мне крепости.

Капитан оттолкнул докучного простака и хотел пройти. Офицер бежал за ним.

— Сир, еще не все потеряно! Можно совершить новую вылазку! Ради спасения Девы все горожане примут в ней участие!

Капитан оглянулся и смерил упрямца ледяным взглядом. Каков идиот! И с такими людьми ему приходится иметь дело! Он избавится от наглеца при первой возможности.

Но сейчас было не до этого: следовало, не мешкая, слать гонцов ко двору…

Когда король узнал, что Дева захвачена бургундцами, ему стало не по себе. Нечто похожее на угрызение совести шевельнулось в монаршей груди.

— Может, следовало бы все же начать переговоры о выкупе? — робко спросил он шамбеллана.

— О выкупе? — жирное лицо сира де Тремуйля выражало крайнюю степень изумления. Его рот сначала открылся, а затем скривился в ехидной улыбке.

— Что, государь, никак вы разбогатели? Уж не получили ли вы новых поместий? Может быть, в таком случае стоило бы отдать процентишки по долгу?

Король поперхнулся и замолчал. Он хотел было сказать еще кое-что. Он хотел заметить, что у французов есть знатные пленники и можно было бы попытаться организовать размен, не тратя денег. Но ему вдруг стало все глубоко безразлично. Тоже дернула его нелегкая! В конце концов что ему до Девы?

Она давно уже стала ему неприятной. Она никого не хотела слушать. Она делала все по-своему. Пусть теперь расплачивается за свое упрямство. Если он начнет волноваться о каждом из своих крестьян, у него не хватит здоровья.

Монсеньер Реньо, внимательно следивший за королем и точно читавший нехитрые мысли, ласково взял его под руку.

— Не беспокойтесь, ваше величество. Жанна погибла лишь потому, что не хотела подчиняться опытным людям. В этом перст божий. Вашей вины здесь нет. К тому же я подыскал ей хорошую замену: к нам пришел молодой крестьянин из Жеводана, явивший чудесные знамения. Я уверен, что этот пастух быстро вытеснит из умов ваших подданных память о строптивой пастушке.

Монсеньер Реньо говорил о Жанне, как о мертвой.

Но она была жива. Ее душа была полна любви и отваги. Она верила в победу и не сомневалась в своих силах.

Ей еще предстояло совершить свой последний подвиг.

ГЛАВА 5

«Большая политика»

Полгода прошло, прежде чем определилась судьба бургундской пленницы. Шесть долгих месяцев перебрасывали ее из замка в замок, из темницы в темницу, оставляя неясным: будет ли она освобождена, удержана в качестве заложницы, передана инквизиции или продана англичанам.

В течение этого срока Жанна находилась в центре острых противоречий. Она стала яблоком раздора и точкой притяжения для всех темных сил, желавших зла ее родине и бедствий ее народу.

И только те, кого она во имя любви к милой Франции спасла от гибели и утвердила у власти, остались равнодушными.

Впрочем, равнодушными ли?..

Воистину, это была «большая политика»!..

Стрелок, захвативший Жанну, передал ее своему начальнику, батару Вандонну. Вандонн, в свою очередь, уступил девушку Жану Люксембургскому, капитану, возглавлявшему армию. Жан де Люксембург был непосредственным вассалом герцога Филиппа Доброго. Герцог согласно феодальному обычаю мог затребовать пленницу и взять ее под свою охрану. Он не сделал этого. Он предпочел оставить Жанну во власти подчиненного, с тем чтобы выиграть время и, имея руки развязанными, как следует оценить обстановку.

Однако любопытство «доброго герцога» было возбуждено. Желая взглянуть на легендарную Деву, он поспешил в Марньи тотчас же, как узнал о случившемся.

Мрачный серый зал с низкими сводами и прогнувшимся каменным полом. Слева от узкой двери — камин, покрытый растрескавшимися барельефами. У камина — грубый стол и складной табурет. Резкий контраст с тоскливой однотонностью комнаты составляют люди. Люди одеты в яркий бархат и шелк. Они оживленны, громко говорят, смеются. Они ждут интересного зрелища. Кто устроился на столе, кто прислонился к камину или сидит прямо на каменных плитах пола. Это наглые и чванливые прихлебатели одного из самых блестящих дворов Европы.

А вот и их властитель.

Он стоит особняком от других. Его левая рука царственно согнута в локте, правая опирается на массивную трость. Он, как обычно, позирует. Его костюм подчеркнуто прост и изыскан. Широкая цепь ордена Золотого руна красиво поблескивает на алой ткани длинной бархатной мантии. С белой пушистой шляпы спадает вуаль. Его лицо напоминает античный портрет стареющего Цезаря: те же резкие и глубокие морщины у узких губ, тот же прямой нос, подпирающий складки тяжелого лба, такие же запавшие глаза. И так же отсутствует всякая растительность па голове и лице: ее вырвала дурная болезнь, подхваченная невзначай на ложе Венериных услад… Впрочем, Филипп Бургундский не поддается недугам. Он строен и молод, как десять лет назад. Он и сейчас может кутить всю ночь напролет, а утром скакать на лихом коне или метко стрелять в цель из лука.