Пчелы - Евгения Васильева

Несколько лет назад московский профессор Г. Мазохин-Поршняков опубликовал итоги своих опытов, в которых индивидуально меченные цветными знаками пчелы приучены были добираться до столика, покрытого стеклом, под которым лежали хорошо видные треугольник и рядом четырехугольник. Над треугольником на стекло выставлялась плошка с неароматизированным сиропом, тогда как над квадратом стояла такая же плошка с чистой водой. Период обучения длился обычно недолго, и через какое-то время пчелы начинали безошибочно опускаться на кормушку над треугольником. После того как произвели рокировку плошек, содержащую сироп переместили на четырехугольник, а содержащую чистую воду — на треугольник, пчелы никакого внимания не обращали на первую и продолжали опускаться на вторую.

Но это было только начало. Продолжая и усложняя опыт, исследователи стали разнообразить форму и положение треугольника и четырехугольника под стеклом. Были проверены треугольники равносторонние, прямоугольные, широкоугольные, четырехугольники — квадраты, трапеции, прямоугольники… Фигуры меняли местами. Все равно пчелы, приученные находить сахарный сироп на треугольнике, продолжали сохранять верность этой фигуре.

Следующее усложнение задачи, которую предложено было решать пчелам, состояло в предлагавшемся им выборе маленькой двухцветной фигуры среди больших и небольших одно— и двухцветных независимо от их цвета и формы: круглые, вытянутые, крестовидные…

Пчелы продолжали демонстрировать свои способности, даже когда им предлагались на выбор карта с двумя черными кружками и карты с одним или тремя кружками. Ни меняющееся расположение кружков, ни их размер не сбивали пчел с толку. Точно так же не сбили их с толку задачи, в которых выбор следовало делать между картами с двумя, тремя и четырьмя кружками…

«Пчелы умеют считать?» — спрашивал заголовок статьи, которая заканчивалась такими строками: «Умение считать пока было замечено только у некоторых птиц и млекопитающих. Малое число нервных клеток в мозгу пчелы вселяет надежду, что удастся быстрее и легче разобраться в их связях, и потому насекомое это должно послужить удобным объектом для изучения механизмов опознавания и мышления с целью их моделирования и применения в технике».

Доктор Зилей занялся оценкой не арифметических задатков пчел, он открыл еще более тонкую одаренность насекомого: способность измерить емкость сосуда, как бы сложна ни была его форма. Мало того: насекомое доносило в улей информацию о результатах своих измерений!

Методика опытов Зилея в общем не отличается от той, что применялась Линдауером, так что нет нужды ее описывать. Вместо ульев-приманок разного качества Зилей, стараясь обеспечить одинаковые показатели участков, расставлял приманки, одинаковые во всем, кроме объемов. Поначалу испытывались полости от 20 до 100-литровых, причем опыты велись в зоне, где средний размер улья составляет 35 литров.

Наблюдатели бригады Зилея, дежурившие у приманочных полостей, пришли к заключению, что квартирьеры, проникая в обнаруженную полость, измеряют ее в высоту и ширину, облетая вдоль и поперек на разных уровнях.

Кто такому поверит на слово?

Чтоб пр возможности вернее разобраться в вопросе, Зилей перенес опыты в один из лесных районов штата Вермонт и здесь отобрал десятка два деревьев, каждое более 20 сантиметров в диаметре. На высоте одного метра над уровнем почвы в каждом дереве просверлили одинаковые, в одну сторону света направленные, летки. Все вели в углубления — искусственно сделанные дупла разного размера: пяток совсем крошечных, девять десятилитровых, три от десяти до двадцати литров, два в тридцать и сорок литров.

Сразу же после начала роения стало ясно: все маломерные полости отбракованы квартирьерами, предпочтение оказано одним большемерным.

В другой серии опытов роль приманок исполняли кубические ульи емкостью в десять, сорок, семьдесят и сто литров. Эти ульи обследовались квартирьерами одиннадцати роев. Десятилитровые остались не заняты, сорокалитровые приманили четыре роя, семидесятилитровые — три, столитровые — четыре. Можно было подумать, что все три больших объема одинаково привлекательны. Тут семи другим роям предоставили возможность выбора между сорока— и столитровыми. Все выбрали меньший объем. Разница в полтора десятка литров вполне отчетливо воспринималась квартирьерами роев новой серии опытов. И дело было именно в кубатуре, именно в объеме дупла. Это решающий показатель при выборе места поселения, все прочие условия менее влиятельны.

Но как же доставляется всей массе пчел роя информация о кубатуре предлагаемого к заселению дупла или улья? По-видимому, интегрированная характеристика выбранного квартирьерами места поселения отражается в продолжительности вербовочного танца, указывающего направление и отдаленность цели. Чем выше общая оценка гнезда, тем дольше танец, тем больше пчел отправляется для проверки выбора квартирьеров, тем большее число пчел начинают согласно указывать один адрес…

Все это, слов нет, поразительно, но еще поразительнее то, что это еще не все!

А. Панасенко, охотовед лесхоза, что в Рославльском районе Смоленской области, несмотря на чрезвычайную занятость служебными и общественными делами, урывал время и для своего хобби. Он не только охотовед, но и охотник, охотник без двустволки и без капканов: охотится он не на зверя, не на птицу, а на пчел. В союзах охотников нет пчелоловецкой секции, нет такого подразделения и в обществах пчеловодов, хотя охота на пчел — промысел стариннейший и когда-то был весьма распространен.

Это только в первоапрельских шутках охота на пчел изображается как развеселое баловство. Придешь на лесную опушку, разуешься и на обеих ногах привяжешь к большому пальцу конец капроновой нитки, на которой в синее небо запущен детский воздушный шарик, смазанный для духовитости приманивающим маток мелис-совым маслом.

Охотник полеживает в тени и прислушивается к пальцам босых ног… Как только мимо шарика будет пролетать рой, матка потянется на мелиссовый запах и сядет на шарик. За ней весь рой, и под его тяжестью шарик начнет опускаться. Охотник, даже если задремал, сразу это почувствует, и ему останется только подтянуть капрон с роем на шарике к себе и пересадить пчел в заранее приготовленный короб. А воздушный шарик опять запускай в небо, успевай только рои снимать!..

Так оно в охотничьих байках выглядит. А на деле… В Башкирии охотники поднимают на дерево короб улья на двенадцать рамок, а не то и колоду килограммов на десять и покрепче привязывают к стволу. На северо-западе приманки долбят из ствола с протрухшей сердцевиной, да еще для маскировки берестой обивают. Смоленские тоже столбушки долбят или обшивают еловой корой тесовые, плотно сколоченные коробки. Поднять такую приманку на пять-десять метров непросто, а снять с пчелами и того труднее. Так во времена оно, чуть не в средние века, бортевики-цейдлеры действовали, от них и повелось.

«Но мы ведь не в средние века живем!» — рассуждал Панасенко и все между делами соображал, как бы изобрести для роев такие приманки, чтоб легче с ними работать.

И вот как-то случилось ему на местный химический завод наведаться. Вышел из проходной на двор, видит: гора пустых барабанов из-под краски. Размер, правда, 80X40, для сотовой рамки вроде не подходит, так ведь рамки можно крепить как угодно. Пчелам здесь не жить. А барабаны из трехслойной фанеры крепкие. Взял один в руки: легкий. Спросил заводских: что вы с ними делаете? Те смеются: отдаем по себестоимости, чтоб двор не захламляли.

Все! И стал Панасенко эти барабаны в лесу развешивать. Проволокой к дереву их крепить нетрудно. С тех пор он и удачлив в ловле рое? Однако не довольствуясь трофеями, приглядывался: как все-таки пчелы в приманки залетают. Не один сезон приглядывался. Зато и наблюдения накопились занятные.

О них он и написал. Приведем несколько выдержек из писем.

«Пока на пенсию не вышел, жизнь была в сплошной суете. Но и тогда уже приметил, что непросто рой прилетает и входит. Однажды, не пожалев времени, наблюдал, как отдельные пчелы ловушку осматривают. Снаружи, конечно. Даже удивительно: всю излазят, все проверят, даже по проволоке, которой примотана, побегают взад и вперед. Мало того: само дерево облетывают вдоль ствола до самых корневых лап. Неужели они зря время и силу расходуют? Нет, тут не просто любопытство. А вот когда наконец пробирается разведчица в мой барабан и не сразу оттуда вылетает, я жду. Раз вылетела не с пустыми ножками, сор выносит, понимаю: приняли приманку».

«Однажды вот так дождался я, когда стали пчелы, их уже несколько было, сор из барабана выносить, я тут же рядом и открыто, чтоб на виду была, ставлю еще лучший с медовыми рамками и с рамкой перги. Но времени у меня не было, звали дела, нельзя было ждать, что дальше будет. Укатил я, вернулся часа через три. И что вижу? В старой ловушке на стволе ни единой пчелы, весь рой в новой заманке».