Обреченные невесты - Тед Деккер

«Потому что это невозможно! Как я могу любить женщину, которая…»

Подавляя раздирающие его чувства, Брэд прикрыл глаза. За несколько минут этот человек захватил инициативу и заставил его защищаться. Надо переломить ход партии.

— Ладно, вы победили. — Брэд посмотрел на Квинтона. — По правде говоря, мне кажется, я и правда люблю ее.

— Вы любите Райскую Птичку. — В тоне Квинтона прозвучали недоверчивость и насмешка.

«Бред какой-то… привязанный к столбу, я рассуждаю о любви с преступником».

— Да. По-моему, да.

Несколько мгновений Квинтон молча смотрел на него, потом подошел, рывком поставил на ноги и, сжимая левой рукой воротник, правой ударил по скуле. Он разом вспотел, лицо его перекосилось.

— Бог ее любит. Бог, а не вы. Зарубите это себе на носу. — Квинтон отпустил его и, оставив стоять, подошел к столу, на котором лежал чемоданчик. Он открыл его и вынул электродрель с желтой ручкой и упаковку батареек. Дернул за «собачку», вывел инструмент на полную скорость, затем выключил, снял с зубьев полиэтиленовую обертку и аккуратно положил ее рядом с дрелью.

На краю стола стояло оловянное ведро.

Брэд понимал: нельзя позволить этому человеку молчать. Надо все время отвлекать его.

«Толщина столба, к которому я привязан, всего сантиметров десять. Что будет, если навалиться на него всем телом? Интересно, давно здесь стоит и гниет эта деревяшка?»

— В общем, — заговорил Брэд, — вы используете меня как наживку, чтобы приманить другую наживку, а на нее уже клюнет Ангел.

— Все не так просто, — не поворачиваясь к нему, откликнулся Квинтон. — Бог, дьявол, вся эта борьба небесных сил… К тому же это любовная история. А у любовных историй всегда есть свои осложнения. Соперничество, предательство, слезы… И все это входит в план. Включая вас, испорченного человека, который не знает, что такое любовь к женщине. Хорошо, что у Бога нет этих проблем.

Брэд размышлял, что ответить. В любом случае надо втянуть преступника в разговор, посеять зерно сомнения, перехватить инициативу, сразить его. Хотя сейчас он в невыгодном положении — ведь это убийца посеял зерно сомнения, задав вопрос насчет любви.

«Действительно, — размышлял Брэд, — почему после самоубийства Руби я оказался не способен любить? Потому что боялся. — Не за себя, а за женщину, которую полюблю. Когда нечто подобное сказала Птичка, я чуть не свалился со скамейки. Но не потому, что она права. А потому что ошиблась! Не так уж я благороден. Знали бы сослуживцы, официантки в излюбленных барах, подруги… что я думаю, как уберечь не их, а себя. Меня очень смущают чужие недостатки, мои требования к людям слишком строги… Обаятельный умный мужчина — только маска… Если бы только знали…

Я не могу полюбить Птичку, потому что иначе она узнает, что меня полюбить нельзя. И потому что не может соответствовать уровню моих требований. Именно это делает меня недостойным любви».

Осознание этого угнетало, потому что он чувствовал, что в глубине души хочет любить Птичку. Хочет отказаться от всех своих требований, поставить на них крест. Заключить любимую в объятия, отбросив все, что сделало из него монстра, требующего, чтобы женщина выглядела, говорила и думала так, чтобы это соответствовало его возвышенным ожиданиям.

И вот теперь, когда он стоит здесь, привязанный к столбу, стыд и желание возродились. Но вместе с ними пришла и одна очень простая мысль: все, о чем только что говорилось, правда. Он действительно любит Птичку.

Брэд прикрыл глаза.

«А что меня смущает? Почему я не должен любить ее? Прикидываюсь, будто не могу любить Птичку, только чтобы защитить себя. А на самом деле, если отбросить все эти глупости, которые заставляют меня выглядеть таким жалким, — я люблю ее. И теоретически способен завоевать ответную любовь».

Пульс у Брэда участился, сердце заработало как насос, жаждущий больше крови, чтобы не остановиться. Квинтон раскладывал на столе инструменты, готовясь отнять человеческую жизнь, потому что, с его точки зрения, это правильно, а Брэд стоял позади него, думая, как спасти жизнь, жизнь Птичке, которая случайно попалась в силки убийцы, — пешка, предназначенная привлечь седьмую жертву.

Спасти Птичку — это вдруг стало для него главным.

Вспомнились слова Элисон: «Чего он не понимает, так это того, что на самом деле убивает избранниц Бога. Он все переворачивает с ног на голову, улавливаете? Он не ангел, он дьявол. И кто-то должен вправить ему мозги».

— Говорят, вы подвержены галлюцинациям, — произнес Брэд. — Еще утверждают, что вы душевно больны и страдаете манией величия. Что Бог напрямую общается с вами как раз из-за этого нездоровья. Но ведь это не так, верно?

Квинтон поставил на стол последнюю, четвертую, бутылочку с лаком для ногтей.

«Все в полном порядке», — с удовлетворением отметил он.

— Вам не следует беспокоиться, мистер Рейнз. Я решил не убивать вас. — Он повернулся к нему. — Только не надо меня учить и заговаривать. Я прошел через это и прекрасно понимаю, кто я такой.

— Верно, вижу. Но вы не знаете, кто я.

— Вы специальный агент ФБР Брэд Рейнз. Вы тот, кто уже давно гоняется за мной и пытается остановить.

— Вы думаете? А что, если в этом… безумном мире, в этом хаосе у меня на уме совсем другое? Уточню: что если я совсем не затем оказался здесь сегодня с вами, когда, вы собираетесь отправить невесту Бога на небо, где она обретет вечное блаженство?

Лицо Квинтона снова перекосилось, но вроде он не поверил. Во всяком случае, улыбнулся скептически.

— А что, если я докажу вам это? — спросил Брэд.

— Докажете что?

— Что я не тот, за кого вы меня принимаете.

Похоже, это позабавило Квинтона.

— Ну как, выслушаете меня? — гнул свое Брэд.

Квинтон заколебался, но потом вытащил из кармана мобильник и засек время.

— Ладно. Что вы хотели сказать?

Глава 27

Птичка долго стояла посреди комнаты, дрожа. Сразу, как повесила трубку телефона, по спине потек холодный пот. Она не могла понять, чего боится. И как можно бояться того, чего большинство людей даже не замечают? Вроде как испытывать страх перед землей — кто о таком слышал? Или перед воздухом.

Походит на агорафобию, и Птичка понимала, что надо избавиться от этого ощущения. Но не получалось.

Паника охватила ее столь стремительно и так сильно, что даже способности рассуждать лишила, не говоря уж о том, чтобы добраться до аптечки и принять успокоительное. Лекарство действует быстро и эффективно, но в ее случае — очень недолго. Тем не менее Элисон, вопреки правилам центра, позволяла ей небольшие дозы.

Так она и стояла, а мир вращался, и Птичка была уверена, что сердце вот-вот соскочит со своего места и застрянет в горле. И тогда она задохнется.

Птичка настолько потеряла преставление о происходящем, что даже не могла вспомнить, как попала сюда. Но затем шлюзы памяти открылись. «Зазвонил телефон. Убийца потребовал, чтобы я села в красный пикап и поехала в салон красоты. Иначе он убьет Брэда».

Птичка вдруг словно наяву увидела картину, которую раньше не помнила: отец изо всех сил колотит в дверь шкафа, где она спряталась. Птичку передернуло. Потом образ рассеялся, но вернулась паника, и стало еще хуже. Она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. С трудом добралась до ванной, чтобы проглотить таблетку, сделать глоток воды — все, что угодно, лишь бы не умереть.

Ей вспомнилось кое-что еще. Но думать об этом сейчас она не в состоянии.

«Брэд у него в руках, и я должна сесть в красный пикап».

Птичка встряхнула склянку с ксанаксом — выпало пять таблеток. Взяла дрожащими пальцами две, положила в рот, запила, пролив на себя воду.

Она понимала: надо выполнить требования убийцы. Выбора нет. Потому что она любит Брэда, хоть и убеждает себя в обратном. Любит больше всего на свете. Тут даже сравнивать не приходится. Потому что Брэд избавил ее от всего, что натворил отец.

«Через тридцать минут садовник сядет в свой красный пикап…»

Птичка посмотрела на висящие в ванной настенные часы. Сколько времени прошло? Нужно сесть в пикап до Смитти, и так, чтобы никто не заметил.

Птичка вылетела из ванны, помчалась к двери, схватилась за ручку. И остановилась. Она дышала со свистом, как паровой двигатель.

«В таком виде нельзя выходить на улицу. На мне только пижама! А какое это имеет значение. Имеет, и очень большое. Я перемещаюсь в другой мир, где все не так, как здесь». Выйти за ворота центра все равно что подняться на огромную площадку на всеобщее обозрение. Все смотрят на меня, а я в пижаме!

«Но нужно сесть в пикап. Если забраться под навес, я в безопасности».

Глаза ее снова наполнились слезами.

«Нет-нет, там, в том мире, я никогда не буду в безопасности! Но и Брэд тоже. А я люблю его больше, чем себя. А что Брэд подумает, увидев меня в таком виде?»