Навеки моя - Шарлин Рэддон

У Бартоломью заныло сердце при мысли о том, что в брачную ночь его нимфу будет неумело лапать мужчина, который, благодаря Бартоломью, был более невинным, чем она сама. Ради нее он должен дать юноше несколько советов, но это будет самой тягостной обязанностью, с которой когда-либо сталкивался Бартоломью.

Причард грыз ноготь и разговаривал сам с собой, уставясь в пол.

– Я думаю, что если свет не будет гореть, я могу лечь в постель голым. Она, конечно, наденет ночную сорочку, – подняв голову, он добавил:

– Следует ли мне снять с нее сорочку, или мы должны проделать это одетыми? Правильно ли будет, если я дотронусь до нее? – на юном лице Причарда отражались смущение и страдание. – Я не хочу испугать ее, дядя Барт, но я никогда еще не видел женщины. Обнаженной, то есть. И я хочу ее увидеть. И еще я хочу потрогать ее.

Каждое слово, как нож, вонзалось в сердце Бартоломью. Он старался держаться в тени, зная, что вся кровь отхлынула у него от лица и оно по цвету могло сравниться с выбеленными стенами вокруг него. На него нахлынули воспоминания: мягкость полных грудей Эри, вкус ее розовых сосков, запах ландыша, сладкое благословенное тепло между ее бедер. Тело его отреагировало незамедлительно, вызвав прилив крови в паху. Затем перед ним возник образ Причарда, ласкающего ее неуклюжими, невежественными лапами, влезающего на нее…

Бартоломью тряхнул головой, чтобы отогнать кошмарные видения, и глубоко втянул воздух, пытаясь овладеть собой.

– Она будет знать, чего ожидать, Причард. Просто не торопи ее и не торопись сам; убедись, что она готова и возбуждена, —прежде чем…

– Убедиться, что она возбуждена? Но я так понимаю, что приличные женщины не ощущают ничего, кроме отвращения, когда мужчина берет их.

Бартоломью вздохнул/

– Не думаешь ли ты, что они не способны чувствовать? Они могут получать такое же удовольствие от секса, как и мы. Просто им надо уделить больше внимания и подготовить их.

Причард нахмурился в явном затруднении.

– Но как я узнаю, что она готова?

Внутри у Бартоломью все кипело от необходимости вести такой интимный разговор с мужчиной, которому суждено стать мужем Эри. Если бы у Бартоломью был сын, однажды ему пришлось бы завести подобный разговор, но тогда все было бы по-другому. И, поскольку у него никогда не будет своих детей, – еще одно обстоятельство, о котором он так сильно сожалел, – у него не было нужды практиковаться.

– Ты потрогаешь ее пальцами, – сказал он холодным тихим тоном, который показал бы более дальновидному человеку, что он почти потерял терпение.

У Причарда глаза полезли на лоб:

– Вы имеете в виду… пощупать ее? Там, внизу?

– Да, Причард, именно это я и имею в виду.

– Ощутить что?

– Естественную увлажняющую жидкость, которую выделяет ее тело во время подготовки к акту. Если ее не будет, целуй ее, ласкай ее, шепчи ей, какая она красивая. Делай то, что кажется естественным. И в будущем избавь меня от этих расспросов.

С этими словами Бартоломью затопал вверх по ступенькам, не дожидаясь новых вопросов. Его шаги на металлической лесенке гулко звучали в восьмиугольной башне, и лишь когда дверь за ним захлопнулась, Бартоломью остановился и, крепко ухватившись за перила, закрыл глаза и стал молиться, чтобы Господь дал ему силы.

Когда Эри вышла на заднее крыльцо, Причард подбрасывал в воздух и ловил бейсбольный мяч. Как только юноша увидел ее, то поспешил к ней, бросив мяч, который ударился о землю и откатился в сторону.

– Эри! Я надеялся, что вы выйдете. Она с удивлением поглядела на него.

– Разумеется, я вышла. Вы просили меня об этом, помните?

– Да, но… – он оборвал предложение на полуслове и откровенно залюбовался ее нежным лицом. Вдруг он схватил ее за руку и потащил с собой за дом. Прижав ее к стене дровяного сарая, он с силой прижал свои губы к ее рту. Эри уперлась руками ему в грудь и отвернулась.

– Причард!

– Эри, не сердитесь. Я должен был сделать это. Да вы и сами поцеловали меня в самый первый день, так что это должно вам нравиться.

– Я возражаю не против того, что вы поцеловали меня, а против того, что вы сделали мне больно.

– Простите меня, я постараюсь быть нежнее.

Он наклонил голову, собираясь поцеловать ее снова, и она отвернулась, по-прежнему упираясь руками ему в грудь.

– Причард, что подумают ваша тетя или Бартоломью, если увидят нас?

– Но мы уже почти женаты. Завтра в это время мы уже будем мужем и женой.

– Даже супруги не целуются, на людях.

Он недовольно скривился:

– Мы не на людях; мы за домом. Тетя Хестер занимается штопкой, дядя Барт несет вахту на маяке, а старый Сим спит. Нас никто не видит.

– Дело не в этом.

– А в чем?

Эри оказалась в затруднительном положении. Дело было в том, что ей не нравились его тяжелые, мокрые поцелуи, но она не хотела обидеть его, прямо сказав об этом.

– Как вы сказали, завтра мы поженимся. Уж столько-то вы наверняка можете подождать.

– Святой Гектор, Эри! Я и так ждал целую жизнь. Один раз я ведь могу вас поцеловать?

Эри тихонько вздохнула.

– Да, я думаю, да. Очень хорошо, но только я вас поцелую сама, чтобы показать вам, что мне это нравится.

Он с готовностью кивнул и наклонил голову ниже, вытянув губы и закрыв глаза. Эри положила руки ему на плечи и позволила взять себя за талию.

Чуть-чуть приоткройте рот, пусть ваши губы будут мягкими.

Он повиновался. Эри прижалась губами к его губам. На одну секунду ей показалось, что она целует Бартоломью. Пульс ее участился, и нервы зазвенели. Он задышал часто-часто, когда ее язык проник к нему в рот, чтобы ощутить его вкус, он застонал и так крепко прижал ее к себе, что она почувствовала его возбуждение даже сквозь одежду.

Вкус был совсем другой. Тело было совсем другим. Затем рука пробралась между их телами и больно вцепилась в ее грудь. Мечты Эри о Бартоломью быстро исчезли. Эри отвернула голову в сторону. Он напряженно смотрел на нее, учащенно дыша.

– Вы чертовски хорошо целуетесь. Где вы этому научились?

Ошеломленная, она ответила:

– Я просто хотела почувствовать вкус вашего поцелуя.

– Ну и как? – он придвинулся ближе, улыбаясь во весь рот. – Мне тоже понравилось пробовать вас на вкус.

Он крепко прижал ее к себе, и она позволила ему еще один поцелуй, надеясь, что он забудет о своем вопросе относительно ее опытности. Пронзительный, раздраженный голос Хестер, выкрикивающий ее имя, оторвал их друг от друга. Он неохотно отпустил ее.

– Должно быть, тете Хестер нужна помощь. Знаете, вам нужно быть немножко поэнергичнее. Она говорит, что с появлением еще одного человека работы значительно прибавилось, и я не думаю, что она чувствует себя так хорошо, как старается казаться.